Берта охватило странное чувство. Сегодня он пришел сюда, чтобы удостовериться в том, что больше не будет никаких сумасшедших статей, появившихся в газетах три или четыре года назад. Толпы журналистов рыскали по городу в поисках грязных историй о Камелии, после того как на нее напали в Челси, а потом после смерти ее подруги. Так они разузнали о смерти Бонни Нортон.

Власти города, торговцы и рабочие были возмущены, когда их красивый город стали связывать с наркотиками, порнографией и проституцией. Жители запаниковали, когда журналисты начали фотографировать старый дом Нортонов на Мермайд-стрит и реку, в которой нашли тело Бонни. Когда Берт узнал, что сегодня опять задавали вопросы о Камелии, он подумал, что она стала героиней очередного скандала.

Целью Саймондза было предотвратить антирекламу города, но ему хотелось узнать, что случилось с Камелией, так как когда-то он относился к ней как к дочери. Шестое чувство подсказывало ему, что этот молодой человек влюблен в Камелию. Берт понимал, что если он не скажет Нику правду, то это сделает кто-то другой. Но чужая версия может быть не столь точной и аргументированной, как его.

Берт рассказал обо всем — чистые, неприукрашенные факты. Но Ник все равно побледнел.

— Мне очень жаль, что именно мне пришлось вам все это выложить, — проговорил Берт, осторожно коснувшись руки Ника. Ему хотелось бы сейчас сидеть дома у камина. — Понимаете, мне очень нравилась Камелия, когда она была маленькой. Именно я нашел тело Бонни и рассказал об этом девочке. Никто в Рае не знает историю их семьи лучше, чем я. Должен сказать, что, учитывая пример ее матери, несложно поверить в то, что Камелия на какое-то время могла сойти с правильного пути.

— Меня беспокоит не это. — В горле Ника застрял ком. — Мэл предупреждала меня, что у нее тяжелое прошлое. Она сказала, что работала в ночном клубе, она даже сообщила мне о том, что ее подруга умерла от передозировки наркотиков. Я поражен тем, что не связал тот случай из газет с ее рассказом. Я хорошо помню о нем.

Берт пошел к бару, а Ник стал вспоминать. В 1970 году он тоже жил в Челси и часто выпивал в «Элм» — в пабе, который находился за углом Бифорт-стрит. Тогда ходило много шуток о случае с американцем и «хозяюшкой» из ночного клуба.

«Как бы ты назвал связанную проститутку?» — «Легка и доступна». — «Какая любимая песня связанной проститутки?» — «Извивайся на работе».

Ник ужаснулся оттого, что тогда эти шутки казались ему смешными. В нем не было ни капли жалости к той девушке. Он даже не обратил внимания на ее необычное имя. Он думал только о том, что она, наверное, это заслужила.

Берт вернулся с двумя стаканами виски. Он посмотрел на потрясенное лицо Ника, и ему стало его жаль. Он был так же шокирован, когда узнал о том, что произошло с Камелией. Ему стало грустно, что жизнь была к ней так жестока.

— Угощайся, — сказал Берт, передавая Нику один стакан с виски. — Я не могу забрать слова обратно и не могу сказать, где она сейчас. Но, возможно, я могу сообщить кое-что, что может тебе пригодиться. Но сначала расскажи мне свою историю. Зови меня просто Берт, меня все так зовут.

Несколько минут Ник собирался с мыслями. Он не хотел говорить, что Мэл скрыла улики, оставшиеся после смерти матери, и заботился о репутации своего отца. Но полицейский казался честным человеком, к тому же он испытывал глубокую симпатию к Мэл. Придется довериться ему, чтобы узнать больше.

Ник сделал большой глоток виски и рассказал все, что знал. Берт внимательно слушал, при этом на его лице отразилось сочувствие.

— Во-первых, — сказал Берт, когда Ник закончил, — мне трудно поверить в то, что Камелия не дочь Джона Нортона. Она такая же темноволосая, как он, и такая же серьезная. Они были настоящие отец и дочь. Джон обожал ее. В пятидесятых годах казалось странным, если мужчина был сильно привязан к детям, но Нортон был именно таким. Он часто ездил в командировки, в каких только странах он не побывал, но когда бывал дома, то часто гулял с Камелией, водил ее на качели в Салтс. Она была воспитанной девочкой. Он научил Камелию читать задолго до того, как она пошла в школу.

Берт рассказал, как Нортоны развлекались в то время, когда он молодым констеблем приехал в Рай, как он разговаривал с Камелией, когда она сидела на ступеньках. Он покраснел, когда заговорил о Бонни. Ник догадался, что Берт тоже был к ней неравнодушен.

