– Как вам нравится Гурия? – спросил он и понял, что ему действительно очень хочется знать ответ.

Ему было очень приятно услышать, когда она сказала детям, что такой мелочи, как бандиты, недостаточно, чтобы заставить ее покинуть Гурию. Малик не сомневался: детям с ней хорошо. Они буквально расцвели за то время, что она была их гувернанткой. Но еще он знал, что его желание видеть ее здесь вызвано не только этим.

Он искренне уважал Рэчел. Она талантливый педагог, хотя еще очень молода – только со школьной скамьи. Она понимала нужды и мечты его детей, предугадывала их вопросы и просьбы. Более того, она сделала его лучшим отцом.

Малик был прозорлив и не обманывал себя, утверждая, что испытывает к ней одно только уважение. С него все началось, но за последние несколько дней он стал взирать на нее не только с уважением. Отрицать это было бы глупо. Эта женщина ему нравилась. Она добра, весела, откровенна. Малик, которого с детства учили сохранять дистанцию с людьми, хотел быть с ней ближе, узнать ее лучше.

– Мне здесь нравится, – просто сказала она. – Мне нравится эта страна, я люблю детей и свою работу.

Малик обнаружил, что улыбается. Удивительно приятно, когда кто-то говорит, что думает. Многие люди, с которыми ему приходилось иметь дело, были опытными переговорщиками. Эти люди больше молчали, предоставляя угадывать, о чем они думают.

– Ты не скучаешь по Англии?

Она ответила не сразу.

– Мне многого не хватает, – медленно сказала она. – К примеру, ощущения капель дождя на лице и топота копыт по булыжной мостовой. Мне не хватает болтовни девочек в школе и дней, проведенных с друзьями. Я скучаю по траве, которая щекочет пальцы босых ног, и по шали, которую я всегда набрасывала на плечи в прохладную погоду. – Она сделала паузу и невесело усмехнулась. – Никогда не думала, что мне будет не хватать таких простых вещей. Всегда считала, что придется скучать только по моим лучшим подругам.

– Но ты не жалеешь о решении приехать в Гурию?

Малик обнаружил, что ждет ее ответа, затаив дыхание. Он хотел, чтобы она была довольна своей жизнью в Гурии, чтобы ее устраивало то место, которое она заняла во дворце.

– Нет, я ни о чем не жалею. – На этот раз она ничего не обдумывала и не колебалась. Она смело встретила взгляд Малика и не отвела глаза. – Я о многом в Англии скучаю, но, с другой стороны, там меня ничего не удерживает.

Малик сообразил, что почти ничего не знает о жизни Рэчел до приезда в Гурию. Он знал, где она училась, и был счастливым обладателем нескольких хвалебных писем от учительниц школы мадам Дюбуа, всячески превозносивших ее многочисленные таланты. Но о ее личной жизни, семье и друзьях он не знал ничего.

– У тебя, наверное, есть семья, – сказал он. – Я видел, как ты писала письма. Родителям?

Рэчел покачала головой. Ее удивило, что шейх обратил внимание на ее действия. Малик и сам удивился. Он был человеком наблюдательным, но, как правило, все его наблюдения ограничивались тем, что связано с Гурией.

– Я писала подругам, трем девушкам, с которыми я училась в школе мадам Дюбуа. Они – моя единственная семья.

Она сделала паузу, и Малик сразу понял, что она потеряла обоих родителей – в точности, как он.

– Мои родители умерли несколько лет назад, – пояснила она, стараясь казаться безразличной. – Малярия.

Малик изумленно нахмурился. Малярия – болезнь не характерная для жителей Британских островов. Рэчел заметила его удивление и грустно улыбнулась.

– Они были заядлые путешественники, всегда куда-то рвались, желали увидеть новые земли. И вот однажды они уехали и больше не вернулись. Они всегда писали мне чудесные письма о своих путешествиях, и вдруг письма прекратились. И через некоторое время я получила известие об их смерти.

Малик осторожно коснулся рукой ее плеча. Этот жест был выражением симпатии, и он видел, что она черпает силы от его прикосновения.

– Тебе, должно быть, очень не хватает их, – проговорил Малик, думая о пустоте в его жизни, появившейся после смерти отца.

– Это, наверное, плохо, но часто я не думаю о них вообще, – сказала Рэчел, и на ее лице отразилось чувство вины. – Я любила их, конечно, любила. Вот только их никогда не было рядом. Они всегда путешествовали, больше, чем дом, где жила я, их манили экзотические страны. Получается, что я их почти не знала. Я не скучаю по ним, потому что и при жизни видела их очень редко.

