Иногда Дуги был на удивление внимателен. Над нишей он приделал перекладину, на которой Камелия могла бы вешать белье. Через четыре дня после переезда он нашел врача, который выписал Камелии противозачаточные таблетки. Стоило ей только пожелать чего-нибудь — шампунь или банку кофе, как Дуги тут же это приносил.

Не прошло и двух недель после переезда, как Камелию уволили из «Питер Робинсонс». Она опаздывала на работу четыре дня подряд, приезжала с темными кругами под глазами. Она оправдывалась, говорила, что больна, но не смогла предоставить справку, и тогда ее рассчитали.

Дуги обрадовался.

— Я научу тебя, как зарабатывать в три раза больше, чем они тебе платили, — говорил он, смеясь над ее заявлениями о том, что ей нужны собственные деньги. — Не волнуйся, крошка, жизнь — это не только работа.

Позже Камелия узнала, что его слова были истиной. Как только прошло беспокойство, она поняла, что жизнь — это вечный праздник. Летом они курили марихуану, слушали рок-музыку, занимались любовью, вечера просиживали в парках с друзьями Дуги, гуляли по бутикам на Карнаби-стрит, а ночью посещали клубы и бары.

Друзья Дуги были такими, какой хотела быть Камелия. Они много смеялись, со знанием дела говорили об экзотических странах, музыке и поэзии. Они не принимали никакой формы власти. Только любовь и ощущения имели для них значение. Камелию тронуло то, как они приняли ее в свою компанию — в длинные обсуждения, сумасшедшие одежды и загадочную идеологию.

Камелия заволновалась, когда узнала, что деньги, которыми Дуги сорил направо и налево, поступали от продажи наркотиков, но потом даже стала гордиться этим.

Днем они были одной из пар «детей цветов». Их невозможно было отличить среди тысяч таких же парней и девушек, гулявших по Вест-Энду. Но с наступлением темноты Дуги надевал вельветовые штаны, прозрачную рубашку, кожаные ботинки и становился «деловым человеком», которым все восхищались. С ним искали встречи, его уважали. Камелия была его украшением, его правой рукой. Но она также отвлекала внимание и следила за тем, чтобы был продан каждый пакетик с наркотой, спрятанный в ботинках, складках брюк и в карманах. Пояс с деньгами Дуги носил под рубашкой.

Походив вместе с Дуги из одного клуба в другой, Камелия стала понимать разницу между словами «туристы» и «головы». Первые платили двойную цену, последние же могли быть опасны, если товар окажется не очень хорошим. Камелия научилась определять особенности наркотиков и попробовала все их виды, возбуждающие и успокаивающие: «черный африканец», «ливанское золото», «марокканец», «отрава дурбан», ЛСД и травку. Она могла определить переодетого полицейского на расстоянии ста метров и ускользала от них так же быстро, как и Дуги.

Они вертелись повсюду: в «Клубе 100» на Оксфорд-стрит, в «Цилиндре» и в «Сцене», но в основном ходили в «НЛО» и в «Центр Земли», заглядывая по пути в «Давай Виски» и в «Дискотеку». Лондон шумел, молодежь съезжалась со всех уголков Англии и из других стран. Когда лето 67-го года постепенно перешло в осень, Камелия почувствовала, что толстая некрасивая девочка из Рая исчезла навсегда. Пару раз она пыталась рассказать Дуги, каково ей было тогда, но он говорил, что только настоящее и будущее имеет значение, а прошлое умерло, так же как и ее мать. Эти слова немного задели Камелию, ей хотелось поделиться с ним всем. Но потом она стала думать как Дуги, только иногда вспоминая Бонни. Теперь, когда жизнь Камелии тоже стала не очень-то безупречной, она начала лучше понимать свою мать.

Мисс Пит, подруги из Арчвей-Хаус и даже работа в «Питер Робинсонс» остались в далеком прошлом. На этот период своей жизни Камелия смотрела с ностальгией, но и с облегчением, так как больше не нужно было жить по чужим правилам. Иногда она вспоминала о Берте Саймондзе. Он-то уж точно не одобрил бы ее теперешний образ жизни. Но она не могла поговорить об этом с Дуги. Он не поймет, почему мнение какого-то полицейского так важно для нее.

Камелия Нортон была красавицей, так говорили все вокруг. Она была влюблена, в кармане всегда водились деньги. Наконец-то она была «кем-то» — она достигла своей цели.

