Выходя из автобуса в Нью-Йорке, она почувствовала сильное волнение. Она была дома… спустя девять лет… Уехала она отсюда маленькой девочкой, через три дня после самоубийства отца. Целых девять лет ушло на то, чтобы вернуться, и вот она вернулась.

Комиссия по делам несовершеннолетних штата Флорида выделила ей подъемные в размере двухсот восьмидесяти семи долларов. Имея их и еще десять тысяч, доставшихся от Эйлен, Хилари первым делом направилась в банк на Сорок второй улице. Затем она сняла себе номер в маленькой захудалой гостиничке в районе Тридцатых улиц в Ист-Сайде; комната была хоть не притязательная, но просторная, и никого не интересовало, когда она приходит и уходит. Питалась Хилари в кафе на углу и много времени тратила на чтение в газетах объявлений о приеме на работу.

В старших классах она обучалась машинописи, но другими навыками не владела и не питала иллюзий относительно своих перспектив. Надо было начинать с самого низа. Но Хилари отнюдь не собиралась на этом останавливаться, честолюбия ей было не занимать.

Она вспомнила тетю Эйлен, Луизу, других женщин и знала, что никогда не будет такой, как они, будет работать и посещать вечерний колледж, будет лезть из кожи вон и когда-нибудь добьется положения в обществе. Хилари дала себе слово, что непременно займет достойное место в жизни.

На второй день пребывания в Нью-Йорке она отправилась в универмаг «Александр» на Лексингтон-авеню и на пятьсот долларов приобрела себе одежду. По ее меркам, сумма была громадная, но она знала, что должна выглядеть подобающим образом, если хочет получить приличное место.

Хилари предпочла темные цвета и строгий стиль; купила себе несколько юбок и блузок, лакированные туфли и подходящую сумку. Надев у себя в гостиничном номере обновки, она стала похожа на девушку из хорошей семьи, и никто бы не догадался, какие ужасы она испытала с тех пор, как умерли ее родители.

В одном месте, куда она обратилась по объявлению, ей сказали, что она слишком молода, в трех других требовалось знание стенографии. Наконец Хилари пришла в бухгалтерскую контору, где с ней беседовал лысый грузный мужчина. Он обильно потел и сжимал в руке Мокрый платок.

— Вы печатаете на машинке?

Он искоса поглядывал на собеседницу, та же спокойно за ним наблюдала. Хилари держалась хладнокровно — она видывала типов и похуже. Кроме того, ей очень была нужна работа. Нельзя было бесконечно жить только на свои стремительно таявшие «капиталы». Работу надо было найти как можно скорее. Она бы согласилась работать здесь, если бы только этот толстяк Не давал воли рукам.

— Стенографировать умеете?

Хилари отрицательно покачала головой, но толстяк, казалось, не придал этому значения.

— Сколько вам лет?

— Девятнадцать, — соврала Хилари, по опыту первых собеседований зная, что никто не хочет брать семнадцатилетних.

— Вы кончали курсы секретарш?

Она опять покачала головой. Мужчина пожал плечами, встал, держа в одной руке пачку каких-то бумаг, обошел письменный стол, будто собирался их ей показать, но вместо этого, приблизившись, прикоснулся к ее груди. Хилари мгновенно вскочила и, не задумываясь, влепила ему пощечину.

— Если вы еще раз ко мне притронетесь, я так закричу, что сюда прибежит полиция, — предупредила она, задыхаясь от возмущения. Ее зеленые глаза сверкали, все тело было напряжено, руки дрожали. — Как вы посмели?

«Что им всем от меня надо?.. Дядя Джек… девочки и мальчишки в доме Луизы… Почему это продолжается?..» — спрашивала себя Хилари. Она не понимала, что причина этого в ее красоте, и думала, что, наверное, бог так карает ее за какие-то проступки, совершенные в детстве. Все же ей казалось несправедливым, что с пей непрестанно происходит подобное.

Хилари медленно отступала к двери, не сводя глаз с лица толстяка.

— Послушайте, извините… не обращайте внимания… мисс… Как ваша фамилия?

Он вперевалку торопливо направился к ней, но Хилари хлопнула дверью у него перед носом и со всех ног бросилась вниз по лестнице. Всю дорогу до гостиницы она чувствовала себя оскверненной и удрученно думала, что, наверное, вообще никогда не сможет найти работу.

Однако в конце концов Хилари все-таки устроилась секретаршей в агентстве по трудоустройству. Там понравилась внешность девушки; отметили, что она хоть и молода, но умна, аккуратна и уравновешенна, неплохо печатает на машинке и умеет говорить с людьми по телефону — этого им было достаточно.

