Роберта Джеллис - Канатная плясунья

Рыжие языки пламени, вырывавшиеся из масляных ламп, и яркие огненные цветы горящих факелов высвечивали тонкую фигурку Кэрис, делая заметными ручейки пота и слез, заливавшие лицо девушки. Дыхание ее было прерывистым, но не от изнеможения, а от страха, ледяными пальцами сжимавшего ее сердце. Несмотря на это, Кэрис продолжала танцевать. Она изгибалась, кружилась и подпрыгивала на маленьком пятачке пространства между жарким дыханием костра, разложенного прямо на полу великолепной залы, и возвышением, где сидел новый владелец замка. Взгляд расширившихся от страха глаз девушки скользнул по лицу хозяина, но на его губах играла лишь злая безжалостная улыбка. Он то наблюдал за отчаявшейся Кэрис, то посматривал в сторону мужчин, плотным кольцом обступивших танцующую. Через две-три минуты, а может быть, и раньше хозяин разразится диким хохотом и махнет рукой, давая знак этим мужчинам, и они, как коршуны, набросятся на нее.

Сколько их здесь? Тридцать? Пятьдесят? Кэрис не знала точно, но понимала, что их слишком много, и каждый хочет насладиться ею, поиздеваться над ней. Девушка чувствовала, что скоро все будет кончено, эта беснующаяся толпа разорвет ее в клочья.

Кэрис умела, танцуя, определять количество зрителей, но сейчас, в окружении злобных, исполненных вожделения и похоти лиц, все ее мысли заполнил ужас. И не потому, что подобное выражение на лицах зрителей было незнакомо Кэрис, нет. Лица этих мужчин исказило не обычное вожделение, они были захвачены неистовым, страстным желанием убивать, желанием, которое несколько минут назад лишило жизни покровителя Кэрис, Ульрика Стронгмена, который мог бы, по крайней мере, попытался бы защитить ее от этой толпы озверевших мужчин. Вспышка гнева прорвала ледяной панцирь страха, сковавший мысли Кэрис, она перестала так дрожать. Мужчины! Глупые, тупые, БЕСТОЛКОВЫЕ мужчины! Она не сомневалась, что именно глупость, жадность и тщеславие бросили Ульрика в объятия смерти, так же, как три года назад его же собственное коварство и хитрость привели к гибели Моргана Найфсроуэра[1], который тогда руководил их труппой. И вот теперь суждено умереть и ей, умереть в муках.

Волна ярости и негодования, охватившая девушку, несколько развеяла мглу ужаса, нашептывающего Кэрис, что ей не избежать страшной, мучительной смерти. Рука девушки скользнула вниз, туда, где на бедрах были спрятаны ножи, доставшиеся ей после смерти Моргана Найфсроуэра. И, если уж ей суждено умереть, она не собирается делать это в одиночку. Один нож она метнет в горло этого ухмыляющегося ничтожества, явно желающего получить удовольствие от того, как ее, истекающую кровью, будут насиловать и глумиться над ее телом. Второй нож Кэрис решила вонзить в себя прежде, чем кто-нибудь прикоснется к ней. Нащупывая ножи сквозь тонкую ткань своего кричаще-яркого платья для выступлений, девушка с тревогой прислушивалась к низкому животному вою озверевшей толпы, окружавшей ее все теснее. Этот нечеловеческий вой заглушал негромкие печальные звуки свирели, на которой играл местный мальчик, и под которую танцевала Кэрис. Повернувшись, девушка увидела, что мужчины столпились перед возвышением, где сидел хозяин. Единственной брешью в этом тесном, стремительно сужающемся кольце был костер. И прежде, чем ум Кэрис успел осмыслить это, ее сильное, вышколенное постоянными тренировками тело мгновенно отреагировало. Четыре стремительных шага позволили девушке слегка разбежаться, она прыгнула, и ее тонкая фигурка скрылась за огненными языками пламени. Кэрис не удалось перепрыгнуть костер полностью, она приземлилась прямо в огонь, но успела выскочить прежде, чем ощутила его обжигающий жар. Девушка была босой, но кожа ее на ступнях огрубела и была жесткой от постоянного хождения без обуви, и Кэрис просто растоптала несколько угольков, прилипших к ее ступням. Она уже почти пересекла залу, когда со стороны изумленных мужчин раздался, наконец, звериный рев ярости. Дико крича, они бросились к двери, чтобы не дать девушке убежать. Но та и не собиралась скрываться в этом направлении. И прежде чем мужчины успели опомниться, Кэрис собрала последние силы и выпрыгнула в окно залы, находившейся на первом этаже. Ставни с окон были сорваны, видимо, во время недавнего сражения и еще не укреплены.

