Дан понял, что девчонка права. О футболке он даже и не вспомнил, щеголял в одних шортах. Под ними даже трусов не было. Так, принял душ и по привычке влез в первое, что попалось под руку.

— Но я не 'против', - улыбалась Машка, — ниже пояса у тебя тоже татушки есть?

Дан знал, куда смотрит девчонка. На морду дракона, сидящего не его плече. Изображение начиналось почти от самой кисти правой руки, оплетало предплечье и плечо, морда зверя была изображена на правой груди, а раскинувшиеся в полете крылья — на спине, хвост оплетал талию и уходил к левому бедру. К слову, татуировок у Дана было много. И началось все в армии, с первого рисунка с указанием вида войск и части, где служил. Одно время Даня сам занимался татуировками, даже подумывал открыть тату-салон. А потом передумал.

— Неа, — выдохнул парень и помог Машке снять шубку.

— Третьего утром мне нужно быть дома, — сообщила девушка, — Как поживает моя Чуня?

Чуня поживала отлично. Исправно гадила в домашний тапок Богдана и спала в постели в его ногах. Но Дан ничего этого не сказал, он все еще планировал уединиться в ванной. И активно уговаривал себя не смотреть на грудь девчонки, на ее точеную шейку, на покатые плечи и крутой изгиб бедер. В общем, он тщательно старался отводить голодный взгляд от Машки, аргументируя тем, что он взрослый мужик, а она — малолетка. Нет, срок его не пугал. Его пугала сила, с которой ему было плевать на все, если дело касалось его Масеньки — маленько девочки, нежно и горячо любимой им.

Но Машка в очередной раз все решила. Решила сама. Стоило ей снять шубку, она перешла к сапожкам. А потом, спокойно, словно делала это ежедневно, принялась раздеваться перед ним дальше. Медленно сняла брючки и блузку. Осталась перед ним в чулках, красном белье и в смешной шапке.

— Масенька, что за нахер? — нахмурился Дан, пробегаясь взглядом по всем изгибам и впадинкам.

— Даня, иди сюда, солнце мое, — призывно улыбнулась девушка, стараясь ничем не выдать своей растерянности, — Не заставляй меня умолять! — пригрозила девушка, и уже ласково, — Эти дни я просыпалась среди ночи от того, что ты мне снился. Во сне ты творил со мной невообразимые вещи, и мне приходилось чесать в душ. Я израсходовала месячный запас шампуня за три дня. Имей совесть, любимый!

— Масенька, — упрямо сжал челюсть Дан, — Месяц потерпеть. А потом я весь твой.

— Хрен там, — уже злилась Машка, грозно наступая на парня, — Я хочу сейчас. Сегодня. В Новый Год. Раздевайся!

Даня вздохнул, выдохнул. Потер лицо руками. Но решение не изменил.

— Нет, Маш, — твердо возразил он.

Машка опустила руки вдоль тела, всхлипнула.

— Конечно, я тебя не возбуждаю, — разрыдалась она, — Видела я твоих баб. Шикарные и грудастые. Куда нам до них? Конечно, нахрена тебе малолетка неопытная? Все верно.

Богдан плохо переносил ее слезы. Вернее, абсолютно не переносил. Шумно выдохнув, шагнул к девчонке, прижал ее к себе, к своему возбужденному телу.

— Чувствуешь, Маш, как ты 'не возбуждаешь' меня? — жарко прошептал парень на ухо, — Так что, хватит рыдать, одевайся и пойдем готовить праздничный стол.

— Дудки! — изрекла Мария, и, извернувшись в его объятиях, обхватила Дана за талию руками, — Попался!

— Маш, я ведь не денусь никуда, — решил объясниться Богдан, — Я рядом. Не нужно торопиться. Тем более сегодня Новый Год. Так что, вытри слезы, одевайся и пойдем готовить праздничный ужин.

— Ну, Дань, — почти капризно захныкала Машка.

— Мария, — строго произнес парень, отстранил ее от себя, серьезно взглянул в глаза, — Не усугубляй. Я тебе не мальчик-мажор, на поводу не пойду. Или принимай так. Или никак, Маш.

Несколько напряженных секунд Мария смотрела в любимые зеленые глаза. Дан отвечал ей тем же. Хмуро, серьезно и решительно.

Девчонка ведь совсем, подумал Даня, а пытается показать, что уже взрослая женщина. Оделась, разделась. И чулки эти сексуальные. А его ведь и соблазнять толком не нужно. Он и без того ее постоянно хочет, даже если она в другой комнате, или на другом конце города.

— Прости меня, Данька, — шмыгнула носом Машка, — Просто мне кажется, что ты смотаешься от меня. Не захочешь напрягаться, возиться со мной.

— Дурочка ты, Машка, — вздохнул Богдан и отправил девчонку умыться в ванную, а сам принес из спальни свою футболку для нее, и сам оделся.

========

После того, как Машка привела себя в порядок, она пришла на кухню. Дан уже замариновал мясо для запекания в духовке, сварил овощи для традиционных новогодних салатов, и собирался разделать рыбу.

— Прям не мужчина, а мечта, — прокомментировала девушка, глядя, как ловко он управляется с ножом.

Машка, устроившись на диванчике, наблюдала, как двигается Дан по кухне.

— Я помню, когда ты к нам пришел в первый раз, — вдруг заговорила Мария, она устроила голову на сложенных на столе руках и улыбалась, — Ты мне подмигнул. Все охранники избегали меня, боялись папку, а ты подмигнул. Я наверное уже тогда в тебя влюбилась.

— Ну конечно, — хмыкнул Дан, — Меня любила, а с мажорами своими зажималась на моих глазах в клубах.

— Поэтому и зажималась, — призналась Машка, — Я же не дура. Думаешь, я не проработала вариант со сверстником, как ты там сказал, из моего круга? Меня они все бесят. Хлюпики. Нытики. Папинькины сынки. Фу.

— Маша… — немного с угрозой произнес Дан, — не заставляй меня срываться в новогоднюю ночь и выслеживать этих самых мажоров.

— Да я даже без языка целовалась, — оправдалась Машка.

— Мария! — уже строже и почти теряя терпение.

— Ты вообще не мальчик мне достался, — проворчала Маша, испытывая радость от его ревности.

— Закрыли тему, — выдохнул Дан.

Салаты были готовы. Мясо весело выпекалось в духовке. Стол почти накрыт. И Дан предложил перебазироваться в гостиную, ближе к елке.

Машка согласилась, но сначала решила уединиться и переодеться в более праздничный наряд. Дан тоже сменил домашние шорты на брюки и рубашку. И оставил Марию в спальне.

А Машка извлекла из саквояжа вечернее платье. Сильно откровенное и сильно вечернее. Полупрозрачные кружева, через которые виднелось кружевное белье и чулки. Только теперь все синее. Единственное, что отличало платье от ночнушки — широкая полоса плотной ткани на бедрах. Но зато разрез сбоку до самого бедра. И декольте, через которое виднелся лифчик. Зато спина была закрыта, но положение это не спасало. Машка также привезла и туфли. Невысокие и удобные лодочки.

Итак, девушка высушила волосы феном, позволив им спускаться каскадом по плечам. Нанесла легкий макияж. И выплыла из спальни, держа в руках продолговатый бархатный футляр. Дан стоял к ней спиной и инспектировал бар.

— Ты чего пить будешь? — крикнул Дан, не слыша ее тихих шагов.

— Виски? — рассмеялась Машка.

— Угу, мечтать не вредно, — хмыкнул Дан, вынимая сок и шампанское, — Нос не до…

Парень обернулся. И замер.

— Маш, это точно платье? — поинтересовался Богдан, изучая все изгибы любимого тела.

— Так написано на этикетке, — улыбалась Маша и протянула парню футляр, — Вот.

Дан улыбнулся, кивнул под елку, где красовался подарок для девушки и осторожно взял футляр из рук Машки. Открыв его, Дан бросил веселый взгляд на любимую.

— И конечно же, снимать его нельзя? — больше утверждения в голосе, нежели вопроса.

— Не при каких обстоятельствах, — подтвердила девушка, и открыла свой подарок, — Красота! — улыбнулась Машка, и тут же надела серьги, два сердечка уютно и правильно уместились в ее ушах.

А Дан вынул браслет и повертел его в руках. Прочитав гравировку, парень рассмеялся.

Машка вопросительно и серьезно изогнула бровь.

— Есть возражения? — холодно поинтересовалась Мария.

— Ну, что ты, Масенька, — ласково проговорил Даня, — Поможешь?

Машка с готовностью застегнула застежку браслета на левой руке. И пробежалась кончиками пальцев по пластинке с гравировкой. На лицевой стороне стояло два слова: 'Сопротивление бесполезно', а внутри 'Завоевано. Руками не трогать!'.

И как только браслет оказался на запястье Дана, парень обхватил руками лицо любимой. Склонился. Прижался своим лбом к ее. Втянул воздух носом.

— Я люблю тебя, Машка, — проникновенно прошептал Богдан, — С Новым Годом!

— С Новым счастьем, любимый, — так же тихо прошептала Мария, накрывая его ладони своими, — И я люблю тебя.

Где-то за окном на улице веселился народ, пуская фейерверки и шумно поздравляя друг друга с наступающим. А Дан, обняв девчонку со спины, устроил подбородок на ее макушке.

— А ты веришь в чудеса? — прошептала Машка, поглаживая кисти рук парня, обнимавшие ее живот.

— Ты ведь со мной, здесь, у меня дома, — хмыкнул Даня, — Чем не чудо?

— Вот и я верю, — призналась Мария и повернулась в его руках, провела ладошкой по его щеке, несмело улыбнулась, — Ты мое чудо, Дань.

Богдан понял, что противиться больше нет смысла. Он настолько хотел эту девчонку, насколько можно было хотеть воздух. Не мог он без нее дышать, думать, жить. Все вокруг казалось мелким и пустым без нее. Только она имела для него значение. Семнадцать? Что ж, не пятнадцать и ладно. Тем более в отношении Машки у него были самые серьезные планы. И расставаться с ней он точно не планировал ближайшие лет сто, или сколько ему отмерит Бог.

— Масенька моя, — прошептал Даня, — Маленькая моя девочка.

В ответ Машка улыбнулась, прижалась к нему сильнее, прячась от всего мира в его надежных руках. Платье улетело на пол, Дан подхватил девушку на руки и понес в спальню. Девчонка самозабвенно целовала Дана, жарко возвращая поцелуи, блуждая по горячему телу ладонями. Тишину комнат разрывали звуки салюта за окном и рваное дыхание. Но ни Машка, ни Дан не обращали внимания на то, что нужно бы уже открывать шампанское и разливать его по бокалам, поздравлять друг друга, и совсем скоро отсчитывать секунды до наступления Нового Года. Все это не имело значения для них двоих. Куда важнее было прижиматься ближе, срывать горячие поцелуи и дарить жаркие ласки. Их движения были лихорадочными, ненасытными, страстными и в то же время нежными.

Бретелька лифчика скользнула с округлого плеча. Кружева были стянуты вниз, освобождая полную грудь. Руки Машки крепче стиснули шею Дана, а тело непроизвольно выгнулось дугой.

— Даня, — выдохнула со стоном Машка.

А парень в ответ только хрипло рассмеялся, не переставая ласкать любимую грудь. У него совсем не получалось сдерживаться. Он заставлял себя не спешить, не давить, не стискивать слишком сильно пальцы, не сжимать руки, но не мог. Ему было мало. Мало касаний, мало поцелуев, мало ее стонов. Он хотел весь раствориться в ней, чувствовать, как она сладко сжимается в его руках, вскрикивает, достигнув своего пика.

Лифчик отлетел в сторону, крошечная тряпочка, которую Машка ласково обозвала 'труселями' улетела куда-то следом. Машка лежала перед ним в одних чулках. И Даня дурел от этого вида. От глаз, подернутых дымкой страсти, от полураскрытых припухших от его поцелуев губ.

Она провела рукой по его щеке. Мелькнула мысль, что нужно было бы гладко побрить морду лица, чтобы не оцарапать ее нежную кожу. Но парень редко пользовался станком, часто машинкой, оставляя щетину.

— Мне нравится твоя борода, — призналась Машка, и Дан в ответ ртом поймал ее пальчики. С наслаждением облизал каждый, задержался на среднем, слегка прикусил, отмечая, как она вздрогнула от мимолетной ласки.

Устроившись между ее разведенных ног, Даня на секунду зажмурился, не переставая посасывать ее нежный пальчик. А потом воплотил одну из своих фантазий. Ухватив ее ладошку, осторожно заставил прикоснуться кончиками пальцев к темному треугольнику волос.

Машка фыркнула и попыталась убрать свою руку от себя. Даня только хрипло рассмеялся.

— Трусишь? — хрипло подвел парень итог.

— Извращуга, — раздалось в ответ обиженное.

— В другой раз, — пообещал Данька и, склонившись над девчонкой ближе, прижался ртом туда, где секунду назад были ее пальцы.

— Твою мать, Даня! — прошипела Машка, извиваясь в его руках.

— Думаю, ты знаешь и этому научное название, солнышко, — посмеивался парень, не останавливая своей ласки.

Неожиданно для себя, Машка матюкалась, как сапожник, пыталась отодвинуться от парня, прекратить откровенную ласку. Но Дан был непреклонен. А когда почувствовал, что до его взрыва осталось всего ничего, дотянулся рукой до тумбочки и вынул пакетик фольги. Но Машка опередила его. Ухватившись цепкими пальчиками за квадратик, настойчиво забрала его.

— Ложись на спину, садюга, — скомандовала девушка, — Буду демонстрировать тебе все свои теоретические знания.