Ей предложили девяносто пять долларов в педелю — Хилари восприняла такую сумму как подарок судьбы. Ома дала согласие и как на крыльях помчалась в гостиницу готовиться к своему первому рабочему дню. У нее была первая работа! А потом начнется быстрое восхождение. Хилари еще точно не знала, чем бы хотела заниматься в будущем, но уже определила, где бы хотела учиться. Она читала все газетные объявления, в пару мест звонила, подала заявления и ждала ответа. Дальше она пойдет по выбранному пути.

Теперь оставалось сделать еще одно дело, которому Хилари решила посвятить вторую половину дня. Потом могло не оказаться времени, а звонить этому человеку она не хотела, предпочитала увидеться с ним лично. Всего один раз — получить от него информацию, после чего останется лишь набрать номера телефонов…

Мысль об этом вызывала у Хилари дрожь нетерпения, пока она переодевалась в своем номере. Она надела простое синее платье, темные чулки и лакированные туфли. Платье было коротким, по моде, но приличным. Волосы она собрала в узел, что делало ее старше, и опять отправилась в центр. Но, чтобы сэкономить время, поехала не на автобусе, а на такси. Водитель высадил ее на углу Сорок восьмой улицы и Парк-авеню. Хилари, задрав голову, смотрела на высоченный небоскреб из стекла и стали, который и был целью ее поездки.

Скоростной лифт взмыл на тридцать восьмой этаж, и Хилари со страхом подумала, что будет, если он вдруг застрянет. В таких зданиях она раньше никогда не бывала, во всяком случае, не помнила такого… Зато помнила многое другое: путешествие с родителями во Францию на пароходе «Liberte», квартиру на Саттон-Плейс… чаепитие с мамой в отеле «Плаза», с маленькими пирожными, горячим шоколадом и горой взбитых сливок… Еще помнила ту ночь, когда мама погибла, и се с отцом разговор…

Двери лифта плавно открылись, и она оказалась в приемной, устланной мягким зеленым ковром. За столом сидела светловолосая, коротко подстриженная девушка в розовом льняном костюме. «У нее тот бойкий вид, который, наверное, полагается иметь всем секретаршам, — подумала Хилари в связи со своей будущей работой. — По я никогда не смогу так выглядеть. Я не миловидна, волосы у меня не светлые, нет готовности вскочить со своего места по первой просьбе». Действительно, Хилари выглядела слишком серьезной и замкнутой. Она подошла к столу и посмотрела девушке прямо в глаза.

— Я пришла к мистеру Паттерсону.

— Вы с ним договаривались? — очаровательно улыбнулась секретарша.

Хилари без улыбки сдержанно ответила:

— Нет. Но я хотела бы увидеть его. Окружающая обстановка подавляла ее, но она этого не показывала и выглядела совершенно непринужденной и уверенной в себе.

— Как вас зовут? — просияла маленькая Мисс Улыбка.

— Хилари Уокер. Мистер Паттерсон мой крестный.

— А, да. Конечно.

Блондинка нажала несколько кнопок и, сняв трубку, что-то в нее произнесла. Это был еще один элемент ее работы — говорить по телефону так, чтобы посторонние не слышали: «К вам мистер такой-то… а, вас нет?.. Что ему сказать?»

Этим искусством Хилари тоже предстояло овладеть в агентстве по трудоустройству.

С той же безукоризненной улыбкой секретарша подняла глаза и указала на дверь справа:

— Проходите. Секретарь мистера Паттерсона встретит вас и проводит в его офис.

На нее произвело впечатление, что эту девушку так запросто пропускают к Артуру Паттерсону, к которому вообще попасть было не просто.

Хилари открыла дверь и оказалась в широком и длинном коридоре, который тянулся по всему этажу. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами по юриспруденции в кожаных переплетах, а у кабинетов адвокатов сидели за столами их секретарши.

— Мисс Уокер?

К ней подошла пожилая женщина с коротко остриженными седыми волосами и, приятно улыбнувшись, указала на другой конец коридора:

— Мистер Паттерсон ждет вас.

Вот так, просто, словно это планировалось, словно он знал, что она придет, и все девять лет ждал ее появления. Но что он мог знать, сидя здесь? Что он мог знать о ее жизни у Эйлен и Джека, об уходе за смертельно больной теткой, о том, как его крестница защищала с кухонным ножом в руках свою честь, как чуть ли не голодала все эти годы, что мог знать о «доме временного проживания» в Джексонвилле, о Мэйде и Джорджине… детдоме… и даже о «милейшем» толстяке, который «беседовал» с ней всего пару дней назад? Что он обо всем этом знал?