Вслед ей раздались страшные проклятия. Кэрис свернулась в клубочек и покатилась, ударившись о землю. Удар отозвался болью во всем теле, но канатоходцы учились искусству падать, и боль падения показалась ей незначительной по сравнению с ужасом, который она испытывала. Кэрис слегка расслабила ноющие от усталости и боли мышцы, вскочила и, пригнувшись, бросилась бежать. Она все еще слышала крики и, с трудом разобрав в них слова, поняла, что приказано схватить ее и привести назад. В ушах Кэрис эхом отдавался топот ног преследователей, хотя их самих видно пока не было.

– Помоги мне, Пресвятая Богородица, – прошептала девушка, бросившись вслепую в кромешную тьму ночи, потому что ее глаза еще не привыкли к темноте.

Услышала ли Пресвятая Богородица просьбу Кэрис или же помогла способность прекрасно управлять своим телом, но девушке удалось скользнуть за угол замка и прижаться к стене прежде, чем распахнулась дверь и всего в нескольких ярдах от нее замелькали пятна света – из замка выбежали мужчины с факелами в руках. Пламя подрагивало на ветру, делая неясными фигуры людей, но все бросились сначала к тому месту, где, по их предположению, должна была лежать искалеченная и стонущая от боли Кэрис. И даже это не остановит их страстного желания развлечься, со злостью подумала девушка.

Пока глаза Кэрис привыкали к темноте, мысли ее лихорадочно метались в поисках спасения. Она стала вспоминать, что видела днем, когда они только попали сюда. Замок был старый, деревянный. Вокруг самого замка располагались невысокие хозяйственные постройки, образуя внутренний двор. Над крышами этих строений проходил деревянный настил, мощные опоры которого, соединенные перекладинами, представляли собой ограду, за оградой замок опоясывал ров.

У Кэрис мелькнула мысль спрятаться на крыше одного из сарайчиков, окружавших двор. Подпрыгнув, она, пожалуй, сможет уцепиться за край крыши и взобраться туда.

Разъяренные мужчины все еще беспорядочно сновали по внутреннему двору замка не в силах поверить, что девушка исчезла. Но скоро их поиски станут более организованными.

Тем временем глаза Кэрис привыкли к темноте, и она увидела недалеко от себя ограду и сарайчики. Если бы ей удалось незаметно добраться до ограды, она смогла бы спрятаться под настилом на крыше. Одним прыжком Кэрис достигла ограды, вцепилась в перекладину и, судорожно вздохнув, замерла, со страхом ожидая услышать ликующий вопль, означающий, что ее заметили. Но ничего подобного она не услышала, и, спустя мгновение, уже сидела на ограде, скрытая густой тенью. Она легко перескочила на крышу сарайчика, казавшуюся таким надежным убежищем, и почувствовала себя в ловушке на этом ровном открытом месте.

Доски настила задрожали, раздались крики стражи, охраняющей замок. Кэрис съежилась от страха. Она совсем забыла о страже. Обычно охранники смотрели по ту сторону ограды, стараясь не пропустить нападающих, но сегодня звуки борьбы, завершившиеся смертью Ульрика, должны были привлечь внимание стражников. И если хоть один из них смотрел в сторону двора и видел Кэрис, она погибла. Ей не выбраться из этой клетки, в которую она попала, забравшись под настил.

Кэрис услышала, что ее преследователи кричат страже, но что именно, она не поняла, зато хорошо расслышала отрицательные ответы охранников. Страх немного отступил, когда она поняла, что охранникам приказано не спускать глаз с лестницы, ведущей к настилу. Доски прямо над головой Кэрис закачались, по настилу шел человек, но вскоре шаги затихли, и она поняла, что человек ушел. Перепуганная до смерти девушка судорожно вцепилась в перекладину опоры, застыв, словно заяц, чувствующий приближение лисы. Она затаила дыхание, ей казалось, что ее могут найти даже погромкому, бешеному биению сердца, которое так и выскакивало из груди.

Когда же один из мужчин с факелом направился прямо в ее сторону, Кэрис совсем перестала дышать. Но ему не пришло в голову искать девушку наверху. Он вошел в сарайчик, на крыше которого она сидела, и принялся шарить среди тюков и бочонков, громоздившихся там. Кэрис едва не задохнулась, с трудом подавляя в себе рвущийся наружу крик ужаса, но вот человек вышел из сарайчика и, бормоча сквозь зубы проклятия и угрозы, поспешил к следующему. Удушающее чувство страха и паники слегка отпустило Кэрис, когда она поняла, что все строения тщательно осматривают только изнутри.