— Все были потрясены смертью Джона, — продолжал Берт. — Вы, вероятно, уже проходили по Мермайд-стрит и заметили, как близко дома стоят друг к другу? Сейчас в них живут богачи, но в пятидесятых годах там жили обычные люди. Все друг друга знали. Нортонов любили, несмотря на то что они были новичками и жили намного лучше соседей. Смерть принять легче, когда умирает старый или больной человек. Но Джону было только сорок лет, к тому же он оставил красавицу жену и шестилетнюю дочь.

— Бонни оплакивала его? — спросил Ник.

— Да, около месяца она была в трауре. Думаю, Бонни так и не оправилась после смерти Джона. Она не смогла найти мужчину, который бы занял его место. — Берт замолчал, словно разрывался между собственным мнением и мнением других людей. — Некоторые считают, что Бонни грустила недостаточно долго. Тебе могут сказать, что не успел Джон Нортон остыть, как она надела розовое платье. С годами Бонни стала притчей во языцех. Сложно было найти хотя бы одного человека, который бы не считал, что она была рада овдоветь.

— А Камелия, как она приняла все это?

— Внешне довольно спокойно. Но она всегда была тихим ребенком. Трудно сказать, что на самом деле происходило в ее душе. Мне было сложно тогда, я был еще молод. Я хотел заходить к ним так же, как и при жизни Джона, но маленький городок — это маленький городок, и мне приходилось держаться на расстоянии.

Ник молча сидел, обдумывая только что услышанное и сопоставляя все это с историями Магнуса и Джека.

— У меня есть причины полагать, что в 1954 году Бонни попала в неприятную ситуацию, — наконец проговорил он. — Примерно в это время она снова встретилась с моим отцом и двумя другими мужчинами. Вы можете вспомнить, что произошло в тот год?

Берт нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Роджер Банистер пробежал милю за четыре минуты, все перестали есть сладости, — припомнил он. — Первое я помню, потому что сам в то время был бегуном, но он опередил меня ненамного. Что касается второго. Однажды я пришел к Нортонам, а Бонни ела большую плитку шоколада, которую только что купила. Она рассказала мне историю о том, как заставила своего друга украсть такую шоколадку в деревенском магазине, а потом шантажировала его, требуя, чтобы он сделал ее членом мальчишеской банды. Затем она рассказала историю о том, как она тонула.

— Я тоже об этом слышал, даже встречался с парнем, который ее спас, — улыбнулся Ник. Он был рад, что старые истории подтверждались. Картина становилась яснее. — Но можете ли вы вспомнить что-то относительно Нортонов?

Берт задумался.

— Да! — воскликнул он, внезапно оживившись. — Хелен Фостер, голливудская актриса, приехала к ним в гости. Все только об этом и говорили. Тогда она была очень популярна, на ее фильмы выстраивались огромные очереди. В Рай впервые приехала звезда такого масштаба. Я видел ее вместе с Бонни в большом черном «Даймлере». Они ехали в сторону Гастингса. Камелия сидела на заднем сиденье и махала рукой, как член королевской семьи.

Ник наклонился вперед и внимательно слушал.

— Бонни рассказывала вам об этом визите?

— Говорила ли она? — засмеялся Берт. — Во всем Рае не было ни одного человека, который не знал бы о том, что приехала Хелен Фостер.

— Я имею в виду после, — уточнил Ник.

— Нет, она не рассказывала, — покачал головой Берт. — Более того, она не сказала ни слова. Это действительно странно, учитывая то, как много Бонни рассказывала раньше о том, как они с Хелен вместе выступали и как Бонни отказалась от роли в фильме, чтобы выйти замуж за Джона.

Ник улыбнулся. Своими рассказами Бонни сделала из себя легенду. Сейчас он впервые слышал о роли в фильме!

— Как вы думаете, почему она ничего об этом не говорила?

Берт пожал плечами.

— Кто знает! Может быть, они поссорились. Я не помню, чтобы Бонни упоминала о Хелен после ее отъезда. Я только сейчас об этом подумал. Хелен больше не приезжала в Рай. Я бы это запомнил.

— Мне сказали, что в то лето она написала Бонни, заявив, что ее жизнь распадается на части. Вы ничего об этом не знаете?

Берт понимающе посмотрел на Ника.

— Мне Бонни никогда не говорила ничего подобного. Иногда женщины становятся очень скрытными. Нам, мужчинам, этого не понять. Бонни всегда любила быть в центре внимания. Может быть, после визита Хелен она почувствовала себя неудачницей.

