Стефани Лоуренс - Капитан «Корсара»

С этими словами Изабель снова повернулась на бок, не оставив ему повода для спора. Ему хотелось поспорить, добиться, чтобы она призналась: она считает его любовь такой же сильной, жизнеспособной и могущественной, как свою собственную… Пусть скажет, что она считает их равными во всех самых важных отношениях… Конечно, он прекрасно знал ее и понимал: ему ни за что не победить в споре с нею.

Целую минуту он смотрел наверх, на полог, потом обнял ее и поцеловал в шелковистые волосы.

– Лишь бы ты согласилась здесь и сейчас, что я ни за что, никогда тебя не отпущу.

Его слова были пронизаны непреодолимой решимостью.

Изабель похлопала его по груди:

– Знаю.

Они отплыли с утренним отливом. Изабель сидела на носу рядом с Дунканом. Ветер играл ее волосами, заплетенными в косу и подколотыми со всех сторон. Соленые брызги обжигали лицо, когда «Корсар» первым вышел из порта и повел за собой остальные корабли Фробишеров.

Она посмотрела на сына, увидела, как сияет от радости его лицо, и сердце у нее преисполнилось радости. Она заглянула вперед, в то будущее, какое она пока не могла описать.

В глубине души она была конструктором; ей нравилось видеть что-то нарисованным на бумаге. Однако человеческие отношения невозможно было ни к чему пришпилить; они постоянно развивались.

Повернувшись, она посмотрела на Ройда, который стоял у штурвала, широко расставив ноги. Взгляд его был устремлен вперед; он оценивал силу отлива, направление ветра, волнение.

– Мама! Смотри! – Дункан дернул ее за рукав.

Как и она, он смотрел на другой борт корабля; поскольку ветер относил его слова в сторону, она не слышала приказы, отдаваемые с верхней палубы, но острый слух Дункана, наверное, что-то улавливал. Она проследила за его пальцем – он указывал наверх, где разворачивались трюмсели на всех трех мачтах.

Ветер раздувал парусину; вот паруса туго натянулись.

И их скорость увеличилась.

Она посмотрела на воду; в их кильватере в шахматном порядке шли другие корабли. Благоговейным шепотом она произнесла:

– Какое зрелище!

Дункан немедленно встал, чтобы тоже посмотреть.

За последние годы она поработала со всеми кораблями, внедряя усовершенствования Ройда. Она испытывала почти радость собственницы, видя все корабли под парусами, величественные и равно прекрасные, словно изящные дамы, которые скользили по морю.

Посмотрев дальше, за корабли, она следила за тем, как вдали исчезает Фритаун. Последним скрылся в тумане холм Тауэр-Хилл.

«Корсар» вышел из дельты; заскрипели снасти, захлопали паруса, когда Ройд изменил курс, направив корабль на север.

Они плыли домой.

Сначала в Англию, в Лондон – это самый последний отрезок их путешествия. Ну а все, что придется сделать, когда они доберутся до Абердина, приготовления, решения и разговоры о совместной жизни… это может и подождать.

Изабель развернулась лицом к морю; она слышала рядом шаги Ройда; его рука легла ей на плечо. Она подняла голову и увидела, как он смотрит на Дункана, а мальчик смотрит снизу вверх на него с выжидательным выражением на лице. Он готов всем сердцем отправиться в любое путешествие, какое задумает его отец.

О борт разбилась волна. Услышав за спиной шаги Ройда, Изабель не обернулась. Он положил руку ей на плечо и устремил взгляд вперед.

До самого горизонта расстилалось море, синее, безбрежное. На волнах поблескивали солнечные блики; легкий ветерок овевал их лица.

Впереди лежало их будущее, и, прежде чем он отойдет от штурвала, он прикажет спустить мунсели – они летят на всех парусах.

– Вперед! – сказал он.

– В Лондон! – Она накрыла его руку своей.

Благодаря попутным ветрам и спокойному морю они пришли в Саутгемптон уже через одиннадцать дней. Поднялся утренний туман; солнце тускло отражалось в свинцово-серой воде.

Изабель стояла на корме и любовалась красками Англии. Пусть и не такие яркие, они были ей гораздо милее тех, что они оставили позади, вместе с запахами, ветрами и жарой.

Ройд, стоящий рядом с ней, повернул штурвал и направил «Корсар» к причалу Фробишеров. Дункан стоял рядом, следя за каждым жестом Ройда, слушая каждый приказ, видя, что делают и как меняется курс корабля.

Изабель разглядывала отца и сына. Оба были совершенно поглощены делом – два главных мужчины в ее жизни.

Ройд подвел «Корсар» к причалу и передал командование Лайему.

