Он окинул мальчика взглядом – видимо, за последнее время он сильно вырос; он казался долговязым и неуклюжим, как жеребенок. Он в его возрасте был таким же; и Изабель…

– Сколько тебе лет?

– В октябре будет восемь.

Да, он и сам мог бы догадаться.

Он посмотрел на неподвижное лицо Изабель. Ему хотелось задать ей столько вопросов, что он не мог придумать, с чего начать. Но вначале… как, скажите на милость, привести в чувства женщину, упавшую в обморок?

Поразмыслив, Ройд подошел к умывальнику, окунул в кувшин полотенце и, как следует выжав его, вернулся к кровати. Дункан помог ему положить холодный компресс на лоб Изабель.

Ройд отступил от кровати на несколько шагов. Дункан выжидательно смотрел на мать.

Изабель не шелохнулась.

Ройд нахмурился.

– Не сомневаюсь, у нее всего лишь обморок. – Он заметил, какое она испытала потрясение, увидев в каюте Дункана. Он посмотрел на мальчика.

– Здесь ей хорошо… она не упадет. – Кровать была изготовлена специально для морских путешествий; приподнятые боковины не давали упасть даже при сильной качке. – Давай ненадолго оставим ее; пусть спокойно приходит в себя. А мы пока подышим воздухом.

Ему нужно было подышать. Он очень надеялся, что свежий ветер развеет туман в голове. Кроме того, необходимо было привыкнуть к мысли о том, что у него есть сын, о существовании которого он даже не подозревал.

– Хотите сказать – нам можно подняться на палубу? – переспросил Дункан, оборачиваясь к нему.

Ройд встретил взгляд сына – глаза у него были совсем как у Изабель.

– Да, нам можно подняться на палубу.

Какое-то время Дункан колебался; он снова посмотрел на Изабель, потом прополз по кровати и спрыгнул на пол. Выпрямился, одернул на себе короткую курточку и последовал за Ройдом.

Дойдя до двери, Дункан оглянулся.

– Она точно выздоровеет? – встревоженно спросил мальчик.

– Она часто болеет? – Ройд мог бы заранее предположить, что ответ будет отрицательным.

– Почти никогда.

– Что ж, в таком случае давай дадим ей отдохнуть… – Он распахнул дверь и первым вышел в коридор. – Судя по всему, она сейчас нуждается в отдыхе.

Он надеялся, что в следующий раз, когда они увидятся… желательно наедине… она будет в полном сознании.


Через пятнадцать минут, среди прочих поразительных открытий, Ройд узнал, что это первое морское путешествие Дункана. Ничего удивительного, что ему хотелось увидеть и попробовать все. Ройд повел его на ют и снова встал к штурвалу, к радости Дункана. Мальчик держался за фальшборт, глядя вниз на палубу и забрасывая Ройда вопросами.

Вдруг крышка люка со стуком откинулась, и показалась Изабель. С непроницаемым видом поднялась к ним на ют. При этом она не сводила с сына глаз.

Ройд стиснул зубы. Последние несколько минут мальчик болтал не переставая, и стало ясно: Дункан буквально бредит морем. Удивляться не приходится: море, можно сказать, у него в крови. Интересно, на что надеялась Изабель, стараясь удержать его на суше?

Но этот вопрос подождет. Сначала нужно послушать, как она разберется с их сыном. Ройд сразу заметил: Изабель настолько сосредоточена на Дункане, что больше ничего не замечает. Ничего и никого, даже его.

Дункан развернулся к матери лицом; краем глаза Ройд заметил, как мальчик выпрямился и застыл. Но не понурил голову, а, наоборот, вскинул вверх очень знакомым Ройду жестом. Он очень старался не улыбнуться.

Нашла коса на камень!

В прошлом они с Изабель довольно часто ссорились; он научился заранее предугадывать ее настроение. Сделав шаг в сторону, он принялся наблюдать за матерью и сыном.

Изабель подошла к Дункану вплотную и подбоченилась.

– Что ты здесь делаешь? – Хотя она говорила тихо, голос ее дрожал – верный признак скорого взрыва.

– Ты же сказала, что отправишься в путешествие – что это просто поездка и никакой опасности не будет. – Мальчик отвечал ровно и без всякого страха; он покосился на Ройда, словно ища его поддержки. Или, познакомившись с ним, он усомнился в словах матери? Потом снова повернулся к Изабель и нахмурился: – У меня еще несколько недель летних каникул, а ты ведь знаешь, как мне всегда хотелось отправиться в плавание! Раз никакой опасности нет, значит, я могу быть с тобой.

