Маргарита по-доброму наблюдала, как Вася крутился около Анечки, то подливая в ее чашку кипятку, то подавая с дальнего конца стола конфету. За ней самой привычно ухаживал Георг, и тут она следила, чтобы он не забывался: то убирала его руку, будто ненароком положенную на ее колено, то передергивала плечом, если он придвигался слишком близко. А Шитиков Олег что-то увлеченно говорил Лидии Валерьевне. Прислушавшись, Маргарита поняла, что он нахваливает ее доклад, соглашается с тезисами и рассказывает о своем древе, тоже вполне достойном.

После чаепития все вышли из библиотеки и направились к метро. Георг остановился на площади, на автобусной остановке, и начал прощаться — он жил рядом. Сейчас его «логан» был в автосервисе на ремонте, приходилось пользоваться общественным транспортом. Попрощавшись с однокурсниками Георг, как бы внезапно вспомнив что-то, обратился к Маргарите Андреевне:

— Можно вас на пару слов, Маргарита Андреевна, — при посторонних он продолжал с ней обращаться на «вы», хотя в частных разговорах они общались уже без церемоний.

Слушатели двинулись дальше, а Маргарита Андреевна остановилась:

— Ты что-то хотел спросить, Гера? Узнать, понравился ли мне твой рассказ?

— Да, Маргоша. То есть нет. Мы тут рядом с моим домом. Так я того… хотел тебя пригласить.

Такого нахальства Маргарита Андреевна не ожидала. Обычные знаки внимания она принимала почти одобрительно: женщине всегда приятно чувствовать себя хоть немного желанной, пусть данный мужчина и безразличен ей. Неужели Георг затеял романтическую вечеринку?

— Пригласить? К себе домой? Гера! Это уже за гранью допустимого.

Георг, по-прежнему сохраняющий офицерскую выправку, но несколько старомодный в изрядно поношенном черном морском плаще, переминался с ноги на ногу, не зная, как обосновать свое приглашение. Дело в том, что сестра просила показать ей каждую из дам, на особые отношения с которыми он ей намекал. Кристина оставалась совсем далекой и недоступной, но, чтобы пригласить Маргариту, сейчас был подходящий случай.

— Марго, ты не так поняла. Мы будем не одни. Сестрица моя хотела с тобой поговорить о… поговорить о моих писательских перспективах. Она, понимаешь, из дома почти не выходит, но беспокоится о моей судьбе. И хочет поговорить с тобой, представляешь, как мать школяра с учительницей!

Георг растянул губы в улыбке, демонстрируя преподавательнице, что и ему забота старшей сестры кажется неуместной в этом-то возрасте. На самом деле от одобрения сестры много зависело в дальнейшем развитии отношений.

Он уговорил-таки Маргариту Андреевну.

Через полчаса уже помогал ей снять плащ в тесной прихожей купчинской многоэтажки.

— Ты вернулся, Герочка? — послышался из комнаты хрипловатый женский голос. — Ты не один?

— Наденька, у нас гостья.

— Кто там? Соседка? — из комнаты выглянула хозяйка в ночной сорочке, с непричесанными седыми лохмами и тотчас скрылась из виду. — Проводи ее на кухню, я сейчас выйду, будем чай пить.

— Ты не торопись, милая, приводи себя в порядок, я развлеку гостью.

Георг провел Маргариту Андреевну в свою комнату, не слишком задумываясь о том, что пол не метен две недели, что всюду на шкафах и полках лежит толстый слой пыли, а рядом с компьютером нагромождение бумаг. На его взгляд, все здесь выглядело прилично: кровать застелена, форточка открыта, вещи на стульях не набросаны, а белый летний китель весит аккуратно на вешалке на гвозде, прибитом к шкафу.

Маргарита Андреевна с интересом разглядывала предметы на книжной полке: часы в форме штурвала, фотографию корабля с застывшей на палубе командой, якорь-термометр. Очевидно, что морская жизнь не отпускала хозяина комнаты. Он, заметив взгляд, не дожидаясь вопросов, рассказывал о происхождении каждого сувенира — в основном это были подарки.

Маргарита слушала и думала про себя, что как рассказчик Георг более искусен, нежели как писатель. Может, дело в отсутствии литературного опыта?

Вскоре в комнату зашла Надежда Петровна. Тут уж Георг представил женщин друг другу. К этому моменту сестра слегка принарядилась, надев атласный халат, подпоясанный каким-то шнуром, седые волосы закрутила узлом на затылке и даже накрасила губы яркой помадой.

— Пойдемте на кухню, — приказала она. — Я уже чайник на газ поставила.

Маргарита Андреевна не скрыла удивления:

— Вы еще простым чайником пользуетесь? Электрический ведь удобнее, выключается автоматом, и вода вскипает быстрее.

— Мы не такие богатые, чтобы лишние деньги за электричество платить, да и кипяток в том новомодном чайнике неправильный, с тяжелой водой.