– Не знаю, сколько времени нам понадобится пробыть в Лондоне. Не спеша запаситесь провизией, затем идите в Лондонский Пул и сообщите мне о вашем прибытии. Отпуска на берег для всех, как обычно. Как только освободимся, мы присоединимся к вам.

Лайем отдал честь и кивнул Изабель:

– Надеюсь, вы их всех схватите.

– И мы надеемся, – ответил Ройд, глядя на Изабель.

Через пятнадцать минут они уже сидели в экипаже, который вез их в Лондон.

Они встретились с Волверстоуном и Мелвиллом в тот же вечер. Записка Ройда была сжатой и по существу. Поэтому, когда они с Изабель вошли в гостиную Волверстоун-Хауса, он совсем не удивился, застав общество, которое собрал Волверстоун, чтобы выслушать его… их рапорт.

Минерва встала им навстречу. Она представила их. Некоторых из собравшихся Ройд знал; как и он, они в то или иное время служили под началом Волверстоуна. Ройд часто пересекался по делам с Кристианом Эллардайсом, маркизом Дирне, в те дни, когда Дирне был одним из самых доверенных агентов Волверстоуна. Кроме того, он знал Джека, лорда Хендона, владельца судоходной компании Хендонов, так как оба вращались в коммерческих судоходных кругах.

– Только не рассказывайте, что вы тоже принимаете участие в секретных операциях, – обратился он к Хендону.

Хендон хмыкнул:

– К сожалению, нет. Только одна компания до сих пор берет лицензию капера, и эта компания ваша. Мои связи простираются на то время, когда я служил в армии.

Именно Джек познакомил Ройда с майором Рейфом Кастерсом. Ройд помнил это имя.

– Вы участвовали в деле «Черной кобры».

– Вот именно. Поэтому я с таким интересом отнесся к последнему делу. – Кастерс кивнул в сторону Волверстоуна, который беседовал с Изабель. – Я по-прежнему действую, только в здешней штаб-квартире. Так как у вас есть арестованные, подозреваю, что и мне найдется роль.

Судя по всему, такая перспектива очень радовала Кастерса.

Изабель выбрала минутку и подала Волверстоуну подписанную пленниками петицию. Минерва и Дирне стояли по бокам от герцога, пока тот читал документ и пробегал глазами подписи. Именно Минерва заметила детские каракули, и Изабель подтвердила: да, они тоже поставили свои имена.

Волверстоун передал петицию Кастерсу и Хендону и кивнул Ройду:

– Да, она поможет. Хочу показать ее еще нескольким людям, прежде чем передам премьер-министру. Пока не стоит излишне пугать Мелвилла.

После этого замечания в дверь постучали, и лакей тут же объявил о приходе Мелвилла. Первый лорд адмиралтейства вошел с подозрительным и покорным видом.

Волверстоун забрал петицию и отложил ее на стол.

– По-моему, вы со всеми знакомы.

Быстро оглядев присутствующих, Мелвилл кивнул.

– Превосходно! – Волверстоун жестом пригласил всех садиться на диваны и в кресла. – Давайте начнем. Судя по записке Ройда, я понял, что дело не терпит отлагательств и превыше любого давления.

Последние слова он сопроводил беглым взглядом на Мелвилла. Тот хмыкнул и сел в кресло.

Ройд устроился рядом с Изабель на длинном диване. Как только все расселись, он начал сухой, основанный на фактах рассказ обо всем, что случилось и что они узнали, начиная с того времени, когда «Корсар» подошел к Фритауну.

На обратном пути у них с Изабель было достаточно времени, чтобы решить, о чем говорить, отрепетировать и улучшить то, что нужно было сказать. Он замолчал, давая ей возможность описать положение женщин и детей, а также подробно рассказать об убийстве девочки Дейзи; Изабель настояла, что ужас преступления лучше дойдет до нужных людей, если о нем расскажет она; судя по выражению на лицах мужчин, ее предположение оказалось верным.

Потом Ройд возобновил описание прошлых событий. Узнав о том, какое положение занимали Саттерли, Малдун и Уинтон, Мелвилл беспокойно заерзал в кресле, но весть о том, что их заключили под стражу и везут в Лондон, принесла ему некоторое облегчение.

Когда Ройд сообщил, что, взяв штурмом поселок, они также арестовали двух спонсоров предприятия и выяснили, что есть еще четверо, которых предстоит опознать, внимание присутствующих обострилось настолько, что казалось – пролетит муха, и все услышат.

– Те двое, которых вы арестовали… насколько я понимаю, они тоже плывут сюда? – уточнил Волверстоун.

