Ирина Мазаева - Как узнать любовь?

– Ну и дуры же вы, – беззлобно, но достаточно обидно заключил Ваня, выслушав рассказ о вечерних приключениях подружек.

В воскресенье с утра детективное агентство «Шерлок» собралось в полном составе у него в комнате за чашкой ароматного кофе.

– Почему это мы дуры? – обиделась Ташка.

– Элементарно, Ватсон: уговор был каков? Ничего не предпринимать до утра. А утром я обещал вам рассказать все, что я придумаю за ночь. А вы что сделали? Никого не предупредив, да и вообще без разрешения отправились непонятно куда, одни. Ты что, не понимаешь? Вы могли провалиться куда-нибудь на стройке, получить кирпичом по голове в развалинах, вас могли обокрасть – да что там! – убить в гаражах.

То, что Ваня у них в агентстве главный и теперь они должны действовать только так, как он скажет, ни Ташке, ни Олесе даже в голову не пришло. А то, что теперь он имеет право им так выговаривать, и вовсе обидело.

– Что ты с нами разговариваешь, как с маленькими! – возмутились подружки хором.

– А как с вами еще разговаривать, когда вы так себя ведете?

– Мы хотели как лучше! – пояснила Ташка.

– И чего вы добились, чего? Ничего! Это было полной глупостью – гоняться за собакой по стройке.

Ташка демонстративно отвернулась. Олесе тоже было неприятно: ведь кто такой этот Ваня? Никто! Они сами его выбрали главным – сами и изберут обратно, если так можно выразиться.

За подружек вступилась Вера.

– Ваня, не надо так… Девчонки и сами вчера поняли, что зря они по этой стройке шастали.

– Они должны меня слушать. Договорились ничего не предпринимать самостоятельно – значит, ничего не предпринимать самостоятельно.

– Ты, Вера, не поверишь, но там явно что-то нечисто. Собака лаяла. Гаражи заброшенные, а там парни какие-то ходят. Вот скажи мне, почему они от нас удрали? Удирают только преступники, честным людям бояться нечего – так ведь? – Обиженная Ташка обратилась не к Ване, а к Вере.

– Действительно, я тоже сразу подумала: а почему они убежали? – согласилась Вера.

– Повезло вам, что они убежали, – буркнул Ваня.

Ташка проигнорировала:

– Вот и я, Вера, это все рассказываю к тому, что там что-то нечисто. Может, они как раз собак и воруют, держат в гаражах, а потом перепродают. Антоневич сказал, что его Керри – суперпуперпородистая, победительница выставок. Вот ее и украли. И я думаю…

– Кому нужна собака без документов, – снова вставил, перебив Ташку, Иван.

– …А Керри могла от них вырваться…

– …а потом радостно вернулась обратно к своим похитителям.

– Если ты будешь меня перебивать, я…. я… уйду! – рассердилась Ташка.

– Ребята, не ругайтесь! – встряла Олеся. – Мы только вчера организовали агентство, а сегодня уже разбежимся, что ли? – А потом обратилась к Ташке: – Ташка, думаю, Ваня прав, мы поступили глупо, отправившись на ночь глядя на стройку, но совершенно согласна с тобой, что там, как ты говоришь, что-то нечисто. Поэтому зачем нам ссориться? Давайте жить дружно!

Олеся сказала это и почувствовала, как ей вдруг стало хорошо и спокойно. Весь последний месяц именно она только и делала, что ссорилась, сердилась и обижалась на всех, на весь мир. А тут вышло наоборот: ссорились и сердились другие, а она их мирила. А мирила она их потому, что ей вдруг очень важным стало, чтобы агентство «Шерлок» продолжало свою деятельность, а они все встречались, общались и пили кофе у Вани дома. Потому что с ними она сразу забывала о своей депрессии, и ей было хорошо.

– Ташка, а как выглядели те парни, которые от вас удрали? – спросила Вера.

Ташка озадачилась и растерялась:

– Не знаю… Я не разглядела.

– Их было четверо. – Вдруг оказалось, что Олеся вполне может ответить на этот вопрос. – Старше нас. Лет по двадцать. Один был высокий и тощий, в серой куртке с черными рукавами. Еще один был совсем маленький. Низенький. А может, и по возрасту маленький. Остальных не разглядела…

– Вспомнила! – вдруг подскочила Ташка. – С ними мужик был. Точнее, один из них был взрослым. Мужик там был. Он-то первый и рванул.

– Точно, – согласилась Олеся. – Мужик рванул первый.

– Так, что мы имеем? – как ни в чем не бывало включился Ваня. – В заброшенных гаражах за развалинами зачем-то встречались четверо: мужик и трое парней. Какой отсюда вывод?

