— Это было для тебя слишком, правда? — спросил Магнус, открывая дверь ее спальни. — Наверное, это так, но от Джоан с Антони очень сложно отделаться. Когда-нибудь мы с тобой поговорим и решим, будем ли мы рассказывать им всю правду. Они, без сомнения, любят тебя и заботятся о тебе. Я думаю, что тебе станет легче, когда исчезнут секреты.

Камелия не ответила. Комок подступил к ее горлу, когда она увидела свою комнату. Шторы были задернуты, свет у кровати приглашал ее войти. Джули распаковала вещи, которые Конрад привез из Фулхема. Она разложила ее ночную рубашку и халат на кровати.

— Здесь все по-прежнему? — Магнус приподнял густую белую бровь.

— Даже лучше. — Камелия вздохнула от счастья и села на кровать. На маленьком столике у окна она заметила вазу с цветами. В кресле сидел медвежонок, а у изголовья кровати стояла ваза с фруктами. Камелии сказали, что некто по имени Жаин Суливан жила в этой комнате, но она уехала, и на полки вернулись книги Мэл, как будто их никогда оттуда не убирали. Камелия знала, что все ее вещи находятся на своих местах — в ящиках гардероба. — Мне все время снилась эта комната, пока меня здесь не было, особенно когда я жила в той ужасной конуре до того, как стала работать с Коном.

Камелия уже успела забыть о том, как лампа отбрасывает розовый свет на потолок, какой мягкий здесь ковер и как изысканно выглядит бело-розовый интерьер. Сейчас она почувствовала почти то же самое, как тогда, когда впервые увидела эту комнату.

— Медвежонок от Ника, — сказал Магнус, поднимая игрушку и передавая ее Мэл. — Он присмотрит за тобой, пока мой сын отсутствует.

Камелия, счастливо улыбаясь, прижалась к медвежонку щекой. Мех игрушки был таким же светлым, как волосы Ника. На медвежонке был красный галстук в горошек. Никто, кроме ее матери, никогда не дарил Мэл мягких игрушек, это придало подарку особую пикантность. — Я не могу дождаться, когда увижу Ника, — произнесла она. — Но мне немного страшно.

— Ты увидишь, как он изменился. — Магнус сел на стул у окна. Он выглядел усталым и задумчивым. — Недавно Ник признался, что, разыскивая тебя, он смог разобраться в себе. Я не совсем понимаю, что он хотел этим сказать, но мне кажется, что ты это знаешь.

Мэл кивнула.

— Он повзрослел, — продолжал Магнус. — Стал нежнее, добрее. Рут называла его бычком. Оглядываясь назад, можно сказать, что она была права: Ник был упрямым, вспыльчивым и очень высокомерным.

— Вы оба, наверное, были потрясены тем, что обо мне узнали, — тихо проговорила Мэл.

— Да, но мы не испытали отвращения, если ты это имеешь в виду, — улыбнулся Магнус, подбадривая ее. — У нас на многое открылись глаза. Мы поняли, какой у тебя сильный характер, если ты смогла пройти через все, что с тобой случилось, и сохранить искренность и доброту. В любом случае, у каждого из нас есть скелет в шкафу.

Мэл усмехнулась.

— Я не могу быть доброй к Эдварду, — сказала она. — И по правде говоря, я все еще не доверяю Хелен, даже после того, что ты мне о ней рассказал. Если она такая заботливая и умная, то почему не расставалась с Эдвардом в течение стольких лет?

— У каждого в жизни бывает период, когда необходима чья-то поддержка, — ответил Магнус, пододвигаясь к кровати. Он хотел рассказать о собственных чувствах к Хелен, но решил, что сейчас не слишком подходящее время для этого. — Но уверен, что Хелен сама расскажет тебе обо всем.

— Я до сих пор не понимаю, как у него оказалась ее записка, если Хелен не имеет к этому никакого отношения, — продолжала настаивать Мэл.

— Это была очень старая записка, — объяснил Магнус. — Хелен сказала, что несколько лет назад перестала пользоваться голубой бумагой и подписываться буквой «X». Это произошло тогда, когда она перестала называть себя Элли. По словам полиции, в доме Эдварда обнаружили целую коллекцию ее вещей. Как барахольщик, он сохранял все, что она ему давала. Хелен лишь однажды приезжала в тот дом, и то много лет назад, когда еще была жива его бабушка. Хелен была уверена, что он давно уже продал этот дом. Я все думаю, какая тайна кроется за всем этим. Любой нормальный человек на месте Эдварда, зная, что Хелен будет сниматься неподалеку, предложил бы ей пожить в этом доме. Кстати, когда мы с письмами из газеты приехали в Бат, Эдвард остался в коттедже Хелен, хотя его собственный дом был рядом.