Дуги советовал ей надевать короткие замшевые мини-юбки, блузы с глубоким вырезом, которые открывали ее высокую грудь, красные индейские платки на голову и звенящие серебряные украшения. Он хотел, чтобы другие мужчины желали ее: это поднимало его престиж, а Камелии было приятно находиться в центре внимания.

Конечно, это восхитительно — быть «цыпочкой» Дуги, видеть зависть других девушек, блистать в лучах его славы. Но больше всего Камелия любила бывать с ним дома наедине. Впервые в своей жизни она почувствовала, что в ней нуждаются. Когда Дуги баррикадировал дверь и заключал Камелию в свои объятия, все мучавшие ее до этого страхи и опасения испарялись.


…В то время как пальцы Дуги проникли глубже в джинсы, энтузиазм Камелии по поводу мытья окон сразу же исчез. Когда он развернул ее, чтобы поцеловать, она бросила тряпку и жадно ему ответила.

Дуги обычно был скуп на поцелуи. Но сейчас она крепко держала его, просовывая язык между его губ и прижимаясь к нему. Камелия почувствовала, как он стянул с нее джинсы и подтолкнул ее так, чтобы она оперлась о подоконник.

Камелии было трудно понять его желание заниматься любовью в разных позах. Ей казалось неестественным делать это, прижавшись к стене, на полу, на кресле, в то время как пустовала прекрасная кровать, на которой можно было лежать. Но, в конце концов, Дуги был неординарным во всем, и Камелия быстро поняла, что если она хочет быть ему интересной, то должна успевать за ним.

Дуги стал на колени и снял с нее джинсы и трусики. Казалось, на этот раз его единственным желанием было доставить ей удовольствие. Он схватил ее за бедра, раздвинул пальцами половые губы, лукаво взглянул на нее и прильнул к ней языком.

Такого Камелия не ожидала, и все сопротивление исчезло. Она наклонилась к Дуги, запустив пальцы в его темные кудри и наблюдая, как движется его длинный язык, и застонала от удовольствия.

— Ты хочешь кончить? — спросил Дуги, остановившись на мгновение и ухмыляясь ей снизу, а затем засунул в нее пальцы.

Камелия смогла только кивнуть и притянуть его ближе.

Дуги внимательно посмотрел на нее, его рот был влажным, а в черных бездонных глазах застыло злорадное выражение.

— Тогда пообещай мне, что потом ты украдешь кое-что из магазина, — сказал он. — И никаких отговорок, как раньше.

Камелия сразу поняла, что ее загнали в угол. Дуги начал все это не из-за страсти, он просто хотел утвердить свою власть над ней. Ей стало стыдно. Она почувствовала себя беспомощной.

— Я обещаю! — проговорила она и, запрокинув голову, ударилась о стекло. — Все, что ты скажешь!

За последние два года Камелия очень сильно изменилась внешне и внутренне. Но за последние несколько недель Дуги тоже поработал над ее характером, заставляя думать так же, как он. Она презирала обычных людей за их размеренную жизнь, игнорировала церковь и закон, считая все это очередными ловушками. Камелия научилась верить в то, что наркотики приносят осознание, что работают только дураки, а сексуальные эксперименты очень важны, если хочешь найти себя.

Но Камелии не доставляли удовольствия фантазии, которые приходили ей в голову, когда они с Дуги занимались любовью. Иногда она очень стыдилась, что вместо того, чтобы любить только его одного, она представляла, как три или четыре мужчины по очереди занимаются ею, как она лежит связанная без чувств, а викарии, врачи и даже дантисты по очереди овладевают ею в диких эротических ситуациях. Иногда Дуги выдумывал разные истории, как будто она была ученицей, а он учителем, и они занимались такими вещами, при воспоминании о которых Камелия краснела.

Сейчас она представляла, что кто-то смотрит на них из окна напротив. Как клерк в костюме мастурбирует, глядя, как она тает под языком Дуги.

Ей нравилось смотреть, как Дуги закатывает глаза, когда лижет ее. Время от времени он смотрел на нее, чтобы увидеть ее реакцию, вставлял пальцы внутрь и улыбался от ее стонов. Она боялась, что он остановится, как он уже сделал однажды: довел ее почти до безумия, а потом встал и ушел, заставляя ее умолять продолжить. Иногда он бросал ее на пол, с силой входил в нее и кончал через два-три толчка, а потом поднимался и уходил, даже не поцеловав. Но были и такие моменты, когда он думал только о ее удовольствии. Он часами играл с нею, ласкал ее, пока она не кончала несколько раз подряд, после чего они спали, обнявшись.