– Не все гаражи заброшенные, – первая предположила Вера. – Какие-то из них используются.

– Например, для содержания ворованных собак, – продолжила Ташка.

– Например, для содержания ворованных собак, – подтвердил Ваня.

– Или еще для чего-нибудь, – предположила Олеся. – Давайте не будем зацикливаться на собаках. Может, там еще какие-нибудь преступления совершаются.

– То, что гаражи используются, еще не значит, что там совершаются преступления! – мудро заметил Иван, и все с ним согласились.

После еще получасовых размышлений о том, что может происходить в гаражах, все пришли к выводу, что нужно сходить туда днем и еще раз все осмотреть. Особенно следы на свежем снегу. Только…

– Только я вас туда одних ни за что не отпущу, – твердо заявил Иван.

Ташка и Олеся помнили колеи и ямы, и ни у одной, ни у другой язык не повернулся позвать его с собой. Все три девчонки расстроились.

– А как же мы тогда будем продолжать расследование? – за всех высказалась Вера.

– А давайте возьмем с собой Максима Антоневича. Вдруг мы снова увидим ту собаку? Он, как хозяин, ее позовет, и, если это его Керри, она к нему подбежит, – предложила Ташка.

На этом и остановились.

– Вы тут ее видели, да? – в сотый раз спросил Максим.

Ночью снега не было, в воскресенье на стройке никто не появлялся, а потому они, как истинные следопыты, шли по своим вчерашним следам. Точнее – с трудом пробирались по заснеженной стройплощадке среди ям и стройматериалов. Как вчера подружки умудрились здесь пробежать, да еще в темноте, для них самих теперь была большая загадка.

– Да, точно, именно здесь, – в сотый раз подтвердила Олеся, – а потом она вот туда побежала, – и показала на следы, уходящие в развалины.

Ташка в присутствии парня своей мечты умудрилась сразу же, едва он появился, потерять дар речи, Вере на ходу разговаривать было никак, потому что приходилось смотреть не на губы собеседника, а под ноги, – отдуваться за всех приходилось Олесе. Антоневич был сильно расстроен потерей своей Керри и теперь несколько воодушевился перспективой ее найти. Иногда он останавливался, вертел головой по сторонам и звал ее, но ни колли, ни каких-либо других собак видно не было. А Олеся очень сомневалась, что они снова встретят вчерашнюю собаку, это во-первых, а во-вторых, что она окажется именно его Керри. С одной стороны, ей было неудобно, что подали человеку надежду на то, в чем сами не вполне уверены, а с другой – ведь надо же было проверить версию – может, и правда, вчера они видели именно Керри, и она до сих пор бегает где-то здесь?

Но если быть честной, то не только мысли о собаке одолевали ее. Олесе было немного завидно, что Ташка снова встретилась со своим Антоневичем, а она, Олеся, все так же не знает, как, когда и о чем заговорить с Димкой Сидоровым. Поиски собаки Антоневича могли дать ей повод увидеться с парнем ее мечты, но… Но как она ни просила Ташку самой позвонить Максиму и позвать его на стройплощадку искать собаку вместе с Сидоровым, та наотрез отказалась. Сказала, что она ужасно стесняется. Олеся звонила сама и… И сама ужасно застеснялась предложить Антоневичу прийти искать собаку с другом. А теперь вот шла и завидовала Ташке. Хотя завидовать особенно-то было и нечему – Антоневич думал только о собаке, на Ташку внимания не обращал, а сама она молчала и только кидала на него странные взгляды.

«И куда делся Ташкин взрывной темперамент? – думала Олеся про себя. – Всегда трещит, не замолкая, а тут ведет себя как серая мышка, как будто вся цель этого ее свидания с Максом – ни за что и ничем не привлечь его внимания».

Дошли до развалин здания, обошли их, как и вчера, и вышли к гаражам.

– Ну и местечко, – наконец отвлекся от своей пропавшей собаки Максим и с интересом посмотрел по сторонам. – У моего отца здесь гараж был, вон в том, в дальнем ряду, с синими воротами. А потом их все выкупили, чтобы снести и построить здесь новый дом. Я думал, здесь уже снесли все давно. А они стоят. И здесь явно кто-то бывает…

У гаражей в отличие от стройплощадки натоптано было гораздо больше. Были и следы колес. А на снегу валялся свежий мусор.

– Вот и мы про то! – подтвердила Олеся. – Мы думаем, что твою собаку украли и держат именно здесь.

– Как же она тогда бегала вчера на свободе?

Олеся зашла в тупик.

