Натализа Кофф - Капучинка

Лика плакала, не замечая льющихся слез. Устроила голову мужа на своих коленях. Спустя долгих пять минут на пороге студии появились врачи 'скорой'.

Врачи осторожно укладывали Игната на носилки. Наспех осматривали, проверяли пульс.

— Все хорошо, девочка, — шептал Тоша, поглаживая Лику по волосам.

— Тош, как ты тут оказался? — рыдала Лика, наблюдая, как врачи осматривают ее мужа.

— Колесо пробил, вернулся, пока менял, услышал, как бьется окно, — говорил Антон, настойчиво уводя Лику за медиками и впихивая ее в машину скорой вслед за носилками. И уже врачам, — В какую повезете?

— В пятую городскую, — ответил водитель. Двери закрылись, оставляя Тошу во дворе.

Парень вернулся в студию, взгляд замер на лавке у входа. Взяв кольцо, спрятал его в карман. Вздохнув, Тоша присел на лавку и принялся ковыряться в телефоне Чертинского, выискивая нужный номер. 'Папа' оказался предпоследним в списке недавних звонков. Вздохнув еще раз, Тоша нажал на зеленую кнопку вызова.

Любовь Прокофьевна была пожилой женщиной, уже несколько лет как пенсионеркой, но по старой дружбе и за выслугу лет ее оставили на прежней должности. Любовь Прокофьевна была сестрой-хозяйкой. Каждый день она торопилась на службу, и проводила свои рабочие часы в городской больнице. Она всегда задерживалась после работы, вот и сегодня. Ее рабочий день подошел к концу, но старушка и не думала собираться домой. Весело болтая с медсестрами из хирургического, Любовь Прокофьевна наметанным глазом задержалась на хрупкой фигурке удивительной девушки.

Девчонка сидела на кушетке в длинном коридоре перед дверьми, ведущими в операционные залы. Девочка выглядела потрепанно. Но несмотря на помятый внешний вид, женщина на минутку засмотрелась на это чудо. Нет, такого в их молодости не было. Нет, чернокожих людей женщина видела, но чтобы такую красотку — в первый раз. Длинные косы были убраны назад и в каждой косичке разноцветные ленточки, а может и нитки, женщина не смогла разобрать. Но смотрелось чуднО. Личико девочки, несмотря на огромные заплаканные глаза, было настолько красивым, что казалось, будто девчонка только-только из телевизора и сразу сюда. А еще девочка сидела, обнимая себя руками за плечи и сутулясь, словно все горести мира упали на эти хрупкие плечи.

Любови Прокофьевне стало жаль девочку.

— Люсь, а это что за пациент? — поинтересовалась женщина у медсестры.

— Да вот доставили минут десять назад парня, — нахмурилась медсестра Люся, — а она с ним. Парню крепко досталось. Там живого места нет. Семеныч сейчас латает. А девчонка вроде как жена. Ждет.

Любовь Прокофьевна благодарно кивнула и, заскочив в свой небольшой кабинетик, вернулась к девчонке.

— Держи, дочка, — ласково произнесла женщина и опустила на плечи девушки свой большой цветастый платок, — Все будет хорошо. Семеныч у нас хирург от Бога.

Девчонка мало реагировала на ее присутствие рядом. Так и сидела, не шевелясь и даже, кажется, не дыша. Но Любовь Прокофьевна особо и не ожидала на ответ. Только втиснула в руки девчонки стакан воды и коротко скомандовала:

— Пей!

Но девчонка так и сидела, только теперь уже сжимала пальцами стакан в руках.

— Это из-за меня с ним так, — тихо надрывно прошептала девушка, — Если бы не я… Это я… Всё я…

— На все воля Божья, — утешительно проговорила Любовь Прокофьевна.

— Вы не понимаете, — девочка наконец посмотрела на женщину, — Я чернокожая.

Девчонка сказала это так, будто теперь все должно быть понятным. Но Любовь Прокофьевна только снисходительно улыбнулась.

— Милая, Бог с тобой, — женщина приобняла девчонку за плечи, растирая продрогшую, несмотря на лето, кожу, — Вот у меня когда-то был цыган. Чернее ночи. И брови густые и чернючие. Вот он чернокожий. Правда он, гад такой, убёг. А я любила его. Сильно любила.

— И я люблю, — всхлипнула девушка, и спрятала лицо в ладошки.

— И он тебя любит, — со знанием дела кивнула Любовь Прокофьевна.

— А вы откуда знаете? — шмыгнул носом девушка.

— Так ты вон какая девка видная и красивая, — улыбнулась Любовь Прокофьевна, — попробуй в такую не влюбись.

— Спасибо вам, — прошептала девчонка, — А вы не сможете одним глазком заглянуть туда? Как там он?

