Выстроенное более двух столетий назад, родовое гнездо де Марлимонов не только отличалось живописностью, но являлось также хранилищем замечательных исторических ценностей и произведений искусства, накопленных поколениями владетельных сеньоров. Большинство предметов были подлинными шедеврами, и граф, наследник этого достояния, испытывал вполне законную гордость. Он много и с удовольствием рассказывал Вальде о происхождении той или иной вещи, о том, каким путем попала она в замок, о связанной с ней истории. В свою очередь и для падчерицы они сделались близки и дороги, и каждому предмету, каждой реликвии нашелся в ее сердце особый уголок. Она даже стала неплохо разбираться в старинной мебели и художественных творениях лучших французских мастеров.

Но старые вещи неизбежно ветшают, ломаются, нуждаются в ремонте и реставрации. Вот и сейчас значительную часть чердака занимали многочисленные предметы, требующие починки. Чего здесь только не было: столы и стулья с отломанными ножками, резные и позолоченные; деревянные фигурки ангелов, у которых недоставало руки или крыла; богато инкрустированные горки и шкафчики с оторванными петлями и шарнирами; золоченые рамы для картин с отломанными углами и резными завитушками.

Вальда знала, что они лежат здесь, терпеливо дожидаясь своего часа, когда искусные мастера-краснодеревщики, разъезжающие по Франции, доберутся до замка Марлимон. «И, судя по всему, — подумала она, — когда они прибудут, им придется задержаться здесь на долгие месяцы!»

Впрочем, в данный момент все это не очень-то ее интересовало. Целью изысканий девушки был громадных размеров платяной шкаф, занимающий целую стену в дальнем конце чердака.

Изготовленный местными плотниками, этот шкаф не представлял собой антикварной ценности, но был необычайно удобен и в некотором роде просто незаменим. В шкафу хранились театральные костюмы.

Дело в том, что каждый год, под Рождество, в замке Марлимон происходило впечатляющее событие. По традиции на рождественские праздники сюда съезжалась многочисленная родня. Под одной крышей собирались всевозможные тетушки, кузены, кузины, племянники, — словом, все, кому годы и здоровье позволяли предпринимать это путешествие. Особое место принадлежало родному сыну графа и его семье, которые проживали в поместье на другом конце Франции.

Граф де Марлимон женился в ранней молодости, но жена его скончалась в родах. Сыну Филиппу теперь исполнилось уже тридцать два года, и он тоже был женат, впрочем, на довольно незнатной женщине, которая, однако, в качестве компенсации принесла родовитым Марлимонам изрядное приданое. Но у Вальды с приемным братом было, по сути, мало общего. Для нее эти праздники проходили бы скучно, не будь кузена Хьюго.

Хьюго умел зажечь остальных идеей театрализованного представления. И тогда за шумными, хлопотливыми приготовлениями время пролетало весело и незаметно. Спектакли имели у зрителей шумный успех, но еще большую радость доставляли самим участникам.

В прошлый раз Хьюго предложил поставить пьесу Мольера «Брак поневоле».

Известно, что, когда впервые эта пьеса игралась в придворном театре в 1664 году, король Людовик XIV появился на сцене в образе цыганки.

В те времена женские роли чаще всего исполнялись мужчинами, но в домашней постановке роль цыганки досталась Вальде. По окончании же представления костюм вместе с другими был убран на чердак. За ним-то и отправилась теперь изобретательная девушка. К ее радости, ключ от гардероба торчал в дверце, и когда она ее распахнула, глазам открылся целый магазин нарядов всевозможных цветов, размеров и назначений.

Вот одеяние знатной дамы эпохи средневековья — свободного покроя, с длинными рукавами. В такие платья самодеятельные актрисы наряжались, когда ставились сцены из рыцарских времен Прованса. До чего же нравились Вальде высокие остроконечные головные уборы! С их макушек ниспадали на плечи дам тончайшие покрывала. А серебряные рыцарские доспехи придавали фигурам актеров облик благородного изящества, силы и мужества. Невозможно было забыть, как Шарль, один из племянников графа, преклонив колено перед знаменитой королевой Иоанной, звучно произносил:

— О, прекрасная дама! Подарите мне вашу благосклонность — и клянусь, что стану, не щадя себя, сражаться с силами тьмы, покуда не будет уничтожено все мировое зло! Нет такого препятствия, которое не одолел бы я в знак моего преклонения перед вами: ни горы, слишком высокой, ни чрезмерно широкой и бурной реки. Бог свидетель: я готов умереть, чтобы доказать вам свою любовь и преданность!