Сегодня Дуги не дразнил ее и не был грубым. Он шире раздвинул ее ноги, используя пальцы и язык и доставляя ей мучительное удовольствие. Камелия видела кончик его пениса, который выглядывал из расстегнутых джинсов. Воображаемый мужчина сразу исчез, как только она посмотрела на нежное возбужденное лицо Дуги.

Камелия кончала, вонзая ногти ему в плечи и крича в экстазе. Когда она все еще дрожала от оргазма, Дуги развернул ее, наклонил и вошел сзади. Теперь ей надо было держаться за подоконник, чтобы не упасть, в то время как он крепко держал ее бедра и почти вколачивался в нее.

— Тебе же нравится мой член? — закричал он.

— Да, — слабо ответила она, желая, чтобы он не был так жесток.

— Ты чувствуешь его? В тебе застряло двадцать сантиметров мяса!

Дуги кончил с ревом, наклонился вперед и так грубо схватил Камелию за грудь, что она закричала от боли. На голой спине она почувствовала его холодный пот. Дуги замер и навзничь упал на кровать. Камелия тоже легла и свернулась калачиком рядом с его длинным телом. Больше всего Дуги нравился ей после секса, когда его темные глаза превращались в озера растаявшего шоколада, а с губ исчезала ухмылка. Даже его тело становилось мягким. На краткий миг он принадлежал только ей.

— Я люблю тебя, Дуги, — проговорила Камелия хриплым голосом, опираясь на локоть, чтобы поцеловать его.

— Не устраивайся поудобнее, — ответил он, отворачиваясь от нее. — Магазин скоро закроется, а свои обещания надо выполнять.


Камелия спустилась по темной лестнице. Она слышала, как с другой стороны здания работает копировальная машинка мистера Таррупа. Камелии не хотелось, чтобы он выходил и здоровался. У нее мурашки бежали по спине от него и от его черного грязного здания. Мистеру Таррупу было уже далеко за шестьдесят, он был толстым, с потным красным лицом, и всегда смотрел на нее с вожделением. Камелия до сих пор не поняла, какие отношения были между ним и Дуги. В магазине она видела напечатанные флаеры для клубов. Дуги утверждал, что этот заработок пришел к мистеру Таррупу через него. Но Камелия подозревала, что между ними было что-то еще, что-то темное и неприятное, как и само здание. Ей казалось странным, что бизнесмен разрешает Дуги бесплатно жить над магазином.

Выйдя на Ноттингем-корт, Камелия сильнее закуталась в свою старинную вельветовую накидку. Она купила ее на Кенингстон-Маркет только из-за красивой отделки бисером, а не для того, чтобы использовать для краж. Но накидка идеально подходила для этой цели. Сумку Камелия повесила через плечо и спрятала ее под накидкой. Если обе руки на виду, то больше вероятность того, что никто не заметит, как она прячет что-то под одеждой.

Камелия перешла Эндел-стрит и остановилась на углу Бертон-стрит у входа в греческую кулинарию, собираясь с мыслями. Было уже пятнадцать минут седьмого, на улице полно машин. Но людей было мало, это был район малого бизнеса, и большинство работников уже ушли домой.

Андрэ, кокетливый полный грек, владелец магазина, был в магазине один. Он сидел на стуле возле кассы и курил сигарету. Еще полчаса — и он закроет магазин.

— Как поживаешь, милашка? — спросил он как обычно. У него был греческий акцент вперемешку с кокни. Камелии нравились его печальные глаза, веселость и доброта. Ей не хотелось воровать у него.

— Хорошо, спасибо, — радостно ответила она и взяла у прилавка корзинку для покупок. В магазине было еще три или четыре покупателя. Если повезет, кому-то захочется сыра или ветчины из гастрономического отдела, тогда Андрэ будет занят. — А вы как?

— Неплохо, — ухмыльнулся он. — Бизнес идет то хорошо, то плохо. Как говорила мама: «Андрэ, не все вино, которое ты откроешь, окажется хорошим».

Проходя по магазину, Камелия положила в корзину пачку сахара. Банку с тунцом она запихнула под накидку, следом пошел кусок мяса из холодильника. Печенье в коробке, бекон и полфунта масла она положила в сумку. Дуги обычно брал бутылку джина или виски, но Камелия не хотела рисковать. Вместо этого она обошла вокруг корзины с хлебом и выбрала небольшую буханку прямо на глазах у Андрэ, который как раз развешивал колбасу салями.

— У вас есть грибы? — спросила она. — Я не увидела.

— Может быть, есть немного в кладовой, — сказал он, посмотрев на нее темными усталыми глазами. У него сегодня был тяжелый день. — Сколько тебе надо?