– А что вы, интересно, подумали? Что я граблю банки, похищаю драгоценности из ювелирных лавок? Или что я бандит с большой дороги? Нет, еще хуже, анархист!

– Нет, конечно, нет! – поспешила разуверить его Тильда. – И все же меня не оставляет ощущение, что у вас какие-то особые причины избегать полиции. Или я ошибаюсь?

– Отчасти это так. Но уверяю вас, на данный момент самое страшное из совершенных мной преступлений – это самовольная отлучка.

– Вы солдат?

Рудольф в знак согласия кивнул.

– Неужели вы дезертировали из армии?

– О боги! Нет и еще раз нет! Я – то, что в школе называют прогульщиком. Отлыниваю от своих прямых обязанностей, вот и все. А эти докучные обязанности иногда взваливают тебе на плечи вместе с правами и даже привилегиями. Довольно скучное дело, вот я время от времени и прогуливаю.

Почти как она сама, подумала Тильда. И все же хорошо, что он – всего только прогульщик, а не какой-нибудь уголовный преступник. Минувшей ночью она долго ломала себе голову над тем, кто он и откуда. Страх, что она, спасаясь от преследования разъяренных студентов, оказалась в одной компании с уголовником, не давал ей уснуть. Она отлично понимала, что если всплывут все подробности их побега и полиция все разнюхает, будет не просто скандал, а скандал грандиозный, все последствия которого она не решалась себе даже представить.

Если судить по его внешности, размышляла она, никогда не скажешь, что Рудольф – преступник. С другой стороны, внешность часто бывает обманчивой. К тому же опытный проходимец всегда старается выдать себя за приличного человека. Разве что уж самые отпетые негодяи и разбойники иногда напускают на себя более свирепый вид, чем это есть на самом деле, запугивая таким образом свои жертвы.

Правда, самовольная отлучка с места службы в армии тоже считается тяжким проступком, но в любом случае такими делами занимается не полиция, а непосредственное армейское начальство. Скорее всего, у них есть особая договоренность с полицией по задержанию тех солдат, которые решились на нарушение казарменной дисциплины.

Она оторвалась от собственных мыслей и увидела, что Рудольф очень внимательно за ней наблюдает.

– Итак, вы счастливы, что связались не с откровенным бандитом, не так ли? – поинтересовался он саркастически.

– Ах, что вы! – с горячностью возразила ему Тильда. – Мне и в голову не могло такое прийти!

– А зря! В заварушке, в которую нас угораздило вляпаться, на самом деле рядом с вами мог оказаться кто угодно: убийца, грабитель, жулик… Впрочем, ни у кого из нас тогда не было времени, чтобы найти себе подходящего соратника по отступлению. Надо было скорее уносить ноги, все равно с кем. А дорого бы я дал, чтобы взглянуть на физиономии полицейских, когда они увидели, что фургон исчезает прямо у них на глазах! – с веселым смехом добавил Рудольф. – Это им хороший урок на будущее! Впредь будут бдительнее охранять свое имущество.

– Зато они отомстили вам и ранили в ногу.

– Тут я уж сам кругом виноват! Если бы я вовремя вспомнил то, что всегда отлично знал, а именно: что в подобных случаях полиция блокирует все подъезды к городу, мы могли бы бросить фургон раньше или свернули бы на какую-нибудь проселочную дорогу или даже просто в поле. Тогда бы они нас уж точно не нашли!

– Все равно нам повезло. Очень повезло!

– Это верно! Очень повезло, – согласился с Тильдой Рудольф, не отводя от нее восхищенного взгляда.

Обед удался на славу, и Рудольф не переставал осыпать Тильду похвалами, превознося до небес ее кулинарные таланты.

– Надо же, как повезло вашему будущему мужу! – сокрушенно вздыхал он. – Из головы не идет, что такую вкуснотищу ему предстоит есть всякий день до самой смерти!

Вспомнив, какой тяжелой и невкусной была еда, которой потчевали ее царственные родственники во время путешествия по Европе, Тильда подумала, что, быть может, в Обернии ей удастся привить свои вкусы на дворцовой кухне.

Насколько ей было известно, дворцовым протоколом подобное посягательство на кухонные дела не воспрещается. Да и потом, князь Максимилиан моложе ее королевских дядюшек и тетушек, и потому он едва ли большой любитель жирного и пресного.

– О чем вы задумались? – снова вернул ее в день сегодняшний Рудольф. – У вас такой озабоченный вид!

– Я думала о своем будущем.

– Оно вас так тревожит?

