Он ворковал над ней, как мать над ребенком, и она успокоилась. Наконец он вошел в нее — и снова успокоил. Ему очень хотелось, чтобы они действовали в унисон. Но она не успела.

— Хилари, мне очень жаль…

— Не нужно ни о чем жалеть.

Она спокойно лежала рядом. Адам переутомился и скоро уснул, а Хилари ласково смотрела на него и спрашивала себя: сможет ли она когда-либо испытать что-то, кроме горечи?

Рано утром Адам ушел, спросив на прощание, не согласится ли Хилари с ним пообедать. Она сослалась на занятость. А вечером? Вечером у нее деловая встреча. В отчаянии он предложил ей провести уик-энд вместе с ним и его детьми.

Хилари разволновалась и чуть не сказала «нет», но у него был такой расстроенный вид, что она согласилась.

— Они славные парни, ты их полюбишь.

— Да, конечно.

На самом деле у нее поджилки тряслись от страха. Вот уже много лет она старалась держаться подальше от детей и с удовольствием увильнула бы от знакомства с его мальчиками. И уж, во всяком случае, она не собиралась к ним привязываться…

Они договорились встретиться в Центральном парке. Воскресным утром Хилари надела джинсы, кофточку с короткими рукавами и отправилась туда. Адам обещал захватить все необходимое для игры в бейсбол и провизию для пикника. Увидев их под деревом — младший сынишка сидел у Адама на коленях, а старший, шести лет от роду, рядом на траве, — она почувствовала, как в сердце шевельнулось что-то забытое. Это было невыносимо. Хилари хотела убежать, но это было бы жестоко по отношению к Адаму. Поэтому она заставила себя подойти к их небольшой компании. В глазах Адама она увидела любовь — такую же, какую она некогда питала к Акси и Мегане…

С полчаса она наблюдала, как они играли в бейсбол, а потом, сославшись на дикую головную боль, опрометью, в слезах, выскочила из парка и бежала без остановки всю дорогу до дома, игнорируя светофоры, лавируя между машинами и прохожими.

Весь день она проплакала в постели, напоминая себе: Александра и Мегана навсегда ушли из ее жизни. Что толку цепляться за воспоминания? Никто не знает, где их искать, так зачем изводить себя? И потом, они давно уже не дети. Александре сейчас двадцать два, а Мегане вот-вот стукнет семнадцать. Они уже не беспомощные, брошенные дети, и она их никогда не увидит. Не хочет она видеть и никаких других детей! Просто не выдержит.

Когда вечером зазвонил телефон, она спокойно сняла трубку и положила на стол, а на следующий день вела себя так, словно ничего не случилось. Была любезной, деловитой, доброжелательной и отчужденной. Адам так и не понял своей вины. Вскоре он перешел в отдел рекламы и больше никуда ее не приглашал. Она позаботилась о том, чтобы не сталкиваться с ним в административном здании. Не отвечала на звонки. Словно той ночи и не было.

Хилари не знала одного: в сердце Адама живет бесконечная жалость к ней.

К двадцати семи годам Хилари поднялась до редактора. По-прежнему не заводила романов. Она была слишком занята. Окружавшие ее мужчины большей частью были в разводе и обременены детьми. Так шло до тех пор, пока она не познакомилась с новой звездой телекомпании Си-Би-Эй Уильямом Броком.

Красивый рослый блондин в свое время был ведущим игроком футбольной команды и лишь недавно появился на телестудии. Брок дважды разводился. Детей у него не было. Он к этому вроде не стремился, с удовольствием волочась за каждой юбкой. И вот наткнулся на Хилари. Его околдовали холодные как лед изумрудные глаза. Он проявил максимум внимания и осторожности и засыпал ее подарками — от цветов до мехового пальто.

— Билл, это еще что за наглость? — Хилари бросила шубу на его письменный стол.

— Не твой размер, лапочка?

— Не мой стиль, мистер Брок. Во всех отношениях.

Хилари не признавала служебных романов… Вообще никаких. И уж во всяком случае ее не прельщало стать еще одним скальпом на поясе Билла Брока. Он лез из кожи вон: свозил ее на недельку на Гонолулу, на уик-энд на Ямайку. Они катались на лыжах в Вермонте, ужинали в ресторане «Берег басков»… Все без толку.

Однажды вечером разыгралась метель, и Хилари не смогла поймать такси. Билл подвез ее домой на своем «феррари». Заметив отклонение от маршрута, Хилари похлопала его по плечу.

— Все это очень мило, Билл, но я живу на Пятьдесят девятой улице.