Женщина кивнула и, встав с кушетки, пошла на разведку. Спустя пять минут, получив максимально правдивые сведения, Любовь Прокофьевна вернулась в коридор, где оставила девчонку.

Но теперь в коридоре было полно народу. Почему-то все мужчины в парадных костюмах, дорогих пиджаках, женщины в шикарных вечерних платьях. Тут же суетились мелкие карапузы, кто-то бегал, кто-то сидел на руках у взрослых. А та девчонка сидела в обнимку с женщиной, лет сорока, с красиво уложенными длинными волосами. Женщина убаюкивала девчонку, что-то шептала ей, а сама плакала.

Девчонка вдруг заметила Любовь Прокофьевну, встрепенулась, застыла вся, ожидая новостей. Любовь Прокофьевна подошла ближе, ободряюще улыбнулась.

— Говорят, состояние стабильное. И прогнозы хорошие. Он у тебя сильный, девочка. Семеныч говорит, парень в рубашке родился. Но мне кажется, он просто любит тебя сильно. В сознание приходил. И даже кофе просил, как его, капучину что ли.

Девчонка разрыдалась, обнимая сидящую рядом женщину. А мужчины, хранившие почти гробовое молчание, вдруг оживились по команде, судя по всему, самого главного.

— Батя, пап, вы тут, — спокойно и властно проговорил лысый мужчина лет пятидесяти, — Гор, дерни Дана, хватит ему валяться. И где этот, как его? Лика, дочка, как парня звать?

— Антон, — всхлипнула девочка.

— Да, Федь, найди парня, и за мной, — отдавал распоряжения мужчина.

Любовь Прокофьевна даже залюбовалась на такой экземпляр мужественности и силы.

— Бать, докторов бы подогнать, — замер лысый командир рядом с седовласым мужчиной, который обнимал хрупкую женщину сидящую рядом.

— Уже отзвонился, — хмыкнул старичок, — Ты давай, по горячим следам.

— Поохотимся, — тихо выплюнул лысый и, широко шагая, покинул больничный коридор.

Любовь Прокофьевна проводила взглядом удаляющиеся широкие спины. В потом в изумлении смотрела, как главврач городской больницы торопливо, перескакивая ступеньки, бежит к сидящим около девчонки в коридоре людям.

— Яков Алексеевич, добрый вечер, — начал заискивающе говорить главврач.

— Ни хрена доброго не вижу, — заметил этот самый Яков Алексеевич, — Утомляешь. По существу.

— Пока оперируют, много переломов, и приличное сотрясение, — приступил к отчету начальник Любови Прокофьевны, — разрыва внутренних органов нет. Кажется, сильный ушиб почки.

— Кажется или как? — перебил Яков Алексеевич.

— Отбита, — поправил сам себя доктор, — И ребра сломаны. Два ребра. И трещины есть. Трещин много.

— Позвоночник что? Ходить сможет? — не терпящим возражения тоном произнес мужчина.

— Пока не понятно, но повреждений позвоночника нет, — ответил главврач, — Нужно ждать, что хирурги скажут.

— Сейчас приедут специалисты, помогут, — невозмутимо произнес Яков Алексеевич, — Держите меня в курсе.

Мужчина мотнул головой врачу, мол, свободен. На удивление Любови Прокофьевны ее начальство беспрекословно подчинилось и торопливо умчалось из вида.

Ай-да мужчина, с ноткой зависти мысленно поцокала языком медсестра. Ей бы хоть кусочек от такого.

Белый глянцевый потолок резал глаза. Игнат смотрел на это размытое пятно, смутно понимая, где он и что с ним. А потом в одно мгновение все вспомнил. Попытался подскочить на ноги, не смог. Его хватило только на то, чтобы повернуть голову на какой-то сантиметр в сторону.

— Жена… где моя жена? — кажется, прокричал он, но на деле вышел хриплый едва различимый шепот.

— Пацан, не дергайся, — разобрал Игнат знакомый голос Андрея Андреевича, — Жива, здорова, ни царапины.

— Слово мужика? — хрипло изрек Игнат.

Андрей Андреевич шагнул ближе, склонился над парнем.

— Слушай, Игнаш, — спокойно проговорил врач, — Лежи смирно. Наслаждайся внеплановым отпуском. А мы пока соберем тебе кости в кучку.

Игнат послушно отключился. Но где-то на задворках сознания маячила хорошая новость. Ни царапины. Здорова. Жива.

======

Стены нежно-персикового цвета и глянцевый потолок в тон стенам оказались первым, что увидел Игнаша, открыв глаза. Вопреки ожиданиям, боли не было. Но все тело было ватным, чужим. Только в голове набатом бился пульс и давило виски.