Какие же все-таки дураки эти мужчины, подумала девушка. Вспыхнувшая в ней искорка презрения слегка успокоила ее и заставила немного отступить смертельный страх. Неужели они считают ее настолько глупой, что она будет прятаться в этих сараях? Но Кэрис прекрасно понимала – эта временная передышка скоро кончится, как только преследователи обыщут все строения. Вот тогда-то и придет настоящая опасность. Чувство глубочайшего презрения, все еще владевшее Кэрис, слегка расслабило ее до боли напряженные мышцы, и она, медленно и осторожно продвинувшись вперед, огляделась по сторонам, пытаясь рассмотреть в кромешной темноте очертания лестницы. Там-то и будут высматривать ее стражники. Но с высоты своего укрытия Кэрис не заметила ничего подозрительного, и эта едва уловимая улыбка фортуны слегка приободрила ее. И все-таки девушка понимала, что не сможет долго прятаться на этой крыше. Что делать? Подъемный мост через крепостной ров ночью всегда поднят и надежно охраняется. Может быть, стоит спуститься вниз и спрятаться в одном из строений, которые уже обыскали? И это не выход. Кэрис не была уверена, что все надворные постройки не обыщут еще раз, когда станет светло. И тогда спрятаться ей уже не удастся. Ее выдаст яркое платье танцовщицы, так не одеваются ни крепостные женщины, ни слуги. Это платье не позволит ей сбежать и днем, когда мост опустят.

На глаза девушки навернулись слезы, и хотя она с трудом, но подавила в себе рыдания, отчаяние душило ее. Она может выбраться отсюда только ночью и только через ров за оградой. Если бы у нее была веревка... Но веревки не было, и достать ее было негде. Значит, ей придется прыгнуть вниз. Кэрис невольно поежилась. Она умела падать, но канат, на котором она танцевала во время выступлений, почти никогда не натягивали выше десяти, пятнадцати футов. Девушка снова задрожала. Эта озверевшая толпа услышит, как она упадет, и не успеет она опомниться, как ее найдут и схватят. Все еще болела спина, и ныли ноги. Наверное, падая из окна замка, она получила не один синяк. Если же она спрыгнет вниз, в ров? Какую боль ей придется вытерпеть тогда?

Пальцы Кэрис нащупали один из ножей и, вконец отчаявшись, она подумала, что, может быть, стоит одним взмахом ножа навсегда избавить себя от боли и ужаса. Но, даже думая о самоубийстве, она с беспокойством наблюдала за огоньками факелов, дрожащих в темноте двора, и испуганно вздрагивала от малейшего шороха. Ей все казалось, что она слышит шаги, приближающиеся к тому месту, где она пряталась. Но все это был только ее страх. На самом деле никто не направлялся в ее сторону, и факелы горели пока все так же далеко. Глядя на мерцающие огоньки, девушка вспоминала ту счастливую пору своей жизни, когда веселое пламя факелов и громкие голоса открывали представления труппы.

Тогда Кэрис была счастлива. Ей нравилось наряжаться в яркие нарядные платья, сверкающие драгоценными камнями, выходить на помост размеренно и неторопливо, говорить высоким звонким голосом, произнося слова, как знатная титулованная особа. И неважно, что при близком рассмотрении платье оказывалось сшитым из грубого сурового полотна, а драгоценные камни – всего лишь сверкающими кусочками стекла. И говорила она не на французском, а на простом английском языке. Главное, что деревенские жители, перед которыми она выступала, понимали ее. И что из того, что эта восхитительная утонченная леди начинала вдруг спотыкаться и падать, а потом и вообще превращалась в объект насмешек. Главное, что на этих представлениях царило всеобщее оживление и радость, помост освещался ярким светом факелов, и бурные аплодисменты сопровождали каждое выступление Кэрис. Как громко и весело смеялись люди! Ведь только смехом они могли отомстить своим хозяевам за все оскорбления и унижения, которым те их подвергали. Бедные люди наслаждались этими представлениями от души.

В те дни, когда ее еще опекал Морган Найфсроуэр, вся жизнь Кэрис была расцвечена маленькими искорками радости. Проснувшись, она тут же бежала будить одного из акробатов, порой нарываясь на кого-нибудь чересчур сердитого. Тот отбивался от нее, выкрикивая проклятия, но все же вставал и, пока Кэрис умывалась и чистила зубы расщепленной веточкой, натягивал ей канат в каком-нибудь укромном месте. Если же рядом был амбар с нужным расположением балок и перекладин, она забиралась наверх и занималась там. Кэрис тренировалась всегда, сколько себя помнила, тренировалась до тех пор, пока тело ее не начинало блестеть от пота, пока мышцы не сводило от боли. От тренировок зависело ее мастерство – без упорства и регулярных занятий Кэрис не стала бы столь искусной канатоходкой.