Жасмин Майер - Как я босса похитила

— Я вызвал кого надо, — Воронцов вернулся, вырывая ее из воспоминаний. — А пока они едут, схожу в душ.

И снова пауза. Как будто созданная для того, чтобы она сказала: «Подожди, я с тобой!»

— Ага, иди.

Оладушки. Ее должны интересовать только оладушки, а не то, как выглядит Воронцов в душе. И что он там будет делать. Хорошо хоть оладьи получались румяные и ароматные. Жаль, никакого варенья к ним не было…

За стеной зашумела вода. Оля открыла окно, чтобы впустить прохладный воздух. Покосилась на трусы на асфальте. Они так никуда и не делись. Интересно, что подумал Воронцов, когда их увидел? Рубашку валялась серой тряпкой на обочине, а вот брюк видно не было. Ох, Оля, Оля, нельзя тебе даже кефир пить, раз такие сумасшедшие идеи в пьяную голову приходят.

Скоро приедут мастера и освободят их. Вернее, освободят Воронцова, она-то у себя дома, ее-то как раз спасать не надо. И вот уйдет он, а она останется сама, в тишине. И без работы.

И тут Оля застыла с лопаткой в руке.

Подождите-ка… А как он вызвал мастеров, если адреса у нее даже не спросил?!

Сначала Воронцов встал под душем под горячую воду, но после выкрутил кран на минимум. Ледяная вода, вот что ему сейчас поможет.

Зажмурился до ярких пятен перед глазами, а все равно только ее и видит. Агафья, как же. Так и поверил. Называть настоящее имя не хочет, потому что боится, что узнает. Вот только все угрозы, которые вертелись на языке, куда-то подевались после этого ублюдка слесаря.

В больших карих глазах девушки плескался чистый ужас, когда Воронцов ворвался в гостиную. Он бы убил, честное слово, убил голыми руками, если бы этот пьяный мужик успел что-нибудь с ней сделать.

Выражение ее лица, вот этот шок, смешанный с обидой, в ее глазах… Все это резануло узнаванием. Она из клуба, а в клубе вчера лично Воронцов уволил только одного человека. Администратора. И времени, чтобы спланировать похищение, у нее хватало.

Стоя под душем, Воронов попробовал вспомнить ту девушка. Бесцветная, непримечательная, затянутая в строгие пиджак и юбку, с собранными в узел, как у бабушки, волосами… И тут же воспоминание-всышкка, как яркая комета, как разгоряченное жерло вулкана, опаляющее жаром от макушки до пят, воспоминания о том, как она выгибается в пояснице, сидя на нем.

Нет. Дело не только в алкоголе. Иначе, протрезвев, он бы выломал эту дверь плечом, оставил бы ей денег на новый замок и свалил бы так быстро, как только мог. И плевать, что голый.

Основная проблема была в том, что ему не хотелось уходить. Воронцов опустил глаза.

И не только ему.

Если бы она утром, на трезвую голову, ему не понравилась, не запала в душу этими глазищами, не стоял бы у него сейчас так. Да и не настолько сильно он вчера набрался, если по-честному. Девушку, может, он и споил, а для него-то — тьфу. С Филимоном бывало и больше.

Прошлой ночью Воронцов не собирался ее разглядывать, было не до того. Просто безудержно хотел во всех позах, потому что для него существовало только здесь и сейчас. Другое дело сегодня. После «Хлопушки» на ее голове он действительно был готов ко всему, хотя тело под бесформенным халатом и удалось спрятать, вот только тело-то Воронцов отлично изучил, а вот лицо до поры до времени оставалось тайной.

Вот бы увидеть ее лицо, когда он снова войдет в нее. Какими тогда глазищами тогда будет смотреть на него.

Черт! Да не об этом ему думать надо, до задницы эта ледяная вода при таких мыслях.

Что с ним? Не с дальнего же плавания вернулся, были и до этого женщины. Взять ту же Снежану. По-всякому он ее брал за последнюю пару недель, и прошлая ночь должна была закончиться тем же.

Ближе к полуночи, как и во все прошлые ночи, он оделся бы и вызвал такси. И не звонил бы теще сегодня, оправдываясь, как подросток, который впервые не вернулся домой ночевать, что дверь-де у друга заклинило, а телефон сел. Лариса Петровна сама недавно ключи потеряла, пришлось обращаться в фирму и, слава богу, что не додумалась в ЖЭК позвонить. Полезный номер теща сразу сохранила, на всякий случай. Вот Воронцову он и пригодился.