Ройд смотрел вперед с невозмутимым видом, но думал о том, что Изабель попалась в собственную ловушку.

Не сводя с Дункана глаз, она скрестила руки на груди.

– И поэтому ты тайком проник на корабль. Но как?

– В твоем сундуке… коричневом.

Краем глаза Ройд заметил, как Изабель раскраснелась.

– А что с одеждой и обувью, которые я туда положила? – Ее обычно низкий голос поднялся на целую октаву. – Боже правый… где все это?

– В других твоих сундуках. Я просто уложил все немного плотнее, чем раньше, и все вошло – там было полно места.

Изабель смотрела на своего заблудшего отпрыска, не зная, что сказать – особенно теперь, когда сзади стоял его неожиданно возникший отец. Хорошо, что Дункану хватило ума не выкидывать ее вещи; мятую одежду можно погладить, а вот сшить новые платья, учитывая ее рост, гораздо труднее. Она пытливо посмотрела на него:

– А что с твоей одеждой?

– Я уложил в сумку две пары белья и расческу.

В голову ей пришла ужасная мысль.

– Боже правый, что скажут дома? Ты подумал о…

– Я велел отнести записку прабабушке. Наверное, сейчас она уже получила ее.

Изабель совершенно растерялась. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы снова не упасть в обморок.

Заставив себя сосредоточиться, она увидела, что на нее пристально смотрят две пары глаз – судя по одинаковому выражению на лицах, Ройд и Дункан были готовы подхватить ее, если она снова упадет. Поджав губы, она устремила на Дункана властный взгляд:

– Ступай вниз и жди меня в каюте! – Она заметила, как он помрачнел и замкнулся, и немного смягчилась: – Ну, или там, на палубе. – Махнув рукой, она указала на главную палубу. – Мне нужно поговорить с капитаном Фробишером.

– Скажи ему!

Услышав властный голос Ройда, она невольно вздрогнула. Вскинула на него взгляд и встретила тяжелый взгляд его серых глаз.

Не дав ей подумать, он повторил:

– Скажи ему сейчас же!

Она смотрела в непроницаемое лицо Ройда, чувствовала его железную волю… Она могла бы ему противостоять, но какой ценой – для них обоих, и для Дункана тоже?

А учитывая, что Дункан и так почти догадался… какой смысл еще откладывать?

Учитывая время рождения, никто из ее близких не сомневался в том, кто отец Дункана. И все же она упорно не говорила, кто отец мальчика. Она ничего не подтверждала и не отрицала. В чем-то так было даже легче; все остальные обращались с Дунканом только как с ее сыном. Но сама она никогда не лгала Дункану – и не могла солгать Ройду.

Еще раз посмотрев на Ройда, она поняла: он никуда ее не отпустит, пока она во всем не признается.

Она глубоко вздохнула. Стараясь не обращать внимания на бешено бьющееся сердце, она сжала руки и посмотрела на посерьезневшего Дункана. Заглянула ему в глаза – ее глаза на лице юного Ройда…

– Я давно обещала когда-нибудь рассказать, кто твой отец. Похоже, сегодня этот день настал… – Она боялась, что голос у нее дрогнет. После того как она произнесет важные слова, их жизнь круто переменится. И все же она подняла голову и заставила себя говорить ровно: – Твой отец – капитан Ройд Фробишер.

Дункан и глазом не моргнул. Он повернулся к Ройду, внимательно разглядывая его. Видимо, он не столько искал сходство – он наверняка уже заметил, что они очень похожи, – сколько стремился подтвердить ее слова.

– Правда? – В его вопросе слышалось любопытство и надежда.

Ройд тоже внимательно смотрел на Дункана.

– Да. И… нет, я тоже ничего не знал.

Отец и сын дружно развернулись к ней, и Изабель очутилась под прицелом двух пар глаз.

Она понятия не имела, что им ответить. Ей снова стало трудно дышать.

– Что ж, я вас оставляю. Вам нужно познакомиться получше, а я… должна прилечь.

С этими словами Изабель удалилась с юта.

Ройд смотрел ей вслед с мрачным видом, затем перевел взгляд на Дункана и обнаружил, что тот смотрит на него, словно хочет прочитать его мысли. Ройд поднял брови, без слов приглашая начать разговор.

Дункан выпрямился, расправил плечи, вздохнул и спросил:

– Значит, ты… вы… женаты? Я имею в виду – на другой.

