Даниэла Стил - Калейдоскоп

Как бы это ни было трудно, он должен сказать ей правду — что семья Уокеров действительно перестала существовать у него на глазах и его это всегда мучило. Своей семьи у него не получилось, Марджори давно его бросила. Вышло так, что женщина, которую он любил, погибла, а ее детей судьба разбросала по свету. Он чувствовал себя в ответе за случившееся со всеми ними, даже с Сэмом. Но невозможно объяснить это Хилари, невозможно оправдаться перед самим собой, тем более перед ней. Один бог знает, что она пережила за минувшие восемь лет.

— Я не знаю, где твои сестры, Хилари. Я даже не знаю, где была ты. Семь лет назад я поехал в Бостон навестить тебя, но все вы уехали… Джоунсы никому не оставили своего нового адреса. Я не мог найти тебя…

Его голос дрогнул и стих. Тогда, чувствуя на себе груз вины, он втайне испытал облегчение от того, что больше не надо будет с ней встречаться и объясняться, а теперь понял, что Хилари об этом догадалась. Глаза у нее были всевидящие, а сердце, похоже, не умело прощать.

В этой девушке не было тепла, не было доброты, как будто она была сделана из гранита, колючей проволоки, стали и стекла. Артур по глазам Хилари видел, что ей известны отвратительные стороны жизни, и на мгновение испугался, что она, при первой же возможности, постарается отомстить ему. Но, учитывая псе обстоятельства, он не мог осуждать ее.

— Ты, наверное, и не особенно старался найти меня… — Тон у Хилари был жесткий. Ее не интересовали ни его объяснения, ни извинения. — Мы переехали во Флориду.

— А потом?

Ему необходимо было знать, что с ней случилось, почему она стала такой. Он должен был знать… должен был… Артур почувствовал подступивший к горлу комок и сделал над собой усилие, чтобы не расплакаться перед ней.

— Что с тобой произошло?

Артур хотел, чтобы они сели… поговорили… чтобы Хилари выслушала его… а он бы рассказал о Марджори, отказавшейся от детей, но сделавшей блестящую карьеру — она стала членом Верховного суда, объяснил, почему тогда не мог взять ее к себе, почему никто не хотел брать всех троих, почему он поступил именно так, а не иначе.

— Скажи, а Эйлен и Джек все еще… Они с тобой хорошо обращались?

Хилари горько рассмеялась, и от этого смеха Артуру стало страшно. Она думала о Джеке и той ночи… о живых мощах, в которые превратилась Эйлен незадолго до смерти.

— Эйлен скончалась несколько лет назад, а я последние четыре года была на попечении комиссии по делам несовершеннолетних города Джексонвилла, жила в «домах временного проживания» и в интернате, а теперь я свободна, мистер Паттерсон. Я никому ничем не обязана, и прежде всего вам. Мне сейчас нужны только мои сестры.

Хилари не могла свыкнуться с мыслью, что Артур потерял их.

— Почему ты не позвонила мне, когда умерла твоя тетя? — глухо спросил Артур. — Я бы не допустил, чтобы ты жила у чужих людей, в интернате… Я бы что-нибудь придумал… Прости меня, Хилари…

Но ее глаза вспыхнули холодным зеленым огнем. Она резко взмахнула рукой:

— Не надо извинений. Тебе всегда было на нас наплевать и теперь тоже. Тебе ничего не стоит притвориться благочестивым и рассказывать мне, как ты сожалеешь. Честно говоря, меня это не трогает. Это ничего не изменит в моем прошлом. Мне нужны адреса моих сестер, и не говори, что ты их не знаешь. Ты должен знать. Ты их туда отвозил.

Хилари даже не могла себе представить, что Артур мог потерять их след так же, как потерял ее. Это просто не укладывалось у нее в голове. Хилари всматривалась в его глаза, но видела в них только раскаяние, сожаление и страх. Этот человек боялся ее.

Артур опустился в кресло, сокрушенно покачал головой и взглянул на нее печальными, пустыми глазами. Время расплаты настало.

— Александру взял один из моих компаньонов по фирме. У него была очаровательная молодая жена, из хорошей семьи, гораздо моложе его. Детей у них не было, они решили удочерить Александру, когда узнали от меня, что она осиротела. И удочерили… Они ее боготворили.

Артур посмотрел на Хилари, словно надеялся, что она хоть немного смягчится, но его надежды не оправдались, ее глаза были как две зеленые ледышки, а руки дрожали. Хилари не сводила с него напряженного взгляда и внимательно слушала.