Только он им не воспользовался. Покрутил диск, помычал для видимости, послушал гудки и положил трубку.

Боялся, что эта… сразу раскусит его обман. Но кажется, ее интересовал только завтрак.

Вот язык не поворачивается ее чужим именем звать. Если это администратор, то она ведь называла свое имя… Хорошо запомнился окрик: «Алексей Сергеевич, СТОЯТЬ!». Вот где силища, Снежана аж подпрыгнула на месте. Алла? Аля? Поля?

Вот бы сегодня добиться, чтобы стонала она также громко, прямо на том кухонном столе, куда яблоко послала чистить.

Да что ж такое!

Воронцов ударил кулаком по стене и выключил воду. Бесполезно тут стоять. Проморозит только член и тот отвалится сосулькой, а желание никуда не денется.

Еще и находка эта в бумажнике… Вот чего, спрашивается, полез проверять именно это первым делом? Как будто нет других забот.

Выключил воду, обтерся полотенцем и нехотя снова обмотался простыней. Стояк никуда не делся.

Когда вышел из ванны, «Агафья» уже переоделась в человеческую одежду, сменив бесформенный темно-синий халат, заляпанный краской, на обычную футболку и тонкие шорты до колен. Как-то они у женщин иначе назывались. Самое время посвятить себя поиску этого слова.

Ох, черт возьми, как они ее попку обтягивают! Если бы он даже стер руки в кровь, пока стоял в душе, сейчас при взгляде на эту задницу у него опять стал бы каменный. Прошел на кухню и быстро сел за стол, не стоять же с маятником посреди кухни, надеяся, что она сама обратит на него внимание?

Еда отвлекла ненадолго. Ели молча, каждый, похоже, думал о своем. Взглядами старались не встречаться. Воздух стал таким напряженным, что можно было ножом резать.

Мисс Красивая Попка только изредка бросала какие-то взгляды, которые Воронцов не мог объяснить. Злиться? Боится? Хочет его? Адекватно анализировать он не мог, кровь-то отлила ниже, так что неудивительно.

Чертова простыня ничего не скрывала, как полагается. Ну хоть похитительница перестала коситься на его член, целиком посвятив себя оладьям. Как будто не видела ничего более интересного. Оладьи, конечно, вкусные, но и Воронцов мог предложить ей кое-что поинтересней!

Разложить ее прямо на этом столе, например.

— Не нравится? — встрепенулась Мата Хари.

— А?

— Не нравятся оладьи, говорю?

Воронцов понял, что так и сидит перед полной тарелкой.

— Очень нравятся.

Она ему не поверила. Прищурилась, но ничего не сказала.

— Чай, может, поставить?

А для этого ей придется встать к плите. Встать как раз на уровне его глаз со своей обтянутой попкой, к которой он так хотел прижаться.

— Не надо.

— Мне не сложно.

— Сиди, где сидишь! — рявкнул он.

Отвела глаза, поджала губы. Вот теперь точно злиться. Молодец, Воронцов, пять баллов за сообразительность.

— Что-то не едут твои мастера, — процедила, глядя в сторону.

— Еще по телефону сказали, что у них много вызовов.

— Да что ты?

— Очень вкусные оладьи.

И два балла за умение переводить тему.

— Да не впихивай в себя, если не нравятся.

— Очень нравятся, — упрямо повторил Воронцов.

Только, похоже, он сейчас вообще не про еду.

— И поэтому ты их ешь через силу?

— Ничего я не ем через силу!

— Ой, да сказал бы уже правду… — закатила глаза.

— Я и говорю правду!

— Так я тебе и поверила.

— Вот ты хуже моей тещи, ей-богу.

Повисла тишина.

Можно ли сильнее поджать губы? Оказалось, можно. Господи, она же не знает ничего. И вот как ей объяснить?

И самое главное зачем? Зачем что-то объяснять женщине, с которой он планировал провести всего одну ночь и больше не встречаться?

Агафья отодвинула тарелку.

— Значит, у тебя есть теща… — повторила медленно.

— Есть.

Вскочила, подлетела к раковине. Вся напряжена, тут уж невооруженным взглядом видно. Сейчас себя до такого накрутит…

Воронцов проглотил последний кусок и тоже поднялся. Встал рядом, плечом к плечу, перехватил из ее рук губку для посуды и сам вымыл свою тарелку.

— Послушай, теща у меня действительно есть, но я не женат.