– Ну, не знаю… Либо это была не она, либо… либо она вырвалась. Но мы все равно должны обследовать гаражи!

Олеся обернулась, ища поддержки, на Ташку. Но та влюбленными глазами смотрела на своего Антоневича.

– Ладно, пошли в гаражи, – позвал Максим.

Ташка, как на поводке, последовала за ним. А Олеся с Верой сначала внимательно изучили следы, ведущие к ним.

Следы были и собачьи, и человеческие. Вторые были представлены отпечатками явно мужских – судя по размеру – башмаков: ботинок и кроссовок. К тому же сюда явно приезжали и машины, как минимум три. Верин мобильный телефон оказался с фотоаппаратом, и она пару раз сфотографировала следы ног, лап и протектора машин, и девчонки тоже пошли по дороге между гаражами.

Большинство из них были явно заброшены: железные ворота сняты, внутри намело снега. Но в самом конце ряда обнаружились три рядом стоящих гаража, которые явно кем-то для чего-то использовались. Вокруг них было натоптано, именно к ним подъезжали машины, следы протекторов которых ребята видели рядом с развалинами. Ворота гаражей были на месте и закрыты наглухо.

– Керри! Керри! – громко позвал Антоневич.

В воскресенье после обеда Ташка уехала. Уехала счастливая – еще бы! – за эти выходные она встретила симпатичного парня, влюбилась в него, виделась с ним целых три раза, поняла, что он и есть – парень ее мечты, получила его телефон и перспективу видеться с ним еще. К тому же в Олесиной школе в пятницу, в преддверии 23 февраля, планировалась еще одна дискотека, на которую она, Ташка, пойдет уже не просто за компанию с Олесей, а с вполне определенной целью – завязать наконец какие-то более романтические отношения с предметом своей любви.

– Что же ты все эти дни, пока мы искали его собаку, словом с ним не обмолвилась? – пожурила ее Олеся перед расставанием.

– Я вела себя таинственно, – заявила Ташка. – А вот на дискотеке…

Что она собиралась сделать на дискотеке, Ташка умолчала. Только загадочно поулыбалась. И отбыла домой вся в своих любовных мечтах.

Олесе Ташкино молчание рядом с Антоневичем вовсе не казалось таинственным, напротив, выглядело в ее глазах величайшей дуростью, но она вполне понимала состояние подруги. Это ведь не так просто – легко и свободно общаться с парнем, в которого ты впервые в жизни влюбилась. Сама Олеся скорее бы умерла, чем подошла в школе к Сидорову и заговорила с ним. Поэтому и ей оставалось уповать на дискотеку, на которой все сказочным образом должно было измениться.

Ташка уехала, и Олесе снова стало грустно. Родители все так же делали ремонт, а она сидела в своей комнате и читала учебник по логике, который ей выдал Иван. В гаражах они не увидели ни одной собаки и не нашли никаких подтверждений тому, что Керри Антоневича содержится где-то поблизости. Расследование зашло в тупик, и даже Ваня не выдвинул никакой идеи, в какую сторону его можно было бы продолжать.

А Максим Антоневич… А Максим Антоневич вообще непонятно что про них про всех подумал. Олеся все время боялась, что он спросит, какой им резон бегать по стройкам и гаражам и искать его собаку. И почему они так уверены, что ее украли. И чего они все, в конце концов, от него хотят. Олесе показалось, что все эти вопросы буквально написаны у него на лице. Но Антоневич так ничего и не сказал. Напротив, проболтавшись битый час среди гаражей, вежливо поблагодарил их за помощь и ушел. Как показалось Олесе, совершенно отчаявшись найти свою собаку. Но это было не так…

Во вторник в столовой – Олеся только-только устроилась за столиком у окна – к ней подошел Максим Антоневич. И, не спрашивая разрешения, вольготно устроился на соседнем стуле.

– А что ты, Ермолаева, все одна да одна? – поинтересовался он, приступая к еде.

– Я? – растерялась Олеся, но быстро взяла себя в руки. – Мне хорошо одной.

– Что-то я никогда не видел, чтобы ты улыбалась. Ты вообще когда-нибудь улыбаешься, Ермолаева?

Олеся совсем смутилась и ответила несколько грубо:

– А тебя это волнует?

– Прикинь, меня это волнует, – как ни в чем не бывало подтвердил Антоневич.

Продолжать разговор в этом направлении Олесе не хотелось. Еще не хватало, чтобы ее кто-то жалел. Она, конечно, понимала, что в классе все всё замечают: что она никак не может найти свое место, ни с кем не может подружиться, всегда ходит одна и всегда грустная, но как реагировать на прямые вопросы о происходящем, она не знала.