Малик почувствовал ее боль и уже в который раз удивился ее честности и открытости. Большинство людей сказали бы, что скучают по родителям, и не стали развивать тему дальше. А Рэчел раскрыла ему свою душу.

Малик придвинулся ближе, зная, что его следующие слова будут важными.

– Это не плохо, – сказал он. – Это честно. Если бы люди были правдивы, мир стал бы проще и лучше.

Он видел, что она несколько мгновений всматривалась в его лицо, потом отвернулась и посмотрела в сад.

– Я храню и приятные воспоминания о них, – сказала Рэчел. – С ними всегда было весело, однако рано или поздно они уезжали, а я оставалась, не зная, когда увижу их снова.

– Тебе было больно, когда они уезжали, – тихо сказал Малик.

Рэчел кивнула.

– Всякий раз, когда они возвращались, я думала, что все будет по-другому. Если я стану лучше, интереснее, они останутся или возьмут меня с собой. Годами я плакала по ночам и думала, что никогда не стану достаточно хорошей.

– Что изменилось?

Малик не сомневался: что-то должно было измениться. Рэчел – уверенная в себе молодая женщина, которая поступает так, как считает нужным. Она ни перед кем не лебезит и, совершенно очевидно, верит в себя.

– Я отправилась в школу. Там я познакомилась с Джоанной, Изабель и Грейс и поняла, что свет не сошелся клином на моих родителях. Подруги заменили мне семью. К ним я обращаюсь, когда мне плохо, с ними делюсь радостью.

– Наверное, это замечательные молодые женщины, – проговорил Малик.

На лице Рэчел расцвела счастливая улыбка, и Малик в тот же миг понял: он перевернет небо и землю, только чтобы эта улыбка была адресована ему. Мысль пронзила его так сильно, что он невольно вздрогнул. Он понятия не имел, что его чувства к этой девушке настолько сильны. Физическое притяжение было ему знакомо – с ним он мог справиться. Но более глубокие переживания оставались для него абстрактным понятием, и в первый момент он ощутил панику.

– Им я пишу письма, – рассказывала Рэчел. – Я рассказала им о Гурии, о детях… – Она сделала паузу и повернулась к Малику. – И о тебе.

Они стояли в футе друг от друга. Ее рука все еще лежала на сгибе его локтя. Было так просто привлечь ее к себе, завладеть ее губами…

Прежде чем Малик решился, Рэчел отвела глаза, и чары развеялись. Даже в лунном свете было видно, как сильно она покраснела. Шейху захотелось прикоснуться к ее коже, ощутить ее тепло.

– Я рад, что ты хочешь здесь остаться, – сказал Малик и мысленно обругал себя за эти обыденные слова. Такой момент требовал поэзии, возвышенной цитаты из книги или, по крайней мере, цветистого комплимента. Но только шейх никогда не был силен в поэзии. Велеречивым стихам он всегда предпочитал факты. Во время учебы он отдавал предпочтение инженерному делу и истории, в ущерб литературе. Да и Алия никогда не выражала желания, чтобы он ухаживал за ней, говорил красивые слова. Она неизменно замыкалась в себе, если он пытался завязать беседу. А прочти он ей какое-нибудь стихотворение, в ответ наверняка получил бы ледяное молчание.

– В данный момент мне бы хотелось быть только здесь.


Голова Рэчел кружилась. Всему виной травма, говорила она себе. Обычно она не столь прямолинейна и откровенна. В этом саду было что-то волшебное. Создавалось впечатление, что они вошли в иной мир, в котором жили только она и Малик. Лунный свет отражался в воде фонтанов, а листва ухоженных деревьев отбрасывала на землю причудливые тени. Рэчел чувствовала себя принцессой, за которой ухаживает красивый принц.

Она точно знала, что должна вернуться к реальности. Между ними ничего не может быть, во всяком случае, ничего важного и длительного. И Рэчел не собиралась отказываться от работы своей мечты ради короткой интрижки с мужчиной.

– Расскажи мне о матери твоих детей, – попросила она, обоснованно полагая, что эта тема поможет сохранить дистанцию.

Малик немного отстранился, и Рэчел сразу пожалела о вопросе. Она поняла, что хотела бы наслаждаться безраздельным вниманием шейха еще немного, а вместо этого подняла болезненную для него тему. Ощутив угрызения совести, она пробормотала:

– Извини, я не хотела совать нос в чужие дела. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Сначала Рэчел показалось, что Малик согласится, ее несвоевременный вопрос будет отброшен и они продолжат наслаждаться волшебной прогулкой. Но Малик хранил молчание, и Рэчел поняла, что его мысли блуждают в прошлом.