– Да. Мы держали их отдельно от остальных троих. – Ройд подробно описал, что они узнали о предприятии от Саттерли, Малдуна и Уинтона. – Однако у них не было бы никакой надежды воплотить свой план в жизнь, если бы не алчность и безнравственность шестерых «заказчиков».

Волверстоун кивнул:

– Отлично… вы подготовили сцену и достаточно долго держали нас в напряжении. Кто те двое «заказчиков», которых вы арестовали?

Ройд назвал имена.

Мелвилл побледнел. Открыл рот, снова закрыл. Ему удалось лишь прохрипеть:

– Боже правый!

– Вот именно. – Волверстоун с суровым видом, сложив пальцы домиком, выгнул брови. – Теперь дело принимает совсем другой оборот.

Дирне внимательно смотрел на Мелвилла, но теперь повернулся к Волверстоуну:

– Если Нилл – пример тех, кого Росс-Кортни занял в своем заговоре, оставшиеся четверо того же рода.

Очевидно разволновавшись, Мелвилл замахал толстыми руками:

– Но это ужасно! И без того плохо, что мы должны – непременно должны – судить так называемых «заказчиков», причем публично, но забраться так высоко, не имея достаточных улик для полной уверенности в успехе!

– Достаточные улики мы получим, – заверил Ройд.

– Итак? – Волверстоун властно посмотрел на Ройда. – Вы достаточно нас дразнили. В чем заключается ваш план?

Ройд подробно рассказал, как они себе все представляют.

Волверстоун первым делом повернулся к жене, словно спрашивал, что она обо всем думает.

Выслушав, Минерва пылко закивала:

– Все получится! Ожерелье из голубых бриллиантов! Весь высший свет будет сгорать от любопытства. Хм… Самое трудное – изготовить ожерелье в срок, но… – она прищурилась, – с нужной приманкой, раскинутой правильным образом, думаю, нам все удастся устроить.

– Итак… – Волверстоун перевел взгляд с Минервы на Изабель. – Ваше поле боя – высший свет, высшее общество. Как собираетесь разыграть свои карты?

Ройд передвинулся вперед, чтобы можно было наблюдать за лицами, когда Изабель и Минерва принялись обмениваться идеями.

Минерва была непреклонна: предпочтительнее всего выбрать местом действия какой-нибудь большой бал. На него следует надеть ожерелье в надежде, что приманка сработает и четыре «заказчика» как-то обнаружатся. Она тут же вызвалась сама устроить такой бал через десять дней и убедить свою добрую подругу Онорию, герцогиню Сент-Айвз, дать еще один бал через несколько дней после своего.

– Нам нужны два события, о которых известно заранее, потому что четверо «заказчиков», вполне возможно, ко мне не придут, но услышат об ожерелье и посетят бал у Онории; по крайней мере, мне кажется, что им захочется взглянуть на голубые бриллианты.

Когда Дирне спросил, кому лучше надеть такое ожерелье, Минерва указала на Изабель:

– Никто лучше мисс Кармайкл не подойдет на эту роль. Нам нужна дама, которая привлечет всеобщее внимание, которая сумеет носить такое украшение самоуверенно; а то, что Изабель такая высокая, – дополнительное преимущество. Более того, на эту роль нужна дама, которую не слишком хорошо знают в столице, однако в то же время по ее внешности и манерам должно быть ясно, что она принадлежит к высшему обществу.

Увидев озадаченное выражение на лицах мужчин, Минерва устремила на своего супруга вопросительный взгляд:

– Я правильно понимаю – ты захочешь убедиться, что, если кто-то подойдет к Изабель и начнет расспрашивать об ожерелье, у нас должно быть несколько свидетелей их беседы, чтобы потом у нас не было просто слова Изабель против их слова, что они вообще обращались к ней?

Волверстоун кивнул:

– Поскольку речь идет о твоем бале и бале у Онории, учитывая обычную давку, нам нужно, чтобы один или двое наших стояли достаточно близко и слышали, о чем они говорят.

Рейф Кастерс поднял руку:

– У меня замечание. Разве каждая дама на балу тут же не пожелает узнать, откуда у Изабель такое сказочное ожерелье? А как только она ответит… нашим джентльменам уже не придется ни о чем спрашивать самим, верно?

Минерва с жалостью посмотрела на Рейфа:

– Рейф, в самом деле… вы давно живете в столице? Гарантирую, ни одна дама – уж конечно ни одна из дам, которые будут приглашены ко мне или к Онории, – не будет настолько дерзка, чтобы спрашивать Изабель, откуда у нее такое ожерелье. Вы правильно предположили: каждая дама пожелает узнать, но ни одна из них не спросит. Нет, они будут перешептываться и заниматься домыслами – а именно это нам и нужно.