– Что? – Ройд растерялся. С чего вдруг Дункан задал такой вопрос? Потом до него дошло. – Боже правый, нет, конечно!

Стоило словам слететь с его губ, как его осенило.

Он помолчал, вспоминая. Наконец-то он уяснил себе всю картину произошедшего. Вспомнив, как все было, он негромко произнес – больше для себя самого, чем для Дункана:

– Хотя… если подумать как следует… по-моему, я все-таки женат на твоей маме.

Ну, почти женат…

Наверное, именно поэтому она так и не рассказала ему о Дункане.


Остаток дня Ройд отвечал на многочисленные вопросы сына. Почти все они касались кораблей и мореплавания, но время от времени мальчик спрашивал его и о Фробишерах. Он тоже осторожно расспрашивал его, когда удавалось вставить слово. Ройд узнал, что Дункан жил в поместье Кармоди и учился с остальными детьми большой семьи; с ними занимались гувернантка и наставник, но на следующий год ему предстояло отправиться в среднюю школу.

Ройд и его братья посещали Абердинскую среднюю школу. Он напомнил себе: надо сказать Изабель, чтобы Дункана отдали туда же. Не нужно отсылать мальчика далеко – такое решение явно придется Дункану по вкусу. Как только он услышал от Ройда, что ему всегда рады на любом корабле Фробишеров в порту, Дункан твердо вознамерился пользоваться приглашением как можно чаще.

До самой ночи у Ройда и Изабель не было времени поговорить. Ужин им подали в капитанскую каюту. Они вместе сидели за столом – как обычная семья. Кстати, ужин прошел без единой неловкости; Дункан руководил застольной беседой, а родители только подавали реплики. Позже Изабель уложила Дункана спать; ему досталась каюта слева. Ройд следил за ними, подмечая, что мать и сын очень привязаны друг к другу. Когда Изабель повернулась, чтобы погасить лампу, он проговорил вполголоса:

– Жду тебя на палубе.

Изабель кивнула.

Ройд поднялся на ют, чтобы сверить курс со штурманом, Уильямом Келли, затем подошел к борту, посмотрел в ночное небо и стал ждать. После открытия прошло довольно много времени; новая жизнь все больше обретала форму и овладевала им, и прежняя ярость утихла, сменившись сильной потребностью изучить, узнать, оценить заново, а затем изменить и преобразовать действительность – если еще не поздно.

И если она позволит.

Через несколько минут на палубу поднялась Изабель, запахнула на груди шаль и направилась на нос корабля.

Когда он подошел к ней, она смотрела вперед, во мрак.

Корабль будто летел по волнам; все члены экипажа знали маршрут как свои пять пальцев, и все стремились как можно скорее попасть в Лондон. Хотя небо заволокли облака, которые время от времени закрывали луну, звезды светили ярко, и гребешки волн фосфоресцировали. Казалось, будто в ночном море сверкают алмазы.

Ройд остановился за спиной у Изабель и, положив ладонь на борт, приноровился к качке. Вахтенные находились далеко и ничего не могли услышать; кроме того, ветер относил слова в сторону. Изабель нарочно встала так, чтобы он не видел ее лица. Наверное, благодаря ее уловке им проще будет разговаривать. И проще о чем-то договориться.

Она молчала, но он ничего другого и не ожидал, понимая, что сам должен проявить инициативу. Он начал с вопроса, который для него был самым важным:

– Почему?

Он скорее почувствовал, чем услышал ее вздох, но Изабель по-прежнему стояла, высоко подняв голову, и, когда заговорила, голос ее был звучным:

– Тебя не было рядом. Ты уехал и не возвращался.

– Но ведь потом я вернулся. Почему ты ничего мне не сказала?

– Потому что, скажи я о нем, ты забрал бы его у меня. Не забывай, что Дункан родился после того, как мы разорвали помолвку. Значит, все права на него отошли бы тебе, его отцу. У меня не было бы права голоса во всем, что касается его воспитания и его жизни… Я не имела бы права даже оставить его у себя!

Он нахмурился. С какой стати он должен был забрать?.. Мысли в голове кружились, как разноцветные кусочки стекла в калейдоскопе; всякий раз, как они останавливались, получался другой узор. Он никак не мог взять в толк, о чем она говорит.

Единственная причина, по которой она скрыла от него существование Дункана, заключалась в том, что она почему-то вбила себе в голову, будто не хочет выходить за него замуж.

И все же что-то не складывалось; кусочки в калейдоскопе не образовали цельную картинку. Прошло много лет, но Изабель ни разу не поощрила другого поклонника.