— А я на углу Одиннадцатой и Пятой авеню.

— Мои поздравления. А теперь все-таки вези меня домой, не то мне придется на ходу сигать из машины.

Билл понял: она не шутит. Тогда он остановил машину и, прежде чем она успела что-либо сказать, впился жгучим поцелуем ей в губы. Потом он спросил:

— Поедем к вам, мадам режиссер, или ко мне, или сойдем с ума и снимем номер в «Плаза»?

Хилари восхитилась его дерзостью и снова потребовала отвезти ее домой, однако не удивилась, когда по пути он затормозил перед своим любимым кафе, чтобы перехватить по паре гамбургеров. Она оценила заботу и вообще не преминула заметить, что под личиной плейбоя скрывается неплохой и неглупый малый. Не говоря уже об идеальном сложении. Хилари сказала об этом вслух, опустив последнюю часть своего наблюдения.

— А вы, леди? Что таится в глубине ваших изумрудных глаз?

— Честолюбие. — Ей показалось, что Билл поймет.

— Я и сам не лишен этого качества. Та еще зараза! Стоит только начать, потом уже не можешь остановиться.

Но чем еще ей заполнить жизнь? В сущности, только честолюбие и удерживало Хилари на плаву. Только забравшись на самый верх, можно почувствовать себя в безопасности. Но этого она не стала объяснять своему спутнику.

— Ведь правда, Билл, с карьерой ничто не сравнится? Тебе было жаль расставаться с футболом?

— В какой-то мере. Это великолепная игра, но мне осточертело ходить с коленками в ссадинах и разбитым носом.

Он улыбнулся одной из своих самых очаровательных улыбок, от которых таяли сердца стольких женщин, заплатил по счету и проводил Хилари обратно к машине. Послушно довез ее до дому и не попытался войти вместе с ней в парадное. Хилари ожидала другого — новых покушений на свою добродетель.

Она уже разделась и легла, когда — примерно полчаса спустя — загудело переговорное устройство.

— Кто? — спросила она.

— Билл. Я забыл тебе кое-что сказать насчет завтрашнего шоу.

Хилари нахмурилась, а затем усмехнулась. Он говорил как будто искренне, но, возможно, это всего лишь предлог. Ну что ж, пусть постоит на снегу, она охотно с ним поболтает.

— Что именно?

— Что ты сказала?

— Я спрашиваю: что именно ты хотел мне сообщить?

— Я ничего не слышу.

Хилари несколько раз крикнула в интерком и сдалась, впустила Билла в дом. Если это ловушка, она живо поставит его на место.

Она встретила Билла в дверях. Он вошел, раскрасневшийся, сияющий, весь облепленный снежинками.

— У тебя испортился интерком.

— Вот как, мистер Брок? А вы слышали когда-нибудь о таком изобретении, как телефон?

— Нет, мэм, — он вдруг, не тратя лишних слов, схватил ее в охапку, как тряпичную куклу, внес в квартиру и захлопнул дверь. Хилари хохотала. Это была ни с чем не сообразная сцена, он дурачился, как мальчишка. Она не была влюблена, но призналась себе: он чертовски привлекателен.

— Где ваша спальня, мисс Уолкер? — с самым невинным видом осведомился Билл.

— Вот там. А что?

— Сейчас увидите, — он опустил ее на кровать и скрылся за дверью ванной. Через несколько секунд выскочил оттуда голым. От удивления Хилари потеряла дар речи. Она еще не встречала подобного нахальства. Однако ему не откажешь в обаянии.

Не успела она глазом моргнуть, как он овладел ею. Ее жалкие попытки сопротивления были в мгновение ока сметены его напором и умелыми действиями. Скоро Хилари уже стонала вовсю. Билл быстро довел ее до оргазма и сам обмяк, скатился с нее и озорно улыбнулся в ответ на ее изумленный взгляд. Ему удалось пробудить в ней доселе неведомые чувства.

Не успела Хилари опомниться, как он снова оказался внутри нее — и еще, и еще раз, и так до самого рассвета. Как только она выдержала эту сладкую пытку? В ее жизни не было ничего подобного — она была уверена, что и не будет, но благодаря Биллу убедилась: внутри нее — не выжженная пустыня. Может, ей есть чем встретить суженого, когда он появится? А пока — пусть Билл проделывает с ней поразительные, незабываемые вещи!

