Магнус налил себе в стакан воды, представляя, что это вино. Обычно он не ужинал с людьми, которые в прошлом злоупотребляли спиртным, но на этот раз пришлось. Он собирался расспросить Хелен о Бонни.

— Ты не рассказал мне о том, как ты узнал о смерти Бонни, — произнесла Хелен, словно читая его мысли. — Это как-то связано с тем, что ты пригласил меня сюда?

Магнус и забыл, что, помимо всего прочего, Элли нравилась ему за ум и прямоту. Она не утратила ни одного из этих качеств.

Магнус теребил салфетку, думая над тем, на какой вопрос сначала ответить.

— Я пригласил бы тебя сюда, даже если бы Бонни была жива, — осторожно начал он. — В память о прежних временах. Но ты права, я хочу с тобой кое о чем поговорить. После того как я поверг тебя в такой ужас, мне неприятно опять начинать этот разговор.

— О Магнус, — засмеялась Хелен и похлопала его по руке. — Я уже собаку съела на неприятностях и плохих новостях. Давай же, выкладывай.

— Бонни заявила, что я — отец Камелии, — быстро сказал Магнус, боясь передумать. — Это случилось в 1954 году.

Хелен широко открыла глаза от удивления.

— Это смешно! — воскликнула она. — Ты ведь не поверил ей?

— Поверил, — ответил Магнус, смущенно улыбаясь. — К тому же я в течение нескольких лет давал ей деньги. Но когда Камелия приехала сюда…

— Камелия была здесь? — оборвала его Хелен. — Ты ее видел? Как она? Где она?

Магнус встал.

— Давай пересядем в более удобные кресла, и я расскажу тебе все по порядку.

Как только они сели, Магнус стал рассказывать о том, как Камелия приехала в «Окландз» под вымышленным именем и как он разгадал, кто она на самом деле. Он упомянул о письмах, которые нашла Мэл, но ничего не сказал о Джеке и о Маелзе Гамильтоне.

К его большому удивлению, Хелен снова заплакала, когда он рассказал о том, как Мэл убежала и как его хватил удар.

— Чертовка Бонни, — яростно воскликнула Хелен, — я думала, что она перестала лгать, но это не так! Конечно же, ты не отец Камелии, Магнус.

— Ты уверена в этом?

— Да. Я была вместе с Бонни у врача на Харли-стрит, чтобы подтвердить беременность.

На лице Хелен было столько отчаяния и искренности, что Магнус понял: ей можно верить.

— Когда это было? Ты помнишь?

— В начале мая 1949 года. Она была тогда на шестой неделе беременности.

— Это точно? — спросил Магнус, потирая подбородок. Если Хелен говорила правду насчет даты, то он не мог быть отцом Мэл.

— Да. Понимаешь, тогда начались репетиции пьесы «Оклахома». Бонни пришла в театр и попросила меня сходить с ней к врачу, в тот день мы и узнали о ее беременности. Вот почему она так быстро вышла замуж. Зачем она все выдумала?

— Я встречался с ней перед свадьбой. Встреча была неожиданной. Мы случайно встретились в Лондоне, — признался Магнус, краснея.

— О Магнус, это был июнь. — Хелен покачала головой и понимающе посмотрела на него.

— После той встречи я не видел ее до сентября 1954 года, — продолжил Магнус. — Когда мы с Рут были на вечеринке в Сассексе — там, кстати, был и Джон, — Бонни подошла ко мне и сказала, что я отец Камелии и что ребенок родился недоношенным.

— Магнус, какой же ты простак! — воскликнула Хелен. — Не могу поверить, что ты на это клюнул! Я была рядом с Бонни, когда родилась Камелия. Ребенок был маленьким, всего два килограмма, но доношенным.

— Ты присутствовала при родах? — Магнус не ожидал этого.

— Я первая взяла Камелию на руки, и это я дала ей имя.

Глаза Хелен уже высохли. В них было такое же выражение, как у Рут, когда та говорила о детях.

— Джон был за границей. Он приехал только через месяц после рождения Камелии.

— Бонни была хорошей матерью?

Хелен ответила не сразу. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Она была похожа на маленькую девочку с куклой, — сказала она нежно. — Она была удивительной матерью, любила одевать, купать и кормить ребенка. Я думала, что ей это надоест, но этого не произошло. Ты удивишься, Магнус, но Бонни была создана для материнства.

Вдруг Хелен выпрямилась.

— Потом она тоже была хорошей матерью? Я имею в виду, после того как умер Джон? Когда я в последний раз приезжала в Англию, Камелии было четыре года.