— Они брали ее в Европу, повсюду с ней путешествовали… но шесть месяцев спустя Джордж умер от сердечного приступа. Маргарет была в шоке и куда-то увезла Александру. По последним сведениям, они находились на юге Франции… Документы относительно наследства мы послали ей в Париж, но это было давно… Больше никаких сведений у меня не было. Может, она еще там, а может, нет. У нас не было повода поддерживать с ней контакты, и…

Голос у него сорвался, две слезы скатились по щекам.

— То есть ты не знаешь, где находится Александра? — глухо спросила Хилари. — А как фамилия этой женщины?

— Горам. Маргарет Горам. Но она могла снова выйти замуж… Всякое могло случиться. Может, она вернулась в Штаты. Но не думаю, что в Нью-Йорк, Я бы услышал об этом от общих знакомых.

Артур неуверенно взглянул на крестницу.

— А Меган?

— Ее удочерили Дэвид и Ревекка Абраме, сразу после того как я… после того как она…

Он едва держал себя в руках. Объяснение с Хилари давалось ему с трудом.

— После того как я привез ее обратно в Нью-Йорк. Дэвид не был совладельцем фирмы, он просто у нас работал, и через несколько месяцев они переехали. Ревекка тоже была адвокатом, они получили приглашение на работу от юридической фирмы из Лос-Анджелеса. Абрамсы отказались от всяких контактов со мной, потому что решили начать новую жизнь и не хотели, чтобы Меган знала о своем прошлом. Я не имел сведений от них с тех пор, как они уехали. Если он член коллегии адвокатов штата Калифорния, я мог бы, наверное, установить его координаты. Но живет ли он еще там?.. Не знаю…

— Какой же ты негодяй! — Хилари с ненавистью смотрела на него. — По твоей вине мы потеряли друг друга. Ты пораздавал нас, думая, что таким образом избавишься от собственного чувства вины, думал ведь, правда?.. Она словно бы читала его мысли.

— Твою жизнь это тоже разрушило, но ты это заслужил. Ты заслужил все, что с тобой произошло. Тебе не видать покоя до конца твоих дней. Ты убил двух человек и еще три жизни поломал. Таким образом, на твоей совести пять человек. Как ты можешь с этим жить?..

Хилари подошла к сгорбившемуся в кресле Артуру и посмотрела на него с ненавистью и презрением.

— Как ты можешь спокойно спать?.. Один бог знает, что случилось с Александрой и Метан. Один бог знает, на какую жизнь ты их обрек. Только мне известно, что выпало на мою долю. Но она еще не кончена, и я не позволю тебе исковеркать ее до конца. Я намерена сама чего-то в жизни добиться… и, может быть, когда-нибудь разыщу моих сестер… может быть… А пока…

Хилари направилась к двери. По ее лицу медленно текли слезы. Она многого ждала от этой встречи, но теперь испытывала разочарование.

— Я не желаю вас больше видеть, Артур Паттерсон. Никогда. Вы за мой счет свою совесть не успокоите. Нам больше не о чем говорить, дорогой крестный.

Она стояла и долго смотрела на него, прежде чем шепотом произнесла слова, которые преследовали Артура всю оставшуюся жизнь:

— Я никогда не прощу тебе то, как ты с нами поступил… никогда… и всегда буду тебя ненавидеть. Запомни это… Помни, что ты сделал и как сильно я тебя ненавижу.

Сказав это, она вышла из его кабинета. У Артура не хватило смелости последовать за ней. Он тяжело, как старик, опустился в кресло, вспоминая Соланж и сожалея о своих ошибках. Хилари была права: ему никогда не будет прощения за то, как он с ними всеми поступил. Он и сам не мог себе этого простить, и теперь, как и Хилари, задавал себе вопрос, где находятся две другие сестры. Но ответов не было.

Хилари, выйдя из здания на Парк-авеню, направилась в публичную библиотеку и сделала то, что ей в первую очередь пришло в голову. Она открыла телефонную книгу Манхэттена, однако не нашла там ни Джорджа, ни Маргарет Горам. Под этой фамилией значилось пять человек, и, когда Хилари им позвонила, никто ничего не знал о Маргарет или Александре, было ясно, что это просто однофамильцы.

Проверка списка членов коллегии адвокатов штата Калифорния также ничего не дала. Дэвид Абраме там не значился, следовательно, он давно уехал из Калифорнии, но куда — неизвестно. Больше Хилари не могла ничего предпринять, она не смогла напасть на их след, она была бессильна. Артур в очередной раз подвел ее, по его вине Акси и Меган пропали. На этот раз, вероятно, навсегда.

И мечта, дававшая ей силы жить, тихо выскользнув из сердца, как камешек упала к ее ногам. Хилари медленно отвращалась в гостиницу, брела, как лунатик, не скрывая слез. Она вспомнила белые розы на похоронах матери и испытала такое же чувство жалости в отношении своих сестер.