Ник подумал о том, что в то лето Бонни потребовала к себе внимания не потому, что почувствовала себя неудачницей. Причина была гораздо серьезней. Так как Берт больше ничего не мог сказать по этому поводу, они перешли к тому, что случилось после смерти Джона.

— С каждым днем поведение Бонни становилось все ужаснее, — грустно продолжал Берт. — Она тратила деньги на одежду с такой скоростью, как будто сорвала джекпот. Она устраивала здесь большие вечеринки и не оплачивала счета. Иногда она уезжала в Лондон и останавливалась в шикарных отелях. Тогда мы думали, что Джон оставил ей целое состояние. Мне казалось странным, что все их лондонские друзья, которые часто приходили к ним в гости при жизни Джона, внезапно забыли о ней. Ходили слухи, что любой мужчина рядом с Бонни был в опасности. А потом она сильно запила. Я видел ее настолько пьяной, что она не держалась на ногах. Она шутя говорила о том, как хорошо, что она жила рядом с баром!

— Бедная Камелия, ей пришлось все это вытерпеть!

— Это был ужас. — Берт глубоко вздохнул. — Бедная девочка толстела с каждым днем и замыкалась в себе. У нее не было друзей. Матери не разрешали своим детям играть с ней.

Берт продолжал, и Нику стало плохо. Все было намного хуже, чем Мэл рассказывала его отцу. Он слушал о работниках, которые приехали забрать мебель с Мермайд-стрит, о пьяных вечеринках на Фишмаркет-стрит, о мужчинах, которые приходили и уходили. Когда Берт описал тот вечер, когда Камелия шла пешком из Гастингса, слезы навернулись на глаза Ника.

Ему тоже было стыдно за свое поведение после смерти матери. Магнус какое-то время держался в стороне и посещал не все спортивные соревнования, но если сравнить это с тем, через что прошла Мэл, его годы юности были похожи на радостный пикник.

— После того случая моя мать подружилась с Камелией, — продолжал Берт. — Она научила ее готовить, утюжить, шить и вязать — всем тем вещам, которым должна была научить ее Бонни. Несмотря ни на что, Камелия никогда не жаловалась на свою мать, она просто говорила, что Бонни такая, какая есть. Как только Камелия повзрослела, на летние каникулы она устроилась работать в булочной. Именно тогда и умерла Бонни. Я сказал вам, что никто не узнал бы Камелию, если бы она вдруг появилась в городе, потому что тогда она была совсем не такой, как на фотографии. Она была очень толстой, Ник. В пятнадцать лет она весила, по крайней мере, килограммов восемьдесят.

— Правда? — Ник не мог представить Мэл полной. Он вспомнил, как Камелия посоветовала одной из официанток сесть на диету и составила для нее график потери веса. Вспомнил, как Мэл подбадривала девушку каждый раз, когда та сбрасывала килограмм. Теперь он понимал, почему она принимала все это так близко к сердцу.

— Что же мне теперь делать? — спросил Ник. — Я даже не представляю, где ее искать.

— Мне хотелось бы вам помочь, — растерянно произнес Берт. — Но я по собственному опыту знаю, что люди, которые убегают, остаются ненайденными до тех пор, пока сами не захотят появиться. Не имеет значения, как далеко мы зайдем в поисках. На вашем месте я поехал бы домой и стал ждать.

Но Ник не мог так поступить.

— Можете ответить еще на один вопрос? — спросил он. — Вы хоть на миг усомнились в том, что смерть Бонни была самоубийством?

— Да, я сомневался в этом, — ответил Берт, тяжело вздохнув. От виски его голубые глаза немного затуманились, но в них была решимость. — Если бы Бонни хотела покончить жизнь самоубийством, она сделала бы это как Мэрилин Монро — умерла бы на шелковых простынях, и при этом на ней были бы только духи «Шанель № 5». В то утро она даже сделала прическу. Одно время я вел тщательное расследование. Я постоянно ходил в тот дом на Фишмаркет-стрит, читал каждое письмо, каждый клочок бумаги, но так ничего и не нашел. Я был уверен, что в этом замешан мужчина. Камелия сама сказала мне, что слышала, как Бонни разговаривала поздно ночью с кем-то по телефону, а потом несколько недель была в приподнятом настроении, как будто она ожидала, что судьба улыбнется ей с минуты на минуту. В тот вечер кто-то привез Бонни в Рай. Но я не поверю в то, что даже в состоянии опьянения она могла подойти к реке, не говоря уже о том, чтобы в нее прыгнуть. Это было не похоже на Бонни. Но я был одинок в своем предположении, никто не хотел меня слушать. Если бы я нашел хотя бы одну улику, все могло бы быть по-другому. Но я ничего не нашел.