— Мне все это не нравится, — проговорила Мэл. — К тому же он в нее влюблен!

Магнус улыбнулся ее упрямству. Камелия отказывалась понять то, что Хелен тоже была жертвой. Ему так хотелось рассказать Мэл о том, что он чувствует к Хелен. Впервые после смерти Рут Магнус испытывал страсть к женщине. Он начал надеяться на то, что они и дальше будут вместе. Но пока Хелен не поговорит с Мэл и все не станет на свои места, ему надо держать свои чувства в себе.

— У Эдварда была скорее мания, а не любовь, — произнес он мягко. — Но ты лучше, чем кто-либо, знаешь, как можно попасть на крючок к старому другу, когда он не хочет признавать, что все пошло не так.

Мэл сразу вспомнила о Дуги и о Би. Да, она очень хорошо знала, как люди попадают на такой крючок.

— Хелен все-таки кажется мне странной, — пожала Мэл плечами. — Ты же сам сказал, что она слишком эмоциональна. Эдвард показал мне стопку моих фотографий, которые она собирала. Я думаю, она невротик.

— А я думаю, что ты поймешь свою ошибку, когда ее увидишь, — ответил Магнус. — Когда она может к тебе прийти? Я думаю, что мои нервы скоро не выдержат и я просто умру от любопытства.

Он волновался о Мэл, о Нике и о Хелен. Его беспокоило то, что Эдварда до сих пор не поймали. Но больше всего он переживал за свое здоровье. Магнус знал, что у него может случиться еще один приступ — давление было слишком высоким, он почти не спал. Ему необходимо отдохнуть, но это невозможно, пока многое оставалось невыясненным.

— Я не хочу говорить о Хелен, — покачала Мэл головой. — Расскажи мне лучше о Нике и о его фильме, он мало написал об этом в письме.

Магнус рассмеялся.

— Ты, как всегда, избегаешь споров, переходя на другую тему.

— Ник мне более интересен, чем Хелен, — упрямо проговорила она.

— Он сейчас из тех, кого называют «героем дня», — с гордостью сказал Магнус. — Премьера «Правонарушителей» — подходящее название для фильма — состоится в пятницу. Поэтому все хотят взять у него интервью.

— Фильм настолько хорош? — спросила Камелия, при этом ее лицо снова оживилось.

— Он так хорош, как о нем говорят. Нику больше не придется рекламировать собачий корм, — ответил Магнус.

Он заметил беспокойство на лице Мэл и догадался, о чем она думает.

— Для Ника и для меня не важно, что выплывет наружу, когда поймают Эдварда, — заверил он ее. — Мы беспокоимся только о тебе, потому что любим тебя, Мэл. Но мне пора идти вниз. Расслабься, посмотри телевизор, а позже я принесу тебе ужин.

— Хорошо, — согласилась она. Она устала и больше не смогла бы вынести ни одного вопроса. — Можешь попросить Хелен зайти завтра?

Магнус удивленно посмотрел на Мэл, в его глазах появился озорной огонек.

— Ты сама непредсказуемость! Несколько минут назад ты даже говорить о ней не желала, а теперь хочешь видеть ее!

Мэл покраснела.

— Женщина может изменить свое мнение, разве не так?

— Так часто, как ей угодно, — сказал Магнус, вставая с кровати. — Только не прыгай на больной ноге. Если тебе что-нибудь понадобится, нажми на звонок, и к тебе прибегут.

Когда Магнус вышел, Мэл посмотрела на звонок. Она знала, для чего он его установил — уж точно не для того, чтобы она звонила и просила чаю.

— Как будто Эдвард может сюда пробраться! — произнесла она вслух, но безопасность и комфорт комнаты ее не успокоили. Все избегали разговора о том, что Эдвард еще мог ее схватить. Они, похоже, забыли, что она читала газеты так же, как и все.

Конрад был вчера очень нервным. Он сказал, что беспокоился о ресторане. Он не знал, сможет ли женщина, которую он нанял через агентство, готовить так же вкусно, как Мэл. Но Камелия догадывалась, что он лжет. Он беспокоился о ее безопасности.

Полицейские рассмеялись, когда Камелия предположила, что Эдвард может прийти в «Окландз». Его машину нашли возле Нью-хевена. Полиция была уверена, что он переправился на пароме во Францию. Но Мэл знала лучше. Эдварду больше нечего бояться после того, как он потерял женщину, которую любил. Для него уже не имело значения, посадят его за одно преступление или за дюжину. Такой одержимый человек, как он, обязательно захочет нанести ответный удар девушке, которая является причиной его бедственного положения. Этой девушкой была Камелия Нортон.