– Это был договорной брак. – Он невесело засмеялся. – Знаешь, я не помню времени, когда не был помолвлен с Алией. На бумаге это был великолепный союз. Она – дочь самого богатого человека Гурии. Но на практике наш брак оказался катастрофой.

Малик отвернулся. Похоже, признание ему давалось трудно. Рэчел предположила, что он был удачлив в жизни, привык к успеху, и ему было больно осознавать, что в личной жизни успех ему не сопутствовал.

– Мы оба выполнили свой долг – поженились и дали наследников королевству, но помимо этого не было ничего.

Шейх замолчал, и Рэчел поняла, что он, вероятнее всего, никогда и ни с кем не говорил о своем браке. У него не было братьев или близких друзей, с которыми можно было откровенничать. Ей было удивительно приятно, что он раскрыл перед ней душу, и она почувствовала себя обязанной дать что-то взамен.

– Я всегда хотела понять, что делает брак счастливым, – медленно сказала Рэчел, тщательно подбирая слова, стараясь не обидеть шейха. – Мои родители были без ума друг от друга. Им никогда не нужен был никто другой. Но их брак был ужасен. Они постоянно ссорились. Не думаю, что они были по-настоящему счастливы.

Малик обернулся, и Рэчел показалось, что он проник в ее мысли, читает в ее голове, как в книге.

– Поэтому ты решила стать гувернанткой и сосредоточиться на детях, отданных твоим заботам?

Рэчел, молча, кивнула. Ей показалось, что эта ее самая сокровенная мысль, произнесенная вслух, звучит глупо. Но именно для этого она так старательно училась в школе. Пока другие девочки мечтали о мужьях и семьях, Рэчел всегда думала только о приключениях и свободе. Да, тот факт, что при этом у нее никогда не будет собственных детей, не доставлял ей радости. Но такова цена, которую она была готова заплатить. Она была готова любить чужих детей вместо своих.

– Вероятно, поведение наших родителей влияет на нас больше, чем мы это осознаем, – заключил Малик.

– Когда родители отправили меня в школу, полагаю, они просто хотели избавиться от ответственности за меня. Они вовсе не желали для меня участи гувернантки. – Она замолчала, не уверенная, что Малику интересно слушать рассказ о ее не вполне обычном детстве. – Они всегда полагали, что я выйду замуж за молодого человека из хорошей семьи. Но я не хотела быть связанной браком, мечтала о свободе самой выбрать свой путь в жизни. – Рэчел поморщилась. – На самом деле все сложилось так, как я хотела. Когда не стало моих родителей, выяснилось, что после них остались большие долги. Денег, оставшихся после продажи нашего дома и погашения долгов, как раз хватило, чтобы оплатить последние годы моего пребывания в школе. Едва ли меня можно было считать хорошей партией для джентльмена с титулом.

Некоторое время они шли молча, вспоминая о прошлом. Сад был небольшой. Малик целенаправленно вел ее по извилистым дорожкам и миниатюрным аллеям, обсаженным с обеих сторон высокими деревьями. Через несколько минут они вышли на открытое место и стали подниматься по каким-то ступенькам. Когда лестница закончилась, шейх подвел ее к скамейке, и они оба сели.

Взглянув на сад, по которому они только что шли, Рэчел тихо ахнула. С высоты он был сказочным. То, что казалось случайным набором деревьев, кустарников, цветов и фонтанов, в действительности было методично спланированным узором, расходящимся от центра с большим фонтаном. Теперь она поняла, почему сад расположен ниже уровня дворца. Идя по нему, ты наслаждаешься прогулкой в окружении буйной зелени, а сверху любуешься общей картиной.

– Как красиво, – пробормотала Рэчел, не в силах оторвать глаз от завораживающего зрелища.

– Люди обычно считают Гурию страной песка и пыли, – сказал Малик. – А я, когда думаю о Гурии, представляю себе этот вид. Эта красота вполне доступна и в сухом климате. Нужно только немного труда и много любви.

Рэчел загляделась на него. Шейх смотрел на сад с гордостью и счастьем, на его лице отражались эмоции, которых он раньше себе не позволял. Она вспомнила человека, которого впервые встретила во дворце, строгого и сугубо официального шейха, с которым она спорила об образовании детей. Она считала его суровым и скованным, но теперь поняла, что была слепа. Малик – честный и гордый человек и, будучи шейхом, соблюдал дистанцию со своими людьми, но это не мешало ему чувствовать радость и грусть, любовь и горе так же, как это свойственно любому другому человеку.