Магнуса удивила страсть, прозвучавшая в ее голосе. Он думал, что годы, проведенные в Голливуде, лишили ее отзывчивости, присущей молодой Элли.

У него не было выбора. Пришлось рассказать все, что он знал о детстве и юности Камелии. Он хотел сыграть на чувствах Хелен, чтобы она помогла ему и Нику. Но когда он рассказал о том, что происходило в Рае, и снова увидел слезы в ее глазах, то подумал, что зашел слишком далеко.

— Камелия веселая, добрая и отзывчивая девушка, — добавил он, пытаясь вспомнить слова, которые он все время повторял в больнице и после того, как оттуда вышел. — Я не думаю, что она могла бы стать такой без любви и внимания. Несмотря на то что Мэл пришлось вытерпеть из-за Бонни, она любила свою мать и все еще любит.

Хелен вытерла глаза. Ее лицо стало бледным. Магнус чувствовал, как внутри нее нарастает напряжение.

— Есть что-то еще? — спросила она. — Рассказывай мне все, Магнус, не скрывай.

— Сначала расскажи мне, почему вы расстались с Бонни? — спросил Магнус.

— Зависть, — выпалила Хелен, при этом ее рот превратился в тонкую линию. — Бонни выходила из себя, когда мое имя появлялось на афишах, не могла читать статьи обо мне. В день нашей последней встречи она сказала мне жестокие, злые слова, а потом выгнала меня и просила больше не возвращаться.

— Она сказала это сгоряча?

— Нет, Магнус. Она была холодна как лед. — Хелен отвернулась в сторону. — Я много раз ей звонила, но она не хотела со мной разговаривать и возвращала все подарки, которые я присылала для Камелии. Наверное, поэтому она не сообщила мне о смерти Джона.

Магнус подумал, что пришло время рассказать о Джеке и о сэре Маелзе Гамильтоне.

Хелен никак не отреагировала, когда он упомянул Джека. Но очень разволновалась, услышав о сэре Маелзе, и отвернулась, чтобы Магнус не увидел ее лица.

Магнус обнял ее за плечи и повернул к себе.

— Что у Бонни с ним было, Хелен? Он был вашим общим любовником?

Хелен снова широко открыла глаза, но на этот раз не от удивления, а от страха.

— Скажи мне, Хелен, это останется между нами.

— Ты все неправильно понял, — сказала Хелен. Несмотря на то что она пыталась успокоиться, ее голос дрожал. — Он не был ничьим любовником. Он был слишком стар.

— Насколько я помню, у Бонни не было антипатии к взрослым мужчинам. — Магнус решил, что хватит уже ходить вокруг да около. — Мой сын Ник считает, что сэр Маелз — отец Камелии. Он также подозревает, что Бонни не покончила жизнь самоубийством. Ее убили, чтобы заставить замолчать. У сэра Маелза были для этого веские причины. Что ты на это скажешь?

Несколько секунд Хелен с ужасом смотрела на Магнуса.

— Нет, Магнус. — Она яростно покачала головой. — Ты не прав. Сэр Маелз — не отец Камелии, и он не станет убивать кого-то, чтобы заставить его замолчать.

Магнус был уверен в том, что Хелен что-то скрывает. Она не смотрела ему в глаза, и ему захотелось ее встряхнуть.

— Я понимаю твое отношение к сэру Маелзу, он так помог твоей карьере. Но Камелия сейчас одна, она подавлена и расстроена. Я уверен, что ты знаешь что-то, что может ей хоть как-нибудь помочь. Почему ты стала алкоголичкой, Хелен? Из-за непосильных секретов?

Хелен так быстро встала с кресла и направилась к двери, что Магнус не успел перевести дыхание.

— Как ты смеешь, — произнесла она, гневно сверкая глазами. — Я не алкоголичка, и я приехала сюда как гость, Магнус, а не на допрос. Если не принимать во внимание тот факт, что ты был женат, когда стал любовником Бонни, я всегда считала тебя человеком чести. Я хотела увидеть тебя снова, потому что восхищалась тобой. А сейчас я вижу, что ты пригласил меня только для того, чтобы вмешиваться в мою личную жизнь и выпытывать о прошлом. Ты такой же, как и все!

Она приподняла подол длинного платья и открыла дверь.

— Я уезжаю завтра же, — сказала она. — Я сказала все, что тебе нужно знать. Твой сын может жениться на Камелии, она не твой ребенок.

Она оставила дверь открытой и быстрым шагом пошла в голубую комнату. Магнус постоял у двери, чувствуя, как внутри закипает гнев. Затем он вернулся в комнату и налил себе выпить.

— Ты все испортил! — сказал он себе. — Старый дурак!


