Даниэла Стил - Калейдоскоп

— Этого я не помню. Я всегда считала тебя своей настоящей матерью.

Но как же это вышло? Разве такое забывается? И кто ее родители? Кто была ее родная мать?

Маргарет шмыгнула носом и высморкалась. Да, это гораздо тяжелее, чем можно было себе представить.

— Тебе было пять лет, когда умерли твои родители. Сначала мама, а через несколько месяцев — папа. Какое-то время ты жила у тети… кажется, с папиной стороны. Но она была не в состоянии держать вас… держать тебя у себя. Поэтому друг семьи искал какую-нибудь хорошую семью… И вот… ты сделала нас самыми счастливыми людьми на свете. А через полгода Джордж скончался. Мы с тобой поехали во Францию… Дальше ты помнишь.

Она еще что-то говорила, но Александра не слышала, с трудом переваривая тот факт, что Маргарет не ее родная мать.

— От чего умерли мои родители?

Наступило долгое молчание. Их взгляды встретились, и у Александры побежали мурашки по спине. В глубине души она догадалась: случилось что-то ужасное. Маргарет закрыла глаза и тихо произнесла:

— Они поссорились… Никто не знает причины… Он был известным театральным актером… а она — красавица…

— Мама, я не об этом спрашиваю.

Теперь и Александра заплакала. Она уже поняла, но хотела услышать это от Маргарет.

— Твой папа в припадке безумия убил маму.

Глядя куда-то в окно, поверх головы Маргарет, Александра словно в бреду прошептала:

— И покончил с собой. Да… говорили, что он убил себя… — Она поднесла руку ко рту, чтобы сдержать рыдание. Маргарет обняла ее и дала выплакаться. — А я забыла… Как я могла забыть? У мамы были рыжие волосы… и… она говорила по-французски, да? Боже! Но больше я ничего не помню.

Молодая женщина впилась взглядом в Маргарет; лицо исказила гримаса боли.

— Правда? Мама была француженка?

Маргарет безмерно страдала. О, как она ненавидела Джона Чепмена с Артуром Паттерсоном за вторжение в их идиллию — столько лет спустя!

— Кажется, да.

И, скорее всего, у нее действительно были рыжие волосы — потому что и Александра была рыженькой, когда не красилась в угоду мужу. А маленькая Аксель — вылитая Александра в том возрасте.

— Почему папа покончил с собой? Так он наказал себя за то, что убил маму?

— Его осудили, и он наложил на себя руки в камере. Это страшная история. Он оставил тебя и… оставил тебя сиротой.

Но сколько Можно увиливать? Теперь Маргарет предстояло самое тяжелое. Она завладела рукой Александры и ласково погладила длинные, изящные пальцы, непохожие на ее собственные. Между ними вообще не было физического сходства, но Александра никогда об этом не задумывалась. И вдруг все поняла. Но ей никак не удавалось вспомнить что-либо, кроме рыжих волос. Тщетно пыталась она вызвать в памяти мамино лицо. Сердце грозило выпрыгнуть из груди.

— У тебя еще были две сестры.

Эти простые слова острым кинжалом вонзились Александре в сердце, эхом отозвались в мозгу. Две сестры… две сестры… две сестры… Я люблю тебя, Акси! Я люблю тебя! Господи, как же она забыла? Прикосновения… запах… черные как смоль волосы… большие грустные глаза… Хилли… Хилли… и малышка…

Александра бессознательно высвободилась из материнских объятий и, подойдя к окну, стала смотреть в сад.

— Мы не могли взять всех троих. Джордж был в таком возрасте…

Александра не слушала. В мозгу стучали слова: «Я люблю тебя, Акси! Помни, как я люблю тебя!» А малютка безутешно плакала. Кто была эта крошка? Ее сестра?

— Как их звали?

Маргарет покачала головой: она почти ничего не знала о ее сестрах.

— К сожалению, мне известно только то, что одна из сестер была старше тебя.

— А другая — в младенческом возрасте, — медленно, как будто в трансе, закончила Александра. — Мама, я вспомнила! Как я могла…

— Наверное, слишком больно было помнить. Сработал инстинкт самосохранения. Здесь нет твоей вины. Ты имела право на новую жизнь. Мы тебя очень любили и делали все, что в наших силах, чтобы ты была счастлива.

Маргарет выглядела потерянной, одинокой — как будто по мановению чьей-то злой руки в одно мгновение лишилась единственной дочери. Александра крепко обняла ту, что тридцать лет была ее матерью.