Хилари же была уверена, что именно он повинен в смерти ее матери, да и отца в конечном итоге тоже. Теперь ей нужно было от него только одно, а потом она больше никогда его не увидит, потому что никогда больше не захочет видеть этого человека.

Секретарша остановилась и постучала в дверь, на которой была прикреплена сверкающая табличка с надписью:

АРТУР ПАТТЕРСОН.

За дверью раздался его голос, до боли знакомый. Хилари до сих пор помнила, как он лгал ей тогда, много лет назад: «Я ненадолго забираю твоих сестер… Я за тобой приеду…» Артур так и не приехал, но для Хилари это не имело значения, она его и без того ненавидела. В памяти всплыло, как она, стоя на коленях в уличной пыли, звала сестер, которых он увозил.

Хилари с трудом подавила подступившие слезы… В последний раз она видела их без малого восемь лет назад…

— Заходите!

Секретарша улыбнулась и, распахнув дверь, посторонилась. Хилари тихо вошла. Она не сразу увидела письменный стол из стекла и металла, стоявший у окна, из которого открывалась великолепная панорама Нью-Йорка. За столом сидел Артур — внешностью совсем не подходивший к современному дизайну его кабинета. Высокий, худой, лысый, с грустными глазами на бледном лице, он выглядел по крайней мере на десять лет старше своих пятидесяти.

Артур поднялся ей навстречу и взирал на нее, словно на вдруг появившийся призрак. Хилари была красивой, высокой, темноволосой, как Сэм, но этим сходство с отцом исчерпывалось. У нее были глаза Соланж… и тот же поворот головы, и она стояла перед ним с таким же гордым выражением, с каким Соланж шла по рю д'Арколь двадцать один год назад. Это было все равно что увидеть привидение… Если поменять черные волосы на рыжие — получится вылитая Соланж… но со злостью, горечью в глазах и выражении лица, которых у Соланж никогда не было. Все в ней, казалось, говорило; «Не подходи, не прикасайся, убью», и Артур в страхе задавал себе вопрос, что могло с ней случиться, отчего она стала такой?

И тем не менее Хилари стояла перед ним, здоровая, невредимая, совершенно взрослая и очень красивая. Это было чудо, и Артур медленно направился к ней, протянув руку, мечтая вернуться в прошлое, еще раз ощутить магию присутствия Сэма и Соланж. Хилари могла в этом помочь. Но, подойдя к ней, он почувствовал стену, окружавшую его крестницу; она стала по мере его приближения пятиться, и Артур, заметив это, остановился.

— Хилари, ты здорова?

Вопрос явно запоздал; Хилари ненавидела слабость, которую читала в его глазах. Она прежде никогда не думала, что он настолько робок. Теперь Хилари поняла, что он размазня, поэтому и бросил ее, после того как всех их предал… Бесхарактерность… Это отметила в Артуре Соланж много лет назад, хотя Хилари об этом не знала.

— Я совершенно здорова.

Хилари решила не тратить времени понапрасну. Она пришла не ради теплой встречи с другом семьи, а чтобы только узнать об одном, что помогало ей выжить, что стало предметом ее мечтаний на протяжении восьми лет.

— Я хотела бы знать, где находятся мои сестры. Неподвижными, ледяными глазами она всматривалась в его лицо, пытаясь угадать, что оно выражает: страх или печаль, и, затаив дыхание, ждала, что он скажет.

Но если до того Артур просто был бледен, то теперь стал белым как бумага. Он понял, что не сможет ее обманывать. Ей были нужны только сестры, а он не мог сказать ей, где они, как бы сам этого ни хотел.

— Хилари… Давай сядем…

Артур показал на кресло, но она покачала головой, не отрывая от него взгляда.

— Я не собираюсь долго разговаривать с тобой. Ты убил моих родителей, ты разрушил мою семью. Мне тебе нечего сказать. Но я хочу знать, где находятся Александра и Меган. Когда ты мне это скажешь, я уйду.

Она терпеливо ждала, горделиво вскинув голову, в этой позе особенно напоминая свою мать… Только в отличие от Соланж в ее дочери была жесткость и большая внутренняя сила. С ее силой нельзя было не считаться, теперь Артур осознал это. Из ее слов он понял, что его крестница тогда, много лет назад, знала гораздо больше, чем он думал, но он не решился ее об этом расспрашивать.