Утром он отбыл на красном «феррари». Хилари грустно проводила его взглядом из окна. Вряд ли у их связи есть будущее. Билл не искал прочных отношений, даже постоянной любовницы или хотя бы дружбы. Жизнь для него была сплошным потоком удовольствий. Красивые женщины тянулись одна за другой нескончаемой вереницей. Заниматься любовью для него было так же естественно, как есть, пить и спать — безразлично с кем.

На другой день Хилари получила пышный букет алых роз и бриллиантовый браслет от Гарри Уинстона. Когда она с улыбкой вернула браслет, Билл не выказал удивления — и не просил о новой встрече. Теперь он охотился на другую дичь… Вообще мир полон прелестных женщин…

Хилари испытывала некоторое разочарование, но, в общем, была к этому готова. Зато последующие события застали ее врасплох.

Вот уже несколько недель она ощущала слабость, и недомогание никак не проходило. Хилари постоянно клонило в сон и тошнило от одной только мысли о еде; особенно непереносимым казался запах кофе. Промучившись полтора месяца, она обратилась к врачу. Тот провел обследование и в ожидании результатов анализов подумывал, не стоит ли применить антибиотики.

— Должно быть, это желудочный вирус, мисс Уолкер. Бывали в последнее время в каких-либо подозрительных столовых?

Хилари покачала головой. Загадочная болезнь действовала ей на нервы. Она ощущала себя столетней старухой.

Через пару недель были получены результаты анализов крови, и вопрос об антибиотиках отпал. Хилари была беременна. Ее подвергли специальному обследованию, в том числе проверке на сифилис.

Ошарашенная, Хилари подумала, что, если на то пошло, предпочла бы последний. Она в смятении положила трубку и обвела кабинет невидящим взглядом. Ей не приходилось гадать, кто отец будущего ребенка: за два года Билл Брок был единственным мужчиной в ее жизни. По неопытности ей даже в голову не пришло предохраняться, а Биллу тем более. И вот, пожалуйста…

Что делать? Сказать Биллу? Или нет? Скорее всего он посмеется и скажет, что это ее проблема. Значит, аборт. Не грех ли это?

Хилари как бы раздвоилась: одна ее половина жаждала избавиться от Плода, зато другая помнила маленькую Акси… И крошку Мегану… Сладкий запах детской присыпки… шелковистые волосики… И как она посапывала во сне… Хилари осознала: она не решится убить ребенка. Она и так потеряла двоих — неужто лишится и этого? Может, Бог таким образом возмещает ей горькую утрату, заполняя пустоту в жизни?

Нельзя же сводить существование к одной работе.

Дитя непременно будет очень красиво — как Билл. А он так и не узнает о своем отцовстве. Ребенок будет только ее — целиком и полностью. Хилари страстно захотелось родить его и защищать от невзгод.

Теперь понятно, почему, несмотря на то, что она постоянно теряла вес, все юбки стали тесными. Она раздалась в талии и чувствовала, что у нее растет животик. Доктор сказал, что у нее девять недель беременности. Вот уже два месяца в ее утробе зреет новое, крошечное существо! Как можно убить его?

Но карьера… Что она будет делать с крошкой на руках? Кто ей поможет?

И в то же время — запах… милый плач… Хилари помнила, как она в первый раз увидела Акси. А вдруг ребенка отберут, как Акси с Меганой? Вдруг Билл Брок узнает и потребует себе свое дитя?

До конца недели Хилари терзалась сомнениями. Ей было не с кем посоветоваться. Она была одна-одинешенька — перед своей виной, ужасом и смятением. Ей страстно хотелось сохранить ребенка, но она не представляла, как это сделать… как справиться… И отчаянно боялась, что кто-то тем или иным способом его отнимет. Ей нельзя привязываться ни к одному живому существу на свете!

Страх сыграл решающую роль. Видит Бог, ей пришлось многое пережить, и она справилась. Будет справляться и дальше. Только не с утратой ребенка. Этой муки ей не вынести. Нельзя так ужасно рисковать. Лучше пожертвовать этим ребенком и жить воспоминаниями об Акси и Мегане. В ее жизни и в ее сердце нет места другим детям.

Поэтому в пятницу после обеда она отправилась к врачу и едва не лишилась чувств на пороге консультации.

В регистратуре ей дали заполнить бланк. Потом она примерно час просидела в комнате ожидания. В тот день она с обеда отпросилась с работы, а ночью не сомкнула глаз. Одна ее половина кричала: не убивай свое дитя! Голоса из прошлого оказались громче. Они напомнили ей страшную разлуку с сестрами. Хилари беспрестанно вспоминала тот день, когда их грубо оторвали от нее и увезли… Свою нестерпимую боль, почти агонию…