Из ее жизни они исчезли много лет назад, но после встречи с Артуром перед глазами возник тот ужасный день, когда он их увозил… «Акси» я люблю тебя!.." Хилари не могла забыть, как тогда кричала и как увала на колени в грязь. Ей казалось, что она с них так до сих пор и не поднялась. Но теперь поднимется… должна подняться… и сделает это без посторонней помощи, как жила все эти годы… И всегда будет их помнить. Всегда.

Хилари испытала горечь утраты, щемящую тоску и боль. Она была одинока и никому не нужна, как и все последние девять лет своей жизни.

Особняк на Фош-авеню был окружен высокой, безукоризненно подстриженной живой изгородью, которая скрывала от глаз прохожих прекрасный парк и кирпичный особняк, построенный в XVIII веке. В доме были резные двери, бронзовые дверные молотки и ручки, красивые ставни, выкрашенные в темно-зеленый цвет.

Это был дом, отгороженный от внешнего мира, от шума и суеты, дом, в котором царило совершенство, который наполняли изящные безделушки, живописные полотна, хрустальные люстры и другой антиквариат. Особняк принадлежал барону Анри де Мориньи и его супруге. Род де Мориньи был одним из старейших аристократических семейств Франции, но считался обедневшим, пока четырнадцать лет назад барон Анри не женился на очаровательной дочери старого графа де Борне.

Дом на Фош-авеню был свадебным подарком молодоженам от графа, Александра же в качестве своего подарка мужу отреставрировала его родовое гнездо, замок в Дордоне и охотничий домик в Солоне. С тех пор они приобрели еще летний дом в Сен-Жан-Кап-Ферра, куда каждый год ездили с детьми. Их семейство привыкло к роскошному образу жизни. Впрочем, Александра де Мориньи другой жизни и не знала и прекрасно играла спою роль супруги, хозяйки дома и матери. Она следила за порядком в доме, составляла меню обедов для Анри, развлекала его друзей, следовала его советам и прекрасно воспитывала двух дочерей, Аксель и Мари-Луизу. Девочки были самой большой радостью в ее жизни.

В тот день она сидела за столом и с улыбкой думала о них. Скоро они вернутся из школы, и она пойдет с ними выгуливать собак. Это была хорошая возможность поболтать с ними, узнать, как идут дела, кто им нравится, а кто нет, какими предметами им интереснее заниматься. Потом они вернутся домой, девочки сделают уроки, искупаются, поужинают, поиграют и лягут спать. Александра всегда была с ними, пока не наступало время ужина с Анри.

Дочери шести и двенадцати лет отличались друг от друга, как ночь и день. Мари-Луиза была серьезной и очень походила на отца, Аксель же была точной копией своей мамы в детстве — немного застенчивой, очень доверчивой и эмоциональной. Было одно удовольствие находиться с ней рядом, гладить ее светло-рыжие кудри и смотреть в ее огромные голубые глаза. От одной мысли о ней на сердце Александры теплело.

Она сидела, глубоко задумавшись, и не услышала шагов мужа по начищенному до блеска паркету. Только когда он оказался почти перед ней, Александра очнулась и подняла глаза на высокого, привлекательного мужчину, своего супруга.

Лицо этого пятидесятидевятилетнего, крепко сложенного человека было выразительным, взгляд, как всегда, был серьезен и тверд. Он не отличался жизнерадостностью и имел своеобразное чувство юмора, но Александра знала, что может ему доверять и полагаться на него. И она его уважала. Полюбила она его, когда ей было девятнадцать лет, два года они были помолвлены. Отец Александры хотел убедиться, что дочь не делает ошибки, не поступает опрометчиво — все-таки Анри был старше ее на двадцать четыре года.

Однако Александра ничуть не колебалась. Она хотела в мужья только кого-то похожего на ее отца, графа де Берне. Ее, шестилетнюю, он удочерил, когда ему было шестьдесят шесть, и любил без памяти. Своих детей у графа никогда не было, после сорока лет супружеской жизни он овдовел и решил перебраться на юг Франции, где и познакомился с двадцатисемилетней Маргарет Горам, которая жила там после смерти своего мужа.

Роман был очень бурным, через шесть месяцев они поженились, и Пьер де Борне удочерил Александру. Только он и Маргарет знали, что девочка уже раз была удочерена четой Горам в пятилетнем возрасте в Нью-Йорке. Никому не требовалось это знать, да и значения это теперь не имело. Она была Александрой де Борне, и граф любил ее как свою родную дочь. Не многих детей любят и балуют так, как любили и баловали Александру" а она взамен боготворила того, кого считала своим отцом, именно к нему обращалась со всеми бедами, пожеланиями, мечтами, с ним делилась секретами, ему признавалась в дурных поступках, которых, впрочем, было немного.