На следующее утро Мэл расчесывала волосы, сидя за туалетным столиком, и размышляла. Проснувшись сегодня утром, она попыталась представить, что ее шрамы почти исчезли, но это было не так. Она наложила тональный крем, но это не помогло, как не помогли и волосы, зачесанные на лицо. Мэл выглядела и чувствовала себя ужасно.

Вчера вечером она в девять часов легла в постель, но, несмотря на усталость и на то, что ее кровать была гораздо удобнее больничной койки, не могла уснуть. Она слышала, как кричит филин, как деревья шелестят на ветру. Из соседней комнаты доносился храп одного из постояльцев. К тому же в этой комнате было слишком темно и тихо после яркого света и постоянного шума в больнице.

Ей мешала спать мысль о Нике. Она так долго верила в то, что влюблена в него, что сейчас, когда все преграды были преодолены, она спрашивала себя: может быть, их взаимные чувства — это всего лишь мираж? Как они могут полюбить друг друга, когда все вокруг наблюдают за ними, как хищные птицы?

Наконец Камелия заснула, но ей приснился страшный сон. На этот раз вместо Эдварда был Ник. Он бежал за ней и пытался загнать в угол. Она проснулась вся в поту и поняла, что уже утро. Потом вошел Магнус. Он принес чай и сообщил, что Хелен приедет в десять часов. И Мэл снова испугалась.

Она долго подбирала одежду. Джинсы — слишком просто, платье с оборочками от Лауры Эшли — слишком легкомысленно, костюм — слишком официально. В конце концов она выбрала черные брюки со стрелками, чтобы скрыть больную ногу, и черный шерстяной свитер, дополнив его красной ниткой бус, чтобы выглядеть не так сурово. Мэл распустила волосы, которые, казалось, были единственной неповрежденной частью ее тела, и вдела в уши красные сережки, чтобы отвлечь внимание от лица.


Когда ровно в десять раздался стук в дверь, Мэл подпрыгнула от неожиданности. Она не слышала ни подъезжающей машины, ни голосов на лестнице.

— Входите. — Камелия пересела на кровать. У нее не было времени посмотреть в зеркало еще раз.

Дверь открылась, но Хелен стояла на пороге, не решаясь войти.

Мэл изумленно смотрела на нее. Даже после слов Конрада и Магнуса ее поразила божественная красота Хелен.

Черные волосы мягкими волнами обрамляли ангельское лицо, кожа была медового цвета. Глаза были большими и темными, крупный нежный рот дрожал, как будто Хелен была маленькой девочкой, ожидавшей наказания.

Больше всего Мэл поразила ее скромность. Идеальный маникюр, элегантное простое темно-синее платье и такого же цвета туфли — все это можно было предугадать. Камелия ожидала увидеть в поведении Хелен наглость и самоуверенность, но когда та замерла в дверях, Мэл поняла, что ошибалась.

— Как ты себя чувствуешь, Камелия? — Ее голос — нежное контральто — звучал очень ласково.

— Неплохо, — бойко ответила Мэл. — Я чувствую себя лучше, чем выгляжу. Входите и садитесь.

Хелен вошла в комнату и закрыла дверь, потом остановилась и осмотрелась вокруг.

— Когда Магнус показал мне эту комнату, я представляла тебя в ней, — сказала она. — Это похоже на то, когда фотографию вставляешь обратно в рамку.

Она села на небольшой стул у окна.

— Я не знаю, с чего начать, Мэл, — призналась она, пытаясь улыбнуться.

— Ну, Магнус сообщил мне, что вы хотите открыть мне тайну, из-за которой Эдвард хотел меня убить. Начните с этого, — нетерпеливо произнесла Мэл. Пусть Хелен не думает, что здесь с ней будут обращаться как со звездой.

— Я тоже хочу начать с этого, просто не могу решиться, — ответила актриса дрожащим голосом. — Понимаешь, когда полицейские сказали мне о том, что сделал Эдвард, я была растеряна и подавлена.

— Вам необязательно вспоминать об этом. — Мэл заставила себя улыбнуться. Нервозность Хелен оказалась заразительной. Камелия прикоснулась к кнопке звонка и нажала пальцем на кровать, тренируясь. — Все, с чем вы сегодня ко мне пришли, надо было рассказать давным-давно. Я не считаю вас виновной.

— Но я имею к этому отношение, — возразила Хелен, наклоняясь вперед, как бы для того, чтобы подчеркнуть это. — Это я подлила масла в огонь. Всю мою жизнь Эдвард был для меня как брат, и я знала, каким ревнивым он может быть. Мне надо было подумать об этом и не позволять ему забирать письма из газеты.