Алексей Калинин - Кардиограмма любви

— Уби-и-или!

Такого богатырского рева никто не ожидал от «божьего одуванчика». Кажется, что Леонид Михайлович должен очнуться от этого крика, но ножка от стула не зря полировалась долгими вечерами, когда сканворды разгаданы, а поговорить было не с кем. Максим заглядывает внутрь и присвистывает.

— Ого, это что такое? Слышь, вертухай, ты совсем берега попутал.

— Максим, охранник не виноват. Наоборот, он спас меня, — говорит Татьяна. — В палате лежит Сергей. Помоги ему, он всё объяснит.

Максим бросает на неё мимолетный взгляд и проходит мимо лежащего тела.

— Вот это да, Светулик. Вот это да. Чой-то этому быку от тебя нужно было? — охранник пытается закурить, но китайская зажигалка плохо слушается.

— Убить он меня хотел. Кстати, где его пистолет? — вскидывается Татьяна.

— У него ещё и наган был? Ох ни хрена себе. Надо найти, пока не притырили, — охранник выбрасывает неприкуренную сигарету и спешит обратно.

Пистолет с глушителем находится как раз под визжащей бабушкой. Увидев оружие, женщина в синей кофточке обмякает. На её счастье Михаил Евгеньевич оказывается рядом и аккуратно укладывает тело на банкетку.

Светлана устало присаживается на ступеньку. Рядом с ней плюхается Андрюша. Его лицо светится от радости.

— Ох и здорово же мы его. Давай ещё разок, а?

— Как-нибудь потом. Сейчас почему-то не хочется, — выдыхает Татьяна. — Я поняла, что ответственна не только за себя, но и за других. За Сережку, за Светку, даже за тебя.

— Ну вот, какая-то ты скучная стала, — насупливается дух-хранитель.

— А ты наоборот, стал бесшабашным и хулиганистым. Раньше ты посоветовал бы отдать папку и ни во что не вмешиваться. Неужели это общение со мной так на тебя повлияло?

— Возможно. Но мне это состояние нравится, — поводит плечами Андрюша.

— Татьяна! — доносится далекий голос Светланы. — Татьяна, с вами всё в порядке?

— Да, всё хорошо. Всё закончилось.

— Пришел Максим, водитель Сергея, и забрал его. Я осталась одна… Мне страшно! Можно, я вернусь в свое тело? — говорит Светлана.

— Милая, чуть позже. Всё закончилось. Всё закончилось хорошо… Дай мне немного времени и можешь считать свою договоренность выполненной. Деньги я переведу на твой счет.

Татьяна смотрит, как подъезжает белая машина с синей полосой. Выходят полицейские в бронежилетах и с укороченными автоматами. Они скрываются за белой дверью, кинув беглый взгляд на женщину, которая сидит на ступеньке.

— Мне уже не нужно никаких денег. Я жалею, что связалась с вами, — похоже, что Светлана плачет.

— Девочка моя, всё завершилось. Не позволяй истерике взять над собой верх. Всё будет хорошо, — говорит Татьяна и видит, как Максим выводит Сергея, придерживая за локоть.

— Танечка, родная, — шепчет Сергей и обнимает Татьяну.

И на этот раз нет никакой вспышки. Их не отбрасывает друг от друга. Они стоят, слившись в одно целое до тех пор, пока тактичный Максим кашлем не вмешивается в их разговор душ. Нужно ехать и давать показания… Сергей всю дорогу не выпускает ладонь Татьяны из своей руки.

Татьяна остается в кабинете одна. Лейтенант, который брал у неё показания, извинился и вышел на несколько минут.

Андрюша сидит на треснутом подоконнике и рисует на пыльном стекле одни ему понятные загогулины. Он смотрит на улицу, где снуют полицейские. Смотрит и взгляд его снова становится печальным.

— О чем задумался, Андрюша? Всё же хорошо закончилось, — окликает его Татьяна.

— Не совсем…

— Что ты имеешь ввиду?

Дух-хранитель слезает с подоконника, проходится по небольшому, три на пять метров, кабинету. Идет по стертому паркету мимо двух столов, мимо стула, на котором сидит Татьяна. Он касается чахлой драцены, и та укоризненно покачивает вытянутыми листьями. Андрюша проводит пальцем по боковине шкафа, из которого выглядывают серые папки с блестящей окантовкой.

— Ты ещё долго будешь держать театральную паузу? — качает головой Татьяна.

— Нет, я почти закончил. Таня, мне тяжело об этом говорить, но мы… мы на время должны уйти.

— То есть как?

— Ты помнишь, о чем молилась тогда, в горящей машине? — Андрюша снова подходит к окну.

Он старательно отводит глаза от ищущего взгляда Татьяны. Напрасно. Татьяна встает со стула, подходит к Андрюше и берет его за плечи.

— Что ты хочешь сказать?

— Вижу, что не помнишь. Извини, что заставляю это пережить снова, но это необходимо.

Андрюша касается виска Татьяны…

Как же жарко… Раскаленный металл капает на кожу… Она в клетке и эта клетка сжимается… Эта клетка горит… Тело — один сплошной комок боли… За всполохами огня видны люди…

— Боже… об одном прошу… дай снова увидеть Сережу… Милостивый Боже… не оставь…

Татьяна отшатывается от Андрюши. Отшатывается резко, так, что капли внезапно выступившего пота повисают на ресницах. Сердце бухает в груди так, как может стучать загулявший отец семейства, которого не пускают домой. Перед глазами всё ещё полыхают языки пламени…

— И… И что? — срывающимся голосом говорит Татьяна.

— А то, что наше время подходит к концу. Ты смогла увидеть Сергея, и твоя мольба была бы исполнена. Я упросил Всевышнего дать нам больше времени, но увы, оно заканчивается.

— И я…

— Ты уйдешь на время. Уйдешь на девять месяцев, а после снова вернешься. Вернешься к Сергею.

— Я снова провалюсь в кому?

— Нет, всё немного сложнее, — дух-хранитель запинается.

— Что же сложного?

— Ты как-то спросила — что я знаю о любви… — задумчиво произносит Андрюша. — Поверь мне — о любви я знаю очень много. Мы с духом-хранительницей Сергея идем рука об руку уже три тысячи лет. И ваши души идут рядом с нами. Вы умираете, возрождаетесь, встречаетесь и снова влюбляетесь друг в друга. Не думай, что это мы стараемся ради себя. Нет. Вы идеальная пара и это происходит из века в век.

— Ты сейчас… Этого не может быть. Это бред!

— А то, что ты со мной беседуешь — это не бред? Не волнуйся. Девять месяцев пролетит незаметно. Правда, после рождения ты ничего не будешь помнить, но так лучше для тебя самой. Груз прошлых прожитых жизней тянет назад, а человечество живет только благодаря развитию. Вы снова встретитесь с Сергеем. И проживете новую, очень долгую жизнь.

— Но как же так… — на глаза Татьяны наворачиваются слезы. — После всего… происшедшего я должна уйти?

— Да, люди всегда уходят, чтобы вернуться в будущем, обновленными. Люди не всегда находят свои пары, а вот вы… Вы всегда идете вместе. Как и мы…

— Скажи, а почему я сейчас могу касаться Сережи?

— Сейчас он уже воспринимает тебя не как ту Татьяну, которую любил. Сейчас он уже видит в тебе ещё и Светлану. И это ограничивает его эмоции. Поэтому вы можете не только обниматься…

— Сколько у меня есть времени?

— До полуночи.

— Как в сказке про Золушку, — грустно усмехается Татьяна.

— Вам больше подходит другая сказка, — в тон отвечает Андрюша. — Используй это время по максимуму. Со Светланой я договорюсь. А сейчас… Сейчас прощай. Я не хочу надоедать в последние часы. Мы ещё увидимся, и знай — я всегда буду рядом.

— Подожди, не уходи! А как же мне быть? — Татьяна кидается к духу-хранителю, но руки проходят сквозь его тело.

— Слушай свое сердце, оно подскажет! — улыбается Андрюша.

— Спасибо тебе за всё. У меня самый лучший ангел-хранитель! — утирает слезинку Татьяна.

Белокурый мужчина поднимает вверх большой палец, подмигивает девушке и отступает ещё на шаг. Андрюша тает, словно его стирают архивной кистью фотошопа. Он исчезает и оставляет Татьяну наедине со своими мыслями. Девушка садится на стул, из сумочки достает салфетку и аккуратно стирает слезы. Сережка не должен увидеть её такой…

Они всё равно встретятся через какое-то время. Встретятся и будут вместе… Но почему же так тяжело на груди? Почему не хочется уходить?

Не хочется покидать мужа, чтобы вернуться обновленной.

Татьяна вскидывает голову. У неё ещё есть время и по совету Андрюши она использует его по максимуму.

Возвращается лейтенант и протягивает копию её показаний. Она быстро пробегается глазами и ставит подпись. Судебные тяжбы будут впереди, но они уже её не касаются.

Татьяна выходит из полицейского отделения и видит Сергея. Где он успел купить цветы? Полевые, любимые. Васильки переплетаются с ромашками, колокольчики что-то шепчут одуванчикам.

Сергей обнимает другую девушку, не свою жену. И в то же время Танюшка внутри, она смотрит на него и улыбается. Это всё странно. Необычно. Сергей немного теряется и не знает — как себя вести. Он приоткрывает дверь машины и помогает Татьяне сесть.

— Куда тебя отвести? — спрашивает Сергей.

— Поехали к нам, — просто отвечает она.

Они молчат по пути. Даже вечно балагурящий Максим молчит. Он иногда посматривает в заднее стекло и видит, что глаза людей не отрываются друг от друга. Им не нужны слова — их души беседуют между собой.

Из автомагнитолы доносится знакомая мелодия. Татьяна приподнимает бровь:

— Максим, можешь сделать погромче? Когда-то давно один мальчишка-студент набрался храбрости и пригласил меня на танец под эту песню.

Сергей вздыхает. Он тоже помнит эту песню, помнит, как потели ладони, когда обнимал тонкую девичью талию.

Для меня нет тебя прекрасней,

Но ловлю я твой взор напрасно.

Как виденье, неуловима,

Каждый день ты проходишь мимо.

Как виденье, неуловима,

Каждый день ты проходишь мимо.

«Почему ты так долго не выдавала себя?» — спрашивают его чуть приподнятые брови.

«Я не могла. Поверь мне, не могла», — отвечают её чуть опущенные ресницы.

А я повторяю вновь и вновь —

Не умирай, любовь,

Не умирай, любовь,

Не умирай, любовь!

«Я верю тебе. Я всегда буду верить тебе! Прости меня… за тот раз!» — дергаются желваки.

«Я знаю, что ты веришь. Ты не виноват, и я… Я прощаю тебя», — появляется легкая улыбка.

Если б пристальней ты взглянула,

И улыбка на миг мелькнула,

Но в глазах твоих лёд и стужа,

И тебе я совсем не нужен.

Но в глазах твоих лёд и стужа,

И тебе я совсем не нужен.

«Ты меня очень много раз спасала. Я… я очень благодарен тебе. Я тебя очень люблю!» — пальцы сжимают её ладонь.

«Я тоже тебя люблю. И не могла поступить иначе», — вторая рука накрывает его пальцы.

«Теперь у нас всё будет хорошо?» — спрашивает легкий наклон головы.

«Да, мы всегда будем вместе» — отвечает влюбленный взгляд.

Но я верю, что день настанет,

И в глазах твоих лёд растает.

Летним зноем вдруг станет стужа,

И пойму, что тебе я нужен.

Летним зноем вдруг станет стужа,

И пойму, что тебе я нужен.

Машина подъезжает к дому Сергея. Туда, где в квартире коварная тишина доживает последние дни в спокойствии и умиротворении.

— Максим, всего доброго, — прощается Татьяна, когда выходит из машины.

— До завтра, Максим, — кивает Сергей.

— До свидания, — машет рукой Максим.

Мысли о том, что молодая девушка спокойно заходит в дом начальника, написаны на его лбу крупными словами. Но ни у Татьяны, ни у Сергея нет никакого желания рассказывать ему о происходящем. Они поднимаются наверх. Молча.

Лишь в квартире, где у них было много светлых моментов, где они засыпали под тихое дыхание друг друга и просыпались в ласковых объятиях, их прорывает.

Сумерки за окном не помеха двум людям, которые говорят, говорят, говорят… Они не могут наговориться и нет таких ласковых слов, которые не были бы сказаны. Тишина уползает под диван и оттуда смотрит на двух счастливых людей. Их силуэты истаивают в сгущающейся темноте, но они не хотят включать свет. Не хотят нарушать ту тонкую грань между реальностью и сказкой, по которой они идут рука об руку.

Они разговаривают и слова льются без остановки. Говорят о мелких пустяках, которые в обычной жизни и не замечаешь, а сейчас они почему-то приобретают огромное значение. Говорят о погоде за окном, о мечтах и фантазиях. Говорят о том, как они друг без друга скучали и как им было тяжело.

Люди разговаривают и не видят, как на соседнем диване сидят два ангела-хранителя. Рука белокурого мужчины гладит по русым волосам симпатичную женщину в белом одеянии. Они молчат и в этом молчании гораздо больше чувств и эмоций, чем в разговоре людей. Они тоже прощаются. Прощаются на время, чтобы встретиться вновь и, после кратковременной разлуки, вот также сидеть и молчать.