Глубокий, прочувствованный голос Шарля рождал в душе Вальды неизъяснимое волнение, похожее на озноб, а глаза ее наполнялись слезами. «Когда-нибудь, — думала она, — и меня будут любить столь же сильно, говорить и мне такие же слова!»

История Прованса, провансальская поэзия, как ничто в мире, будоражили ее девичье воображение. Рыцари и вилланы, вассалы и сюзерены, странствующие менестрели и коварные разбойники, измена и благородство, великолепные турниры — все это оживало, расцвеченное яркими красками ее фантазии.

Но над всем царила любовь.

Некогда кардинал Ришелье приказал разрушить величественную и неприступную крепость Ле Бо, ибо в своей мощи она представлялась ему слишком опасной. Но даже с помощью пороха ему потребовался целый месяц, чтобы сровнять твердыню с землей.

Крепость пала. Однако, когда Вальда стояла посреди старинных развалин и глядела на суровые серые скалы, на серебристую ленту бегущей реки, на сияющее вдали, сквозь дымку, Средиземное море, она каждой клеточкой чувствовала, что древний дух рыцарей Ле Бо не угас.

Нет, благородство, любовь, красота и доселе живы в сердце Прованса!

— И в моем! — торжественно провозгласила она.

…Вальда продолжала перебирать платья. Вот костюмы XVI века: колеты, узкие, обтягивающие чулки — в них разыгрывали пьесу о знаменитой придворной красавице Диане де Пуатье. Эта роль досталась самой графине. Златокудрая и голубоглазая, она была на сцене так свежа и прекрасна, что граф говорил — и Вальда сама это слышала, — что, словно юноша, вновь влюбился в свою жену.

На дне шкафа нашелся и так называемый «баскский барабан», иными словами, бубен, с которым выходила на подмостки Вальда-цыганка. Когда она лихо отплясывала с ним, серебряные бубенчики зажигательно звякали в такт. Зрители были очень довольны и вызывали танцовщицу еще и еще.

Но бубен ее теперь мало интересовал. Вальда искала сам костюм и наконец обнаружила его между красной кардинальской мантией и неописуемым творением портняжного искусства, по всей видимости, предназначавшимся для царицы Клеопатры.

Цыганский костюм Вальды был очень похож на настоящий. Почти такие же видела она нынешним утром на женщинах из табора. Широкая красная юбка, которой прибавляли пышность многочисленные белые нижние юбочки; чудесно расшитая белая блузка с низким вырезом и короткими рукавами, а также черный бархатный корсаж, отделанный понизу кружевом.

Перекинув все это через руку, девушка занялась поисками красных кожаных туфелек с серебряными пряжками, которые дополняли наряд. Туфельки отыскались, а ними вместе — тщательно сложенная красная головная косынка, а также пара серег в виде золотых колец и несколько золотых браслетов.

Вальда закрыла дверцы шкафа и, нагруженная своими трофеями, спустилась с чердака, предварительно убедившись, что поблизости нет ни матери, ни экономки. К ее радости, путь был свободен, и девушка благополучно добралась до своей комнаты. Убрав одежду в нижний ящик комода, она заперла его и спрятала ключ.

В общем-то, маловероятно было, чтобы горничные стали исследовать содержимое ящика, так как обычно там почти ничего не хранилось. Однако Вальда решила не рисковать.

Итак, теперь у нее есть одежда, которая сделает ее неприметной среди цыган. Но что, если придется возвращаться домой иным способом, без их помощи? Тогда потребуется и обычное платье.

Вопрос состоял в том, как переправить вещи из замка в табор.

Просить кого-нибудь из домашней прислуги? Немыслимо. Тогда придется посвящать их в свои планы, а стало быть, граф и графиня, обнаружив ее исчезновение, очень быстро дознаются до правды и не замедлят вернуть беглянку домой. Что стоило на хороших лошадях догнать медленно тянущийся табор?

Нет, в намерения Вальды не входило возвращаться раньше, чем она докажет себе и другим, что способна на самостоятельные поступки.

«Если позволить разгадать мой замысел в самом начале, — думала она, — то о конечной цели нечего и мечтать».

