Как же мне хочется, чтобы и у неё в жизни всё сложилось правильно! Чтобы растаяла, наконец, эта невидимая ледяная броня между ней и окружающим миром; чтобы нашёлся такой человек, который за красивой внешностью смог бы разглядеть душу, в чьих руках не надо было бы притворяться сильной, кто не побоялся бы заявить на неё свои права… Я очень хочу, чтобы Веро тоже была счастлива.

И… Ирг. Может, я плохой психолог, но, по-моему, у такого, как он, есть реальный шанс её завоевать. Он, конечно, делает много глупостей — из-за того, что не привык относиться к девушкам серьёзно, не хочет выглядеть в собственных глазах зависимым, уязвимым… Но эта его резкость, непоследовательность, какая-то неправильность — то, чего лишены «цивильные» европейские ухажёры — как раз и привлекает к нему Веро. Он непредсказуем, и это пугает, порой отталкивает, с ним сложно… И в то же время понимаешь, что рядом с ним живёшь по-настоящему. Я в своё время вдохновилась именно этим, увязалась за компанию не столько за добродушным соседом Томом, сколько за ним. И, несмотря на ссоры и не всегда справедливые взаимные претензии, за почти четыре года наших «странствий» я ни разу не захотела вернуться домой…

— Саби! Сидишь, вся замечталась, а телефон звонит, надрывается! — Том кинул мне трубку и потрепал по волосам.

Кстати, о доме…

— Мам?

— Сабиночка, ой, я так рада, что до тебя дозвонилась…

Ээ… Кто это?

— Я тётя Ула, соседка ваша напротив, узнала?

— Да, а что…

— Беда, девонька, — вздохнула трубка. — Сядь-ка лучше.

— Я сижу! Ну, что?!

— Густас, твой отчим… Катарину намедни порезал по пьяни. Они поссорились, скандал устроили, а потом…

— Что с мамой?! — не помня себя, заорала я.

— Тише, тише… До смерти он её… Не спасли.

Мир вокруг меня стремительно помутнел, в пустой, словно не моей, голове запульсировала невыносимая звенящая тишина.

— Сабина, ты слышишь?? Приезжай на похороны, надо всё уладить. Не волнуйся, мы поможем…

— Что с дядей Густом? — деревянно выдавила я.

— В полиции. Протрезвел уж, поди, понял, что натворил… Сколько раз я говорила…

— Спасибо, тётя Ула. Я приеду…

Я позволила трубке выскользнуть из пальцев и уткнулась головой в колени.

Мы выехали в Вильнюс тем же вечером. Мы — это я, Том, Ирг и Веро. Мерта мы и сами не стали уговаривать, пусть себе догуливает каникулы, а Калеб отказался под предлогом «ненавижу похороны, всё равно от меня никакого толку там не будет, короче, потом приеду». Ирг, впрочем, заявил, что вообще не уверен в том, что Рыжий захочет и дальше играть с нами. Есть подозрение, что Калеб втихаря ведёт переговоры с обломавшимся господином Гаудисом, и это может вылиться в новый индивидуальный контракт. Ну и скатертью дорога! Нам пока совсем не до честолюбия… Да и потом, наверное, тоже.

Том из-за меня весь испереживался, бедный… В первые минуты я и вправду была сама не своя. Сначала долго сидела молча, ни на что не реагируя, а потом устроила дичайшую истерику. Он это стоически пережил и теперь был преисполнен решимости помочь, поддержать… А потом «жениться, чёрт возьми, я это откладывать не собираюсь, и тебе не позволю, так и знай!!» Том, мой милый Том!

Вели Ирг и Веро попеременно; Том сидел рядом, уговаривая поспать в дороге. Мне не хотелось. Я всё думала, думала… О том, что моё задержавшееся детство с этого дня, наконец, полностью ушло в историю.

Мама… Как же редко я о ней вспоминала! А уж приезжала… За всё это время раз шесть, не больше. А она в это время продолжала потихоньку деградировать, деля с отчимом его отвратительную привычку. В последний раз мой приезд и вовсе закончился грандиозной ссорой. Я застала маму во время запоя, ужаснулась, почувствовала несвойственную мне прежде брезгливость. К матери, единственному родному мне человеку… Уехала на очередные долбаные «гастроли», в следующий раз позвонила ей только через месяц. Она опять пообещала не пить и мужу не давать… Вот, видно, попыталась…

Дядя Густас был, в общем-то, неплохим человеком, с «золотыми» руками, и, когда не пил, меня в качестве отчима вполне устраивал. Да и когда пил, в основном сначала толкал философские речи, а потом тихо-мирно заваливался спать. Но вчера что-то случилось, он впал в ярость, и… Что он сейчас чувствует? Что я скажу ему, когда увижу, как в глаза посмотрю?!