Если до последней фразы Маргарита Андреевна еще сомневалась, не зря ли она согласилась сюда прийти, то больше сомнений у нее не было — зря! Она почувствовала, что чем-то не понравилась сестре Георга, хотя вроде бы задала такой невинный вопрос.

Хозяин был прост, сообщая гостье, где можно вымыть руки, куда еще заглянуть:

— Здесь — ванная, там — гальюн. Тебе включить свет?

Вскоре все втроем сидели за столом в кухне. К чаю были выставлены, как оказалось, диабетические конфеты, в алюминиевой миске россыпью лежало пресное печенье «Мария», привычные кружочки Маргарита Андреевна помнила еще с детства. Она все ожидала, когда хозяйка спросит об успехах брата на литературных курсах, ведь Георг ради этого и зазвал ее в дом, но Надежда Петровна заводила другие разговоры:

— Так вы одна сейчас живете? А дети отдельно?

— У меня нет детей.

— А что так? — бестактно спросила хозяйка.

Маргарита Андреевна молча пожала плечами.

— А замужем были? — продолжила допрос Надежда Петровна.

— Да.

— И где же ваш муж теперь?

Георг и сам был не прочь узнать историю личной жизни преподавательницы, но почувствовал ее замешательство, нежелание отвечать на поставленные вопросы и вмешался в разговор:

— Надюша, у нас в холодильнике вроде бы соленая рыбка была, сделать бутерброд?

— Ты же знаешь, мне ни сладкого, ни соленого нельзя совсем.

После этих слов Надежда Петровна перечислила все свои хвори, затем снова принялась допрашивать гостью:

— А родители ваши живы? Матушка, отец?

— Отец утонул, когда я девочкой еще была, — покорно отчиталась Маргарита Андреевна. — Мама с новым мужем живет в Греции.

— В Греции? Потрясающе! И как ее туда занесло?

— Случайно. Познакомилась через родственников с мужчиной. А у вас была своя семья?

Маргарита Андреевна попыталась изменить ход разговора, противясь отвечать на вопросы, будто послушная девочка. Георг помог ей расширить рамки беседы:

— У Наденьки трудно судьба сложилась: муж умер десять лет назад, я тогда еще служил на флоте. А недавно погиб и сын, он в полиции работал. Остался внук, но он на Дальнем Востоке с семьей живет.

Разговор о потерях и утратах приобретал горестный оттенок, и это не удивительно, когда за спиной большая часть жизни. Маргарита Андреевна ругала себя, что пошла в этот дом к посторонним, по сути, людям. Она собралась попрощаться, но Надежда Петровна сменила тему:

— Что мы все о грустном да о смертях, давайте о жизни поговорим. Маргариточка, а вы уже решили, где будете жить вместе с Георгом?

Маргарита Андреевна поперхнулась от неожиданности: об этом и речи не велось! Георгий тоже смущенно поскреб чисто выбритый подбородок, затем принялся усиленно разглаживать пальцем смятый фантик — на сей раз он решил не вмешиваться. Хотя Надя и забегает вперед, но он тоже думал о такой возможности. А Надежда Петровна развивала свою мысль:

— Я решила, что вы должны к нам переехать, а вашу квартиру будем сдавать. Я вам мешать не стану, за собой еще, слава богу, ухаживаю, даже за Герой приглядываю, суп для него варю, пыль в его комнате вытираю… Правда, не часто, сил-то мало осталось.

— Ну, мы пойдем, Надюша. Я провожу Маргариту.

Неожиданно Надежда Петровна схватилась за сердце:

— Ох, что-то мне нехорошо. Герочка, принеси из комнаты валокордин. Пузырек стоит на тумбочке.

Георг вскочил с кухонного диванчика и, стукнувшись об угол холодильника, устремился за лекарством.

В голос хозяйки снова вернулись властные нотки:

— И прошу запомнить мои слова, Маргарита. Я не дам увести Герочку из дома. Знаю я вас, писательниц, все на сухомятке да на сигаретах! Небось, уже терпежу нет, курить охота?! Нравится Гера — переедешь сюда, а мне уже недолго осталось.

Георг вернулся в кухню, держа в руках флакончик с валокордином, и поставил его на стол перед сестрой. Но она проигнорировала его, сказала, что полегчало и она пойдет просто полежит.

— Ну и зачем ты меня к себе привел? На смотрины? — устало сказала после ее ухода Маргарита. — Но у нас, кажется, и разговоров не было про совместную жизнь. Или я что-то пропустила, не расслышала твои слова?

— Понимаешь, Марго, я ничего такого сестре не говорил. Только рассказывал о тебе как о преподавательнице на курсах и сказал, что ты нравишься мне.

— Это же детский сад, Георг! Нравится не нравится. Мы с тобой абсолютно не знаем друг друга. Кстати, твой последний рассказ очень меня разочаровал: язык бедный