Чемоданы, саквояжи и всякого рода дорожные сумки хранились в специальной кладовой. Но вот каково ей будет тащить тяжеленный, из свиной кожи, чемодан?

Тут Вальда вспомнила, что у горничных в хозяйстве имеются большие мешки из холстины, в которые складывают грязное белье, прежде чем снести его прачке. В один мешок собирались носовые платки, в другой — дамское белье, третий предназначался для мужской одежды. Размером каждый был как раз с хороший баул. Именно то, что нужно!

Она побежала на хозяйственную половину, мигом вытащила из шкафа мешок, который спрятала на самом верху. Вечером, когда все улягутся, она незаметно заберет его и упакует все необходимое.

Оставался еще один, и, пожалуй, самый важный, пункт — деньги.

У Вальды имелось лишь несколько сотен на карманные расходы, а девушка отлично понимала, как неразумно пускаться в такое ответственное предприятие без гроша. Может возникнуть необходимость нанять экипаж для возвращения или проехать поездом до Арля. В обоих случаях нельзя рассчитывать на услугу в кредит. А, кроме того, она уже пообещала цыганам двести франков вперед и по пятьдесят — за каждый день пребывания.

Мало того, по прибытии в Сент-Мари-де-ля-Мер ей, возможно, захочется остановиться в гостинице. Неизбежно возникнут и другие расходы. Вальда мысленно прикинула: для того, чтобы чувствовать себя в безопасности и не спешить раньше времени домой, ей понадобится по меньшей мере тысячи полторы.

Это было серьезное затруднение.

Попросить у родителей? Такая просьба неминуемо вызовет удивление и ненужные расспросы — они ведь знают, что у дочери нет крупных наличных трат.

В семье Марлимонов вообще не принято было платить наличными. В Париже у матери с отчимом были открыты счета во всех крупных магазинах, а если Вальда отправлялась куда-либо еще, ее всегда сопровождал кто-то, кто оплачивал все расходы.

В унынии бродила девушка по комнатам, бросая отчаянные взгляды на богатое убранство. Это напоминало ей ситуацию с терпящими бедствие на море. Только вместо горестного «Кругом вода — ни капли для питья» следовало бы сказать: «Кругом богатство — нечем заплатить».

Эти невеселые думы занимали ее почти весь день, а выхода все никак не находилось. Даже за ленчем, во время непринужденной беседы с матерью, на задворках сознания Вальды билась мысль: где добыть денег. Даже захоти графиня их дать, она бы не смогла — у матери попросту не было денег.

Расходы семьи строго контролировались отчимом. И хотя супруга принесла ему немалое приданое, деньги были вложены в те или иные предприятия и, следовательно, ей недоступны. Граф имел генеральную доверенность на управление всеми делами, а жена не имела даже права подписывать чеки.

Наконец Вальду осенило.

Едва мать удалилась отдохнуть, как девушка по длинным коридорам побежала на нижний этаж, в самый дальний конец здания. Там, в отдельном покое, размещалась контора управляющего графским имением.

Она представляла собой довольно большую квадратную комнату. Стены были увешаны географическими картами, посередине стоял массивный письменный стол, за которым восседал человек средних лет довольно добродушной наружности. Это и был управляющий — господин Февр. Здесь он проводил свои рабочие часы, жил же неподалеку, милях в двух от замка, в удобном доме, переделанном для его семьи из крестьянской фермы.

Приход хозяйской падчерицы его удивил. Наведываться сюда было не в ее правилах.

— Какая приятная неожиданность, мадемуазель Вальда! — воскликнул он, вставая с места. — Однако еще немного — и вы бы меня не застали. Я как раз собирался закрывать.

— А я опасалась не успеть, — улыбнулась гостья. — Но мне обязательно хотелось повидать вас, а все утро мы с мамой были очень заняты.

— Ну, разумеется, я к вашим услугам, — поклонился господин Февр. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Он указал на стул по другую сторону стола.

— Я чувствую себя здесь как потенциальный арендатор, — усевшись, рассмеялась Вальда. — Или как арендатор, который пришел просить об отсрочке платежа, потому что в его доме прохудилась крыша или побило градом урожай.

— Неужто я выгляжу таким людоедом? Насколько мне известно, наши арендаторы на судьбу не жалуются.