Пожала плечами, мол, какая ей разница и отозвалась едко:

— Ну конечно. Что еще ты мог сказать после вчерашнего?

Попыталась уйти, но Воронцов схватил ее за запястье и заставил посмотреть на себя.

— Стал бы я вытворять с тобой такое, если бы был женат? Я, конечно, не подарок, но совесть у меня на месте. А с тещей… Это все слишком сложно, чтобы вот так сразу объяснить, понимаешь?

Задрала голову, изучает темными большими глазами. Давно Воронцов себя как будто под лупой не ощущал.

— Нет, не понимаю, — ответила она. — Ни этого, ни всего остального.

Надо объясниться, промелькнуло в голове.

К черту разговоры, решил орган, который сейчас был вместо мозга. Она была так близко. Касалась его бедрами. Так что Воронцов просто нагнулся и поцеловал женщину, настоящего имени которой даже не знал.

Не женат он, значит, кипела Оля, но теща-то у него есть! Объясниться сложно? А отжигать вместе с ней ночью несложно было?!

А оладьи? Учитывая, что практически из ничего приготовлены, это настоящий кулинарный шедевр! А Воронцов сидит с таким постным лицом, как будто она его холодной манкой с комочками кормит!

Ольга злилась на себя за то, что сглупила по-крупному. И на Воронцова, что почему-то не уходит, хотя не должен был сидеть вместе с ней взаперти весь день.

Масла в огонь подливал и тот факт, что никак иначе такой мужчина не оказался бы в ее постели. Только вот так, по нелепой случайности под воздействием алкоголя!

Этим утром Ольга твердо решила завязать с алкоголем. Будут ли на ее пути снова увольнения, или другие жизненные неурядицы, встречать она их будет только в трезвом уме!

И теперь это вынужденная мера тоже очень злила. Если о ночи на первом курсе удалось забыть, как и о том, на какие подвиги в постели она способна, то теперь всё вспомнилось. А еще теперь, спустя годы, Ольге было с чем сравнивать. И увы, секс на трезвую голову проигрывал по всем статьям — и по ощущениям, и по количеству оргазмов.

Получалась удручающая картина. Либо ты пьешь, творишь безумства и занимаешься безумным сексом. Либо держишь себя в ежовых рукавицах и тогда секс пресный и скучный, когда успеть хотя бы разок кончить и сменить позу за те одиннадцать минут уже счастье.

Оля запихивала в себя оладьи и думала, что вот выпей она сейчас сто грамм для храбрости, то ведь уже смахнула бы со стола все лишнее и позволила бывшему боссу провести последние часы вместе с большей пользой, чем объедаясь холестериновыми кусочками теста из просроченной сметаны. Нет, оладьи, конечно, вкусные, но и до оргазма им далеко как до Луны.

Но алкоголя Оля дома не держала, а как творить то, что так ярко представлялось в фантазиях, на трезвую голову — не знала. В голове крутилось вечное «Хорошие девочки так себя не ведут» и что секс больше нужен мужчинам, чем женщинам, и многое-многое другое, что Оля годами слышала от матери. Все это шло в разрез с тем, что она сейчас чувствовала, но в чем никак не могла ни себе, ни полуголому Воронцову признаться.

А еще он не ел ее оладьи! Оладьи-то за что?!

В общем, причин для злости хватало, и, прикончив свою порцию, Оля принялась драить свою тарелку так, как будто это был не фарфор, а как минимум покрытый слоем копоти чугун.

Воронцов поднялся следом. Встал так близко, что аж соски закололо. Ну почему, почему ее тело так на него реагирует?!

— Послушай, теща у меня действительно есть, но я не женат.

Оля в сердцах закатила глаза.

— Ну конечно, что еще ты мог сказать после вчерашнего?

Неожиданно Воронцов схватил ее за руку и заставил посмотреть на себя.

— Стал бы я вытворять с тобой такое, если бы был женат? Я, конечно, не подарок, но совесть у меня на месте. А с тещей… Это все слишком сложно, чтобы вот так сразу объяснить, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — честно призналась Оля. — Ни этого, ни всего остального.

Все стало слишком сложно. Вчера вот все было кристально понятно, даже верилось каким-то непостижимым образом, что похищение поможет действительно вернуть работу. Какая же дура! Ведь…

Поток самобичевания прервался.

Оля перестала дышать.

Он ее целует! Боже! Как усложнить то, что и без того запуталось донельзя? А вот именно так!