Когда мы приехали в Вильнюс, то выяснилось, что «смотреть в глаза» мне уже некому. Отчим повесился в тюремной камере…

Странно, меня это почему-то совсем не удивило…

Неделя прошла в каком-то полусне, мутном и тошном. Двойные похороны, бесконечные конторы и бумаги… Сердобольные соседки пытались помочь, но ребята предпочли взять все дела на себя. Том всегда был рядом. Такой нежный, такой терпеливый… Он лишь однажды вышел из себя — когда припёрлись бывшие собутыльники отчима с требованием немедленных «поминок». У всех осталось стойкое чувство, что после этого дорогу сюда они забудут навсегда…

Том предложил не жалеть и продать эту квартиру вместе со всеми грустными воспоминаниями. Запущенная, она, конечно, стоила не сильно дорого, но Том решил заодно продать и свою, родительскую. Он её практично сдавал, а сейчас можно будет сложить вырученные деньги и купить одну новую, большую квартиру, там и жить после свадьбы. Веро горячо поддержала эту идею и, получив моё согласие, деятельно взялась подобрать нам хороший вариант.

Две ночи мы провели в отеле неподалёку (мне было физически трудно находиться подолгу в своей квартире), а потом Ирг неожиданно предложил переехать в его дом. У него есть дом? Ну, есть, оказывается…

Ничего себе «домик»!

Я с изумлением воззрилась на внушительный двухэтажный особняк явно старинного вида, но в превосходном состоянии; он стоял посреди старого запущенного парка и казался иллюстрацией к какому-нибудь «дворянскому» роману.

— Закрой рот, ворона залетит! — пробурчал Ирг, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Чего вылупились? Это не мой дом, а так… родни. Дальней. Надо же нам где-то жить, а то денег не напасёшься…

— А нас пустят? Вон из окна какой-то дядька выглядывает…

— Пустят, пустят… Постойте-ка пока здесь.

Ирг подошёл к двери, и она сразу открылась. Переговорил с «дядькой» и высунулся наружу, подзывая нас.

— Эй, всё в порядке, заходите!

Пожилой мужик вежливо поздоровался с нами, представился «сторожем дядей Матасом» и тут же куда-то свалил. А Ирг повёл нас смотреть дом.

Я тихо фигела, даже Веро была явно под впечатлением. Неплохо устроились эти его родственнички! Одних только гостевых комнат три, и каждая со своей собственной ванной. Плюс на первом этаже просторная современная кухня, библиотека, кабинет (туда нас не пустили, и правильно) и замечательная уютная гостиная с настоящей печью. И всё это сделано с большим вкусом, не то, что тот смешной и дурацкий «замок» в Паланге. Эх, была бы я богатая аристократка, купила бы этот дом не торгуясь! А ещё земли вокруг навалом, сад очень красивый, гараж машин на пять… Интересно, долго ещё Иргова родня собирается отсутствовать? Хотелось бы пожить в таких суперских условиях подольше, а потом можно и новоселье с Томом справить.

Я с женихом (слово-то какое!) выбрала самую большую гостевую комнату с двумя огромными окнами. Веро устроилась в другом конце коридора в самой маленькой, с шикарным видом на сад. Ирг заселился в комнату напротив. Она, в отличие от остальных, оказалась менее уютной и забитой каким-то сомнительным барахлом, но зато с просторным полукруглым балконом.

Мальчишки сгоняли в супермаркет и привезли гору продуктов; мы с Веро в это время прилежно исследовали кухню и её некоторое чересчур прогрессивное оборудование. Впрочем, даже я вскоре освоилась и начала выдавать вполне съедобные кулинарные шедевры. От дорогущей кофемашины подруга пришла в особенный восторг и каждый день радовала нас новыми рецептами любимого напитка, коих знала немеряно.

— Слушай, Саби, по-моему, хорошая жизнь скоро выйдет тебе боком, — как-то утром сказала Вероника. — Ты в юбку-то свою кожаную влезаешь? У меня такое подозрение, что уже нет.

— Ага, не влезаю, ну и фиг с ней, — я намазала четвёртый кусок булки крыжовенным вареньем и с наслаждением облизала ложку. — Том меня и такую не разлюбит.