В три часа ночи Магнус ворочался и никак не мог уснуть. В его душе бушевали противоречивые эмоции: облегчение из-за того, что теперь можно сказать Нику о том, что Камелия не его дочь, стыд, потому что он так низко повел себя с Хелен, и разочарование из-за того, что правда была так близка и одновременно недостижима. Он накинул на пижаму клетчатый халат и вышел в гостиную.

Джули пришла собрать посуду примерно в половине одиннадцатого. Магнус чуть не ударил бедную девушку, когда она спросила, как прошел вечер. Что подумают служащие, если Хелен уедет завтра утром?

Но что он мог поделать? Хелен вряд ли передумает — она всегда была очень решительной. А он оскорбил ее, назвав алкоголичкой.

В подавленном состоянии Магнус открыл дверь. Он решил спуститься на кухню и приготовить себе горячее молоко. Это было средство, которое Рут рекомендовала против волнения.

Проходя мимо голубой комнаты, Магнус услышал слабый звук. Он остановился и прижал ухо к двери. На какой-то миг ему показалось, что это призрак Рут: так плакала она, когда переживала последний, мучительный этап своей жизни. Но это был не призрак. Плакала живая женщина, из плоти и крови. Магнус осторожно подергал дверь. К его удивлению, она оказалась незапертой. Немного приоткрыв дверь, он заглянул внутрь.

Магнус увидел знакомую картину. Свет лампы у кровати протянул золотистый луч по ковру в гостиной. Сколько раз Магнус подкрадывался так, как он сделал это сейчас. Рут вытирала слезы, когда видела его, и пыталась улыбнуться, притворяясь, что ей совсем не больно.

Он осторожно зашел в комнату. Хелен лежала, повернувшись к стене. Черные волнистые волосы были разбросаны по подушке. На фоне белой постели руки и плечи казались золотистыми. Хелен вздрагивала от рыданий. На ней была бежевая кружевная ночная рубашка с тоненькими бретельками, пеньюар такого же цвета лежал на полу.

— Прости, Хелен, — прошептал Магнус, обходя кровать и садясь рядом с ней. — Я не хотел тебя обидеть. На самом деле я радовался как школьник, когда думал о том, что ты приедешь. Я расспрашивал тебя лишь для того, чтобы ты помогла мне найти Камелию.

Она не ответила, но Магнус видел, что она больше не сердится, скорее грустит.

Он лег с ней рядом и обнял ее. В тот момент он смог придумать только такой способ, чтобы ее утешить, — так же он успокаивал Рут.

Хелен замолчала. То, что она не протестовала, говорило о том, что она в нем нуждалась.

— О Магнус, как бы я хотела все исправить, — прошептала она, пряча лицо у него на груди. — Но ты не знаешь, как это сложно.

— Не сейчас, — прошептал он в ответ. — Сейчас я просто друг, а не инквизитор. Что бы тебя ни волновало, это может подождать. Засыпай.

Магнус еще долго лежал без сна, в то время как Хелен уже спала. Магнус так давно не держал в объятиях женщину, что сейчас наслаждался каждым моментом. Ему нравилось ощущать, как Хелен прижимается к нему своей мягкой грудью, чувствовать ее волосы на своем лице, вдыхать ее цветочный запах. Он подумал о том, что познал все виды любви: невинное томление по любимой, тепло домашнего очага, страсть к любовнице и нежность отцовства. Последние дни с Рут были особо насыщенными, он испытал все: любовь и гнев, нежность и горе, ярость и спокойствие. Нежная Рут все знала и все видела. Она встретила смерть с той же храбростью, которая помогла ей пережить измену мужа. И в последние минуты своей жизни она пыталась освободить его от чувства вины.

— Не грусти обо мне, — сказала Рут. Она стала такой худой и маленькой, что напоминала ребенка, лежащего на большой кровати. — У нас было столько счастливых моментов, я помню только об этом. Если бы я могла повернуть время вспять и мне снова было бы восемнадцать, я все равно выбрала бы тебя. Я постаралась бы понять, что тебе нужен весь мир, а не только я. Тогда, когда ты завоевывал бы его, я была бы рядом с тобой. Но я любила бы тебя так же и ничего в тебе не изменила бы.

Утреннее солнце разбудило Магнуса. Хелен мирно спала рядом. Она лежала на животе, накрыв лицо рукой. Магнус тихонько отодвинулся на край кровати, стараясь не разбудить ее.

Получится некрасиво, если он будет здесь, когда она проснется. Успокоить ее ночью — это одно, а днем его присутствие может быть понято неправильно. Какие бы секреты ни таила Хелен, ей надо самой с ними справляться. Ему же следует набраться терпения.