– Да, естественно, меня многое волнует. Интересно, что бы вы сами чувствовали, если бы вам приказали жениться на девушке, которую вы в глаза не видели?

Рудольф ничего не ответил, а немного помолчав, лишь задал встречный вопрос:

– Насколько я понимаю, ваших родителей прельстило состояние вашего будущего мужа? Или все дело в его высоком общественном положении?

Беседа снова повернула в опасное русло. Тильда неопределенно пожала плечами и стала молча собирать посуду. Отнесла ее на кухню и занялась уборкой, в глубине души надеясь, что Рудольф воспользуется паузой для послеобеденного сна.

Но когда, покончив с хозяйственными хлопотами, она снова заглянула в комнату, то увидела, что Рудольф по-прежнему бодрствует и явно жаждет продолжения беседы.

– Тильда! Идите сюда! – позвал он. – Я хочу поговорить с вами.

– О чем?

– Ступайте сюда и присаживайтесь на кровать.

Она послушно примостилась на уголок и посмотрела на Рудольфа. Он взял ее за руку и проникновенно сказал:

– Вы такое хрупкое, такое нежное создание! Мне невыносима мысль, что вы можете быть несчастны.

Тильда изумленно молчала. С ней еще никто и никогда не разговаривал столь доверительно. И одновременно никогда еще она не испытывала такого трепета, слушая обращенные к ней участливые слова. Рудольф еще крепче сжал ее руку.

– Но дело даже не в том, насколько вы счастливы или несчастливы сейчас. Гораздо больше меня волнует то, что случилось с нами. Подумайте сами! Как отреагирует ваша родня, узнав, что вы несколько дней провели в обществе незнакомого молодого мужчины? Наверняка их реакция будет крайне резкой, и они сочтут ваш проступок непозволительным со всех точек зрения.

– Но, может, они и не узнают? – робко предположила Тильда.

– Вот-вот! И я о том же! Надо постараться сохранить сей одиозный, с их точки зрения, факт в тайне! – наставительно заметил Рудольф. – Но все равно, после того как мы с вами расстанемся, вам придется дать вразумительные объяснения по поводу того, что вы делали и где были все эти дни.

– Я что-нибудь придумаю! – твердо пообещала Тильда.

Думать же об этом сейчас, когда Рудольф так близко и так нежно сжимает ее руку, она не могла.

– Может, вы и правы! Поразмыслим надо всем этим позже, когда придет время, – согласился с девушкой Рудольф. – А пока… пока продолжим играть в мужа и жену. Признаюсь честно, я считаю себя счастливчиком: найти в той кромешной тьме, которая царила в момент нашего бегства, столь соблазнительную жену – это и в самом деле большая удача!

– Вы тоже очень хороши собой. По правде говоря, вы – самый красивый мужчина на свете!

– Благодарю! И все же осмелюсь дать вам один небольшой совет. Впредь не будьте столь щедры на комплименты, особенно мужчинам.

– Вы считаете, я поступила неправильно, сказав вам то, что думаю?

– Не то что бы неправильно, но… Уверен, что в разговоре со своим соотечественником вы бы никогда не позволили себе ничего подобного. Ведь так?

– Пожалуй! – усмехнулась Тильда. – Но, с другой стороны, я еще ни разу в жизни не встречала такого красивого англичанина, как вы.

Рудольф нежно сжал ее руку.

– Вы неподражаемы! Не сомневаюсь, вы уже слышали сотни раз о том, как вы восхитительны!

– О нет! Еще никто и никогда не говорил мне подобных слов. Мне вообще редко говорят то, что мне бы хотелось услышать.

– Вас никто еще не называл восхитительнейшим созданием на свете? Уму непостижимо! Но это же истинная правда! Поверьте мне на слово! Я и представить себе не мог, что среди англичанок встречаются столь прелестные девушки, хрупкие, миниатюрные, воздушные. Вы напоминаете мне фею из сказки. Такую крошечную фею, которая обитает среди цветов.

– Ах, какие приятные вещи вы говорите, Рудольф! Воистину их можно слушать и слушать часами, так они ласкают слух! А других женщин вы тоже осыпаете такими же изысканными комплиментами? Например, что вы говорите Митси?

– Ваши вопросы, Тильда, иногда просто ставят меня в тупик! Честное слово, понять не могу, в какой семье вы воспитывались!

– Могу сообщить вам следующее. Воспитание, полученное мною в родительском доме, было настолько строгим, что именно сейчас, впервые в жизни, я почувствовала, что могу наконец говорить все, что считаю нужным. – Тильда вздохнула и закончила: – Боже, как это ужасно и как невыразимо скучно постоянно думать о том, что говоришь! Все время контролировать каждое слово!

– Да, это и в самом деле страшно утомляет! – согласился Рудольф. – Однако в вашем возрасте жизнь еще не может наскучить вам. – Он немного помолчал. – Представляю себе, чем бы вы сейчас занимались, если бы были в Англии. Совершали бы верховые прогулки по парку в сопровождении кавалькады кавалеров. Или посещали бы дворцовые балы и танцевали там с напомаженными денди во фраках и белых перчатках.

Тильда невольно рассмеялась.

– А вы неплохо осведомлены об особенностях английской жизни.

– Мне пришлось однажды бывать у вас, и именно в разгар так называемого «лондонского сезона». И я своими глазами наблюдал десятки дебютанток, таких же робких, как и вы, но, пожалуй, не таких прелестных. Видел, как их в сопровождении свирепого вида матрон возят из одного дома в другой, выставляя, так сказать, на рынок невест.

– Рынок невест? – удивилась Тильда.

– Именно! Ведь всякая девушка, родившаяся в приличной семье, мечтает выйти замуж за человека с более высоким положением в обществе, чем у нее самой. Иными словами, цель одна – найти богатого жениха, и желательно с громким титулом.

В голосе Рудольфа было столько сарказма, что Тильда невольно поежилась. А ведь он прав, подумала она, хотя в ее случае это было далеко не так.

Действительно, лондонский сезон – это бесконечные балы, вечер за вечером, на протяжении нескольких зимних месяцев, и на всех желательно отметиться, чтобы молоденькую дебютантку заметили, запомнили, воздали ей должное, а еще лучше, наградили в конце зимы завидным мужем, у которого есть и деньги, и титул.

– Вот и вы, – продолжал Рудольф размышлять вслух. – Вы тоже вскоре станете женой знатного и богатого баварца и постараетесь поскорее выбросить из памяти наше с вами приключение. Одна, с незнакомым мужчиной, в какой-то жалкой хижине, затерянной в горах.

– Ни за что! – еле слышно прошептала Тильда. – Я никогда не забуду того, что случилось со мной в эти два дня.

– Это правда? Вы уверены?

– Да! – сказала Тильда, старательно отводя глаза в сторону. Странно, но она чувствовала, что не может сейчас посмотреть Рудольфу прямо в глаза.

Вся вторая половина дня прошла в разговорах. Выяснилось, что оба любят музыку и неплохо в ней разбираются. Рудольф рассказал, каким феноменальным успехом пользуется в Баварии Рихард Вагнер. Оба они много читали, и им было что обсудить из своих любимых авторов. Они даже успели подебатировать на тему знаменитой теории эволюции, предложенной Дарвином. Но, несмотря на то что у них оказалось так много общего, Тильда все время ловила себя на мысли, что их беседа смахивает на своеобразную дуэль, когда два изощренных фехтовальщика своевременно уклоняются от точечных уколов, предпочитая уходить в сторону. Судя по всему, у Рудольфа тоже была своя тайна, которой он, как и она сама, не намеревался делиться с посторонним человеком. Да и она все время была начеку: не дай бог сболтнуть что-то лишнее! Можно не сомневаться: при его остром уме и наблюдательности малейшая оплошность с ее стороны не осталась бы незамеченной.

И тем не менее еще никогда Тильда не проводила время более приятно. Удивительно! Ведь до этого ей еще не приходилось оставаться наедине с посторонним мужчиной. Не говоря уже о том, что этот мужчина был молод и ужасно хорош собой!

В родительском доме если Тильде и позволялось вступать в разговоры с представителями противоположного пола, то исключительно в присутствии матери или другой почтенной дамы, выполнявшей при ней роль компаньонки, когда принцесса Присцилла по каким-то причинам отсутствовала. Но еще ни разу в жизни ей не приходилось говорить с мужчиной так, как она беседовала теперь с Рудольфом. Разве могло ей прийти в голову, что мужчина может быть таким красавцем? И какой он мужественный! В нем нет ни капли изнеженности, он не кажется пресыщенным сибаритом или легковесным бездельником. В Рудольфе чувствовалась сила, решительность, способность к действию – все то, что так пленяет в настоящем мужчине. Каким-то шестым чувством Тильда догадалась, что у ее собеседника богатый опыт по части общения с женщинами. Причем с самыми разными женщинами.

Вернувшись домой в шестом часу вечера, Фрау Штрудель застала их все за теми же разговорами.