— Так-то оно так, но тебе плохо-то не станет? Вторую банку уже лопаешь. Эту кислятину… брр…

— Ты чего ругаешь мою вкусняшку?! Ну и ладно, мне больше достанется… — я потянулась за новым куском. — И вообще, мне полезно, я вашими вонючими морепродуктами так траванулась, что почти два дня не ела, с «белым другом» обнималась…

— Ну, извини, нежная ты наша. Всем как-то прокатило…

— Да, я нежная. А ещё красивая и умная.

— Кто ж спорит!

— И ещё еда меня успокаивает. А то за эти две недели я столько нервов потратила… Думала, совсем захирею от стресса. Ничего, организм молодой, прорвёмся! Только, зараза, от этих нервов такая дикая задержка, только и смотрю, как бы не оконфузиться в самый неподходящий момент…

Веро не донесла до рта чашку и как-то подозрительно на меня уставилась.

— Ты чего?

— Скажи-ка, солнце моё… Извини за нескромный вопрос, но вы с Томом… ээ… предохраняетесь?

Я в очередной раз облизала ложку и покрутила пальцем у виска.

— Веро, ты совсем, что ли? Думаешь, я беременная?!

— Вообще-то похоже…

— Не говори ерунды! — отмахнулась я. — Конечно, мы предохраняемся, не дети, чай. Я ещё перед первым разом таблетки купила и, представь, ни разу не забыла принять! Сама собой горжусь!

Веро задумчиво пожевала губу и встала.

— Знаешь, ты извини, конечно, но проедусь-ка я до аптеки, куплю тебе тест на всякий случай. Можешь надо мной сколько хочешь хихикать, но мне так спокойнее будет…

— Ой, да пожалуйста! Заодно мне ещё варенья купишь по дороге!

Бред. Это какой-то бред…

Я тупо пялилась на злосчастные тесты: один в правой руке, другой — в левой. И на обоих — по две яркие полоски… Ой, мама.

— Ну, вероятность ошибки всё же существует, — попыталась успокоить Веро. — Надо сдать кровь на какой-то гормон, тогда точно покажет… Как же так получилось-то? С таблетками? Да ещё, видимо, чуть не с первого же раза… Ну, вы даёте, однако!

Я подняла на неё глаза; шок постепенно проходил, и меня начало ощутимо потряхивать.

— Веро… я не знаю… не знаю, они бракованные, что ли, были? Что я, дура, не знаю, как их принимать?! Что мне теперь делать, скажи?! Веро, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ!?!

Потоком хлынули слёзы. Я еле сдерживалась, чтобы не завыть в голос, а то Том услышит. Сразу прибежит — и что я тогда ему скажу?!

Вероника молча обняла меня и гладила по голове, пока я не успокоилась. Дала выпить воды, потом взяла за плечо и посмотрела долгим серьёзным взглядом.

— Саби, давай ты не будешь спрашивать меня, Тома, кого-то ещё, что тебе делать. ТАКИЕ вещи каждая женщина решает для себя сама. И принимает полную ответственность за своё решение, а не спихивает её на других. Поэтому подумай, взвесь всё, прислушайся к себе — и действуй. Только потом постарайся не пожалеть…

— О чём?? Я уже ничего не соображаю… Какой тут может быть выход?!

— Выхода два, — голос Веро стал жёстким. — Либо рожай, либо — аборт. Третьего не дано. Что ты выберешь?

Я беспомощно посмотрела на неё и не удержалась:

— А что бы ты сделала на моём месте?

— Знаешь, Саби… Даже если бы у меня была случайная связь, если бы человек был не любимым, как у тебя, а совершенно проходящим… В любом случае, я уверена в одном: я бы НИКОГДА не смогла убить своего ребёнка. Но это — я. Других я никогда не осуждала, не мне судить.

Я закусила губу, чтобы снова не расплакаться.

— Но мне страшно… Я же не думала… что так быстро!

Взгляд Веро потеплел.

— Помнишь, ты хотела маленькую Гинтаре? Может, это она?

Я машинально посмотрела на свой живот и неуверенно улыбнулась.

— Да… И ты не обидишься, если я заберу это имя?

— Конечно, нет. Но ведь это может быть и мальчик…

— Ну, если мальчик, пусть ему Том имя придумывает. А ты будешь у нас крёстной?

— С удовольствием… Подожди-ка, ты уже что-то решила, или мне кажется?

— Не кажется. — Я прислонилась лбом к плечу подруги и закрыла глаза. — Ты права. Я тоже не смогу убить её. Это будет моя Гинтаре, я знаю… Я просто испугалась, но я привыкну. Как ты думаешь, Том обрадуется?

— Том будет очень счастлив. В этом я абсолютно уверена. Давай, я пойду его позову?