— Ты — моя дорогая, любимая мама и всегда ею останешься. Для нас с тобой ничего не изменилось и не изменится.

— Правда? — и Маргарет расплакалась, не стыдясь слез. Ей так нужны были эти слова! — Как ужасно, что тебя преследуют… Эти люди не имеют права!..

— Но что случилось? Кто меня преследует?

— Человек, который нас с тобой познакомил, был другом твоих родителей и теперь хочет знать… чтобы убедиться, что вы… ты и твои… — она споткнулась на слове «сестры», — …что с вами все в порядке. И, если возможно, устроить вашу встречу.

Александра была потрясена.

— Он знает, где мои сестры?

— Нет еще. Их тоже ищут. А раз нашли тебя, значит, найдут и других.

Александра молча наклонила голову. Слишком много на нее свалилось сразу, и все было необходимо осмыслить. Она в одночасье обрела двух сестер, отца, который лишил жизни ее рыжеволосую красавицу мать, очевидно, француженку; женщина, которую она всю жизнь считала своей матерью, оказалась ей не родной, не говоря уж о двух приемных отцах вместо одного. Как проглотить все это разом? Она слабо улыбнулась Маргарет и с виноватым видом глотнула вина.

— Кажется, сейчас без этого не обойтись.

— Мне тоже. — Маргарет позвонила Андре и велела принести бокал двойного «бурбона».

— Американские привычки въедливы, и уж, конечно, напоминают о себе в минуты кризиса… Ты хотела бы с ними увидеться, Алекс?

Та задумалась.

— Не знаю. Вдруг мы стали совсем чужими и возненавидим друг друга? Тридцать лет — большой срок.

— Вот и я так сказала Чепмену. Правда, это же смешно? Что между вами общего?

Александра была согласна. И все-таки мысль о встрече с сестрами таила в себе огромную притягательную силу. Однако существовала еще одна проблема, с которой ей предстояло справиться в первую очередь, — неотложная и чрезвычайно трудная, если не неразрешимая, — ее муж.

— Как ты думаешь, мама, что скажет Анри?

Она исподлобья наблюдала за Маргарет. Та молчала, но обе и так прекрасно знали ответ. Он придет в бешенство.

— Может, это не так уж и важно?

Маргарет видела: дочь отчаянно ждет подтверждения. Но не стоит себя обманывать. Муж Александры не перенесет скандала.

— Конечно, если он тебя любит, он не должен придавать этому значения, но я думаю, он будет в шоке. Но зачем вообще говорить ему об этом? Когда ты выходила замуж, мы с твоим отцом всесторонне обсудили эту проблему и решили не искушать судьбу. Мы тебя любим, ты пользуешься всеми правами нашей дочери, и кому какое дело, что произошло тридцать лет назад? Почему это должно касаться твоего мужа?

— Мама, это нечестно. Я должна рассказать ему. Разве может быть иначе?

— Зачем? Только зря расстраивать.

Маргарет постаралась произнести это спокойно, но происходящее неумолимо оборачивалось кошмаром.

— Ты же знаешь, какое значение он придает тому факту, что я — дочь графа де Борн. Он так серьезно относится к своему генеалогическому древу. Чего ему стоило смириться с тем, что ты — американка, правда, из очень хорошей семьи! А теперь вдруг узнает, что мой отец был актером и убил мою мать, чье происхождение неизвестно. Я — дочь убийцы и самоубийцы, а две мои сестры пропали без вести. — Она против воли горько усмехнулась. — Думаю, он умрет от разрыва сердца. А если выживет, потребует развода. И отберет дочерей. Но если не сказать, я буду чувствовать себя обманщицей.

— Не глупи, Алекс. Сейчас не темное средневековье. Он не сделает ничего подобного. И тем не менее я считаю, что не следует ему говорить.

— Ты не знаешь моего мужа. Не так уж я и преувеличиваю. Особенно если учесть его политические амбиции. Господи, мама, его хватит удар! И потом… если даже я ничего не скажу, он может узнать из другого источника…

Александра нервно заходила по комнате. Маргарет вполне разделяла ее опасения.

— Послушайся моего совета. Скрой это от него.

— Но если он узнает от других? Это грозит еще большим скандалом. Раньше я хоть сама не знала, но теперь, когда мне все известно… Как можно утаить от Анри? Это мошенничество!

— Ох, не будь святее папы римского! — Маргарет отхлебнула «бурбона». — Нельзя всю жизнь быть идеальной женой. Нужно и о себе подумать. Ты не так уж часто это делаешь. Если ты признаешься Анри, это будет величайшей глупостью. И что это даст? Только породит неразрешимые проблемы.

Да, мама права. Слишком многое поставлено на карту. Можно все потерять. Мужа, семью, детей…

— А если я решу увидеться с сестрами? Как я это объясню? Тайком сбегу в Америку? Нельзя же сказать, что я просто иду куда-нибудь поужинать — и исчезнуть на целых пять дней.

Маргарет не могла скрыть разочарования и тревоги.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Нет, не уверена. Но вдруг… Что я тогда скажу мужу?

Маргарет могла бы ответить: незачем видеться, вот и не придется ничего говорить, — но она знала, что не имеет права на подобные советы. У нее были свои причины не желать этой поездки: может быть, это глупо, но она боялась потерять дочь, боялась соперничества со стороны покойной матери и двух сестер. Говорят же: кровь — не водица. Пускай бы Александра отвергла эти посягательства. Но у Маргарет хватило ума промолчать.

— Ты не обязана ему рассказывать. А вообще-то решай сама. — Маргарет нацарапала несколько слов на листке бумаги. — Вот название отеля и телефон. Мистер Джон Чепмен просил тебя с ним связаться. Он все подробно объяснит. Если захочешь, позвони ему.

— Как он здесь оказался?

Маргарет колебалась какую-то долю секунды.

— Приехал повидаться с тобой.

— Только за этим прилетел из Нью-Йорка? — Маргарет кивнула. — Тогда я позвоню ему. Непременно!

Александра спрятала листок в сумочку и вдруг увидела который час. Господи, уже больше пяти! Нужно спешить домой. Это был удивительный день, полный необыкновенных открытий, но сейчас главное — как можно скорее добраться до дому!

Маргарет проводила ее до дверей и напоследок крепко обняла. Александра посмотрела на нее сквозь влажную пелену.

— Мама, ты только знай: я очень люблю тебя!

— Ты моя дорогая, славная девочка! — И по лицу Маргарет тоже покатились слезы. Обе женщины долго стояли обнявшись. Наконец Александра уехала.

Поразительный день! Ей предстояло все хорошенько обдумать. А из глубины прошлого к ней пробивался голос: «Акси! Не забывай — я очень люблю тебя!»

Александра и вернувшись домой, еще не оправилась от потрясения. Не так-то легко осознать все сказанное матерью. Она двигалась как во сне и постоянно возвращалась мыслями к давно утраченному… К женщине с рыжими волосами. К маленькой девочке, которую она звала Хилли…

— Ты слишком поздно, — упрекнул ее Анри.

Александра вздрогнула.

— Извини. Нужно было обсудить с мамой кое-какие дела. Я не думала, что на это уйдет… Мне очень жаль…

В ее глазах стояли слезы. Анри заподозрил неладное.

— Где ты была?

— Я же сказала… — Она стала дрожащими пальцами вешать на место жакет. Почему Анри ведет себя так, словно она Бог знает в чем виновата? — Я была у мамы. — Ей никак не удавалось сладить с голосом: он предательски дрожал.

— До сих пор? Уже шесть часов!

Ах, если бы он оставил ее в покое, дал спокойно поразмыслить!

— Извини, я задержалась. Говорю тебе, я была у мамы.

— Смотри, чтобы это не повторялось. Как твоя мама может задерживать тебя допоздна? Ей должно быть известно: у тебя есть свои обязанности!

Александра стиснула зубы, чтобы не выпалить: «Мама задержала меня, чтобы сообщить сущие пустяки: что меня дважды удочеряли… что мой родной отец убил мою родную мать… что у меня есть две сестры, о которых я ничего не знаю… и подобные мелочи…»

В спальне она надела черное шелковое платье и черные чулки, наложила свежий грим и переменила прическу. Положила в сумочку губную помаду и пудру. И через двадцать минут вышла к Анри, чтобы вместе ехать на банкет. Она еще успела забежать к дочерям — пожелать им спокойной ночи — и едва не разрыдалась: они напомнили ей об утраченных сестрах.

— Любите друг друга, — прошептала Александра, целуя Мари-Луизу. — Вы не представляете, какое это счастье, что вы друг у друга есть. — Про себя она добавила: и живете такой благополучной жизнью, надежно защищены от невзгод. Как же ей повезло, что она стала дочерью Маргарет и Пьера!