Кейси Майклз - Как укротить леди

Замысел Лукаса действительно оказался неожиданным и очень интересным.

– Думаю, только безнадежный глупец может считать вас неопасным. И какова же ваша цель?

– Это не имеет значения. Пожалуйста, Николь, выслушайте меня. Мы с вами договорились быть просто друзьями, поскольку, как выяснилось, в настоящее время ни вам, ни мне не нужны какие-либо осложнения. Вы согласны?

Хотя на небе по-прежнему сияло солнце, Николь вдруг показалось, что оно померкло.

– Да, мы говорили об этом. Хорошо… мы… друзья.

– Тогда, если я позволю вам править своей упряжкой, если я возьму вас на прогулку с вашей Джульеттой – и выполню другие ваши желания – разумеется, в пределах разумного, – согласитесь ли вы появляться со мной в свете? Всего несколько недель и только в обществе, это я вам обещаю. Затем вы публично дадите мне отставку, так что до конца сезона у вас останется достаточно времени, чтобы завоевать не меньше десяти сердец. При этом мы оба будем знать, что только разыгрываем своего рода шутку, шараду, что не принесет вреда никому из нас.

В его глазах появилось выражение, какого Николь еще не видела. Что-то вроде решимости, отчего он стал строгим и даже суровым, как будто за что-то сердился на себя.

– Хотелось бы мне сказать, что я вас поняла, но не могу. Зачем вам нужно, чтобы люди думали, будто вы – влюбленный без памяти глупец?

– Разве я сказал «глупец»? – Если он хотел своей улыбкой отвлечь ее, то ему это не удалось.

– Да, сказали, – серьезно отвечала она.

– Ну, давайте заменим «глупца» на «преданного поклонника», хорошо?

– Нет, пока вы не скажете, почему вам это нужно.

Лицо его стало замкнутым.

– Тогда оставим это, Николь. Между друзьями некоторые вещи нужно принимать на веру, как я поверил вам, отдав поводья.

Он выводил ее из себя!

– Вы всегда так легко сдаетесь, милорд?

– Только когда осознаю, что допустил глупость. Прошу вас забыть о моей просьбе. Эта мысль казалась мне хорошей до тех пор, пока я не высказал ее вслух, а теперь она предстала передо мной во всей своей нелепости.

– Нет, вы говорите неправду. Поскольку сама я легко прибегаю ко лжи, когда мне это нужно, я так же легко могу почувствовать, когда человек лжет мне. Вам очень нравится ваша идея, потому что она каким-то образом помогает вашим целям. Просто вам не понравилось, что я хочу знать, зачем вам необходимо внушить людям то, чего на самом деле нет.

– У меня есть на это причины. Это все, что я могу сказать.

– Все, что вы мне скажете! – подчеркнула Николь и увидела, как на щеке его дернулся мускул. – Вам что-то грозит?

Он весело засмеялся:

– И поэтому я прошу вас защитить меня? Ну, уж это вряд ли!

– Не паясничайте! – Она лихорадочно пыталась сообразить, в чем тут загвоздка. – Шпионом вы не можете быть, ведь война уже окончилась и шпионы больше не нужны. Или нужны?

– Нет, уже не нужны. Николь, оставим это. Не стоило мне даже заводить разговор.

– Правильно, не стоило. Но вы завели его, и теперь я сойду с ума, пытаясь понять, зачем вам нужно вводить свет в заблуждение! А! Вас преследует какая-нибудь назойливая мамаша, которая мечтает выдать за вас свою сдобную дочку?

– Если я скажу «да», вы мне поверите?

Она немного подумала.

– Нет, пожалуй. Вы не из тех, кто станет бояться женщин.

– Разумеется, за исключением присутствующих, – отпарировал он, одновременно к ее восхищению и огорчению.

– Да, да, я знаю, что навожу ужас, – машинально пошутила она, продолжая ломать голову над загадкой Лукаса: зачем ему нужно было создать впечатление, что он целиком захвачен ухаживанием за женщиной?..

Отвлечь внимание от какого-то другого дела? Но какого?

– Все-таки объясните мне, пожалуйста. Вам угрожает какая-то опасность? Ведь вы мне так и не ответили.

– А вы заметили? – удивленно спросил он.

– Я уже призналась, что не такая начитанная, как Лидия. Но, кажется, не давала вам оснований считать меня глупой. И вы по-прежнему не отвечаете на мой вопрос.

Он некоторое время молчал, сосредоточив внимание на запруженной экипажами дороге, поскольку они уже въехали в Лондон.

Она ждала затаив дыхание, зная, что от его ответа будет зависеть, встретятся ли они снова. Несомненно, и он это понимал.

– Думаю, то, что я собираюсь сделать, – наконец сказал он, – может оказаться не таким уж опасным. А в данный момент мне вообще ничего не угрожает. И если у окружающих не появятся причины подозревать меня в чем-либо, то риска будет еще меньше. Этого вам достаточно, Николь?

Да слышит ли он, что говорит?! Перед ней замаячили некая тайна и шанс принять участие в приключении, возможно сопряженном с подлинным риском! И он думает, что она успокоится, так и не узнав о его замыслах? Однако если она не согласится выступить в качестве прикрытия его намерений, она никогда ничего не узнает!

– Но вы скажете мне, когда все закончится? Я имею в виду, когда осуществится ваш план?

– Да, Николь, когда он осуществится и если мне повезет, я, конечно, обо всем вам расскажу. Это будет только справедливо.

– А если не повезет? – Она внезапно испугалась за его жизнь. Видит бог, она мечтала о приключениях, но чтобы при этом за кого-то бояться… – Что будет тогда?

– Не знаю, – медленно проговорил он. – О неудаче я просто не думаю.

– Я тоже никогда о ней не думаю. Мы с вами похожи, милорд.

– Лукас! – поправил он.

– Мы с вами очень похожи, Лукас, – повторила она и удовлетворенно вздохнула. – Ну, хорошо. Я позволяю вам выступать в роли моего страстного поклонника. Лидия придет в полный восторг и будет твердить свое любимое «Я же тебе говорила!». Ведь она знает, что я поклялась никогда не интересоваться мужчинами. Раф с Шарлоттой тоже будут рады видеть меня в обществе подходящего мне человека и перестанут за меня волноваться, так что я смогу спокойно наслаждаться этим приключением. А когда оно закончится, вы откроете мне вашу тайну. Хотите еще что-то сказать?

– Только одно. Принимая во внимание наши дружеские отношения, я, как джентльмен, обязан сказать обо всем Рафу.

Николь разочарованно охнула. А как же тайна?

– Ни в коем случае! Во-первых, он ни за что не согласится. А во-вторых, если вы объясните Рафу, почему вы затеяли эту игру, тогда я настаиваю, чтобы вы и меня во все посвятили. В противном случае у вас с ним будет передо мной преимущество, а это нечестно.

– Он – ваш брат и мой друг. Мне совесть не позволяет его обманывать.

– Вы и о моем поцелуе хотите ему рассказать?

– Нет, конечно!

– Но вы же его друг и джентльмен. Как же вы можете скрыть это от него? – Николь почувствовала свое преимущество и усилила давление.

Но ответ Лукаса смел все ее расчеты:

– Да, пожалуй, вы правы. Я скажу ему, что это я вас поцеловал – чтобы вам не пришлось краснеть, вы понимаете, – но тогда Раф уже на следующий день поместит в утренних газетах объявление о нашей помолвке.

Она с негодованием уставилась на него:

– Вы меня запугиваете?! И это после того, как я согласилась вам помогать?

Он рассмеялся, но сразу стал серьезным.

– Интересно! Значит, перспектива замужества вас пугает, я вас правильно понял, Николь? Вам неприятна сама идея замужества или мысль стать именно моей женой?

Она замахала перед собой руками.

– О нет, со мной ваша хитрость не пройдет! Я согласилась вам помогать, а вы сразу пожалели о своей просьбе и теперь нарочно хотите меня разозлить, чтобы я взяла свое обещание назад. Ну а я этого не сделаю! Можете рассказать Рафу об этом глупом поцелуе, если считаете себя обязанным исповедаться перед ним. Только имейте в виду, его гнев будет направлен не на меня!

Лукас изумленно уставился на нее:

– Кажется, я загнан в угол, и кем же?! Девушкой младше меня, по меньшей мере, лет на восемь! Николь, да вы чертовски умны! Мне даже страшно становится!

– А что, скажете, мои доводы не разумны? – с гордостью заявила она и только потом вспомнила то, когда, как ей представлялось, она повела себя очень умно в деле, представлявшемся ей благим и справедливым, но едва не закончившемся ее гибелью.

Тогда она поклялась быть более осторожной, особенно с теми, кто казался достойным доверия и кого – девушка была в этом уверена – она могла держать под контролем, как ей представлялось в отношении мистера Хью Хобарта.

Доверяла ли она Лукасу? Да, приходилось признать, что доверяла.

Могла ли его контролировать?

Нет. Рядом с ним она даже за себя не могла поручиться.

Но теперь она уже не в силах была отступить. Тайна, о которой он намекнул, была слишком соблазнительной, чтобы забыть о ней. Боже мой, свобода, приключение и… тайна!

– Не знаю, насколько разумны ваши доводы, Николь, но они кажутся убедительнее моих.

– Мне не стоит труда самый нелепый вздор выдать за нечто серьезное и обдуманное, во всяком случае, для меня самой, – с лукавой улыбкой призналась она. – Это благодаря давней практике.

Николь даже не заметила, как коляска свернула на Гросвенор-сквер.

Лукас остановил экипаж и к коляске выбежал лакей, чтобы помочь Николь спуститься на землю.

Лукас придержал ее за руку.

– Будь у меня чувство самосохранения, я сломя голову сбежал бы от вас. Но, увы, мы уже договорились. Пойдемте спросим Флетчера и вашу сестру, не хотят ли они сегодня пойти в театр. Раз уж мы договорились убедить общество в моей влюбленности, придется нам продолжить эту игру.

Николь кивнула, и он спрыгнул на землю и, опередив лакея, быстро подошел к ней с другой стороны коляски.

Она положила руки ему на плечи, и он подхватил ее за талию, глядя ей в глаза, пока опускал на землю. Сердце у Николь замерло.

– Поймите, я не просто так расспрашиваю вас. Не потому, что мне хочется настоять на своем, думая исключительно о том, чтобы развлечься. Здесь есть еще кое-что… Вы сказали, что угроза для вас небольшая, но я все равно за вас волнуюсь. Как… Как ваш друг. И из-за этого почему-то сержусь на вас.

– Я понимаю, – тихо сказал он с чарующей улыбкой и поднес ее руку к своим губам. – И благодарю вас.

Покраснела ли она? Щеки ее вспыхнули. Но это было невозможно, она никогда не краснела – в отличие от легко смущающейся Лидии.

– Да… Да… Не стоит благодарности… И все-таки вы невыносимы! – сбивчиво пролепетала она с сильно бьющимся сердцем. – Но я со своей стороны благодарю вас за прекрасный день, и если у вас есть хоть капелька доброты, то теперь уходите и дайте мне возможность спокойно обдумать все, что между нами произошло.

Лукас еще раз прочитал первые строки воззвания «Граждан за справедливость»: «Друзья, настало время восстать против деспотического правительства, решившего уморить голодом наших детей и уничтожить всех честных людей». Затем сложил листовку и вернул ее Флетчеру.

– Да, да, спасибо, Лукас, я уже читал ее несколько раз. Крайне неприятная ситуация. Леди Лидия собиралась передать ее своему брату, но на следующее утро после того, как мы с тобой обедали у них на Гросвенор-сквер, его вызвали в поместье, и он вернется только к вечеру. Поэтому сегодня в гостинице она дала листовку мне. Что ты об этом думаешь, Лукас?

– Определенно ничего хорошего. Ты говоришь, леди Лидия нашла ее у своей горничной?

– Да, в кармане передника. Она не стала говорить об этом с горничной и думает, что, вероятно, видит проблему там, где ее нет, но факт, что как раз теперь она читает гневные памфлеты твоего родственника, заставляет предполагать, что в ее голову проникают кое-какие пугающие идеи.

– Он мне вовсе не родственник, а однофамилец, – сердито возразил Лукас. – Но я понимаю, что леди Лидия вполне могла найти связующее звено между этими двумя фактами. Листовка является подстрекательством к бунту. Флетчер, ты понимаешь, какие могут быть последствия?

– Думаешь, заинтересуются? – предположил Флетчер и пожал плечами. – То есть когда мы установим автора этой галиматьи. И они называют себя «Граждане за справедливость»! Скорее – «Граждане за несчастье». Я просил леди Лидию не тревожиться, но, по-моему, мне не удалось ее убедить. А ты что на это скажешь? Ведь именно ты всего несколько дней назад предупреждал о подобной возможности.

– Что я скажу? – повторил Лукас, опускаясь в кожаное кресло перед письменным столом в своем просторном кабинете на Парк-Лейн, обдумывая ответ. – Ну, прежде всего, неизвестно, кто имеет отношение к этому вздору. Листовка – явный призыв к вооруженному бунту, но в ней не говорится, где и когда должны собраться недовольные правительством люди и что должны предпринять в том случае, если все-таки соберутся. Куда они пойдут? На кого направят оружие?