Взгляд лихорадочно прыгал по палате, пока не замер на хрупкой фигурке, укрытой цветастым платком и на косичках, собранных в тугой пучок.

Игнаша понял, что улыбается. Не обманул Андреевич, и вправду с Капучинкой все хорошо.

Вместе с осознанием ситуации пришла и боль. Сначала будто отголосками, накатывала волнами, и с каждой минутой боль становилась сильнее. Но Игнаша терпел. Ерунда, мелочи все, главное, с женой все хорошо.

Жена…. Четыре буквы, но таких важных и значимых для него, что слов Игнат подыскать не мог. Жена — значит вся его, принадлежит ему по праву. Только ему. И ни с кем делиться он не станет. Сдохнет, а не отдаст.

Вот только отомстит. И мстить он собирается качественно. Нет, даже не скинам. Этим само собой. Яну. Вот ему да, ему с особым наслаждением Игнат собирался мстить. Мстить за то, что поднял руку на самое дорогое, что есть у Чертинского. На Капучинку. Игнаша четко помнил два удара по лицу. Помнил свое бессилие и отчаяние, когда видел, как его девочка падает после удара. И он гордился ею безумно, когда видел, как она поднимается.

— Игнаш? — раздался едва различимый шепот.

Игнат видел в приглушенном освещении ее глаза. Карие, заплаканные, но до умопомрачения красивые.

— Ну что же ты плачешь? — шепнул Игнаша, — Жив я. И почти здоров.

Лика встала со своей кушетки и присела ближе. Игнат почувствовал ее ладошку на своем лице. На минутку прикрыл глаза, кайфуя от этой ласки.

— Что говорят? — тихо спросил парень, открывая глаза и глядя на Капучинку.

Стерев слезы рукавом, Лика шмыгнула носом.

— У тебя переломано все, что только можно, — говорила девушка, — кроме ног. И левая рука боле менее не пострадала. Сотрясение. Ушиб почки. Ребра сломаны и трещины. И ключица.

— Звучит неплохо, — попытался пошутить Игнат, — Сотряс — да у меня трясти там нечего. Вакуум. Почка — их две. А ребер вообще выше крыши. И ключица тоже есть.

— Не смешно, — грустно улыбнулась Лика.

— Зато какой у нас незабываемый медовый месяц, мммм! — прошептал Игнат, — Наклонись-ка ко мне, женушка. Скучал по тебе жутко.

Лика послушно наклонилась к Игнату, осторожно поцеловала и отстранилась.

— Нет, не прочухал, — поджал губы Игнат, — Давай, повторяй.

Лика погладила парня по волосам, по щеке, по сбитой губе.

— Я тебя люблю, — прошептала девушка, прикусывая губу почти до крви.

— Всё, всё, не плачь, — выдохнул Игнат и подняв руку, прижал девчонку к себе, сдавленно охнув.

— Игнаш! — Лика попыталась отстраниться.

— Не шевелись, — попросил Игнат, — Просто побудь так немного со мной. Не могу, когда ты далеко.

Лика не возражала, она старалась сильно не опираться на мужа. Но и отстраниться не могла. Физически не хватало сил, как и эмоционально.

— Машка беременна, — вдруг произнесла Лика, — шесть недель уже.

— О как, — хмыкнул Игнат, — Батя в курсе? Прикинь, он дедом станет. Рвет небось и мечет.

— Неа, — улыбнулась Лика, — Рад он. А вот мама….

— Не хочет становиться бабушкой? — предположил Игнаша.

— Хочет и радуется за Машку с Даном, — рассказывала Лика, — Но бесится. На нас грозилась обидеться, и на Машку тоже. Вроде как все важные события и без нее.

— У нее таких важных событий вагон, — хмыкнул Игнаша, а потом вздохнул, — Мне бы отцу позвонить.

Лика вынула новенький телефон, куда успела вбить самые необходимые контакты и вставить прежнюю сим-карту. И выбрала нужный номер.

— Капучинка, а может принесешь мне чаю? Или сока, — попросил Игнат.

— Я никуда не уйду, — поджала губы Лика, — Можно подумать, я не знаю, о чем ты хочешь говорить с крестным.

Игнат смотрел на Лику. Ведь упрямая же. Сказала не уйдет, значит и не прогонишь. Да и сил у парня не было.

Нажав на кнопку вызова абонента, Лика аккуратно положила телефон около подушки Игната и включила динамик. Спустя буквально два гудка, ответил уверенный голос отца.

— Лика, дочка, что случилось? — спокойно спросил Черт.

— Все в порядке, — Лика улыбнулась, а потом, передумав, решила оставить мужчин решать дела, — Я пойду охрану проверю. Посмотрю, спят — не спят. У вас ровно десять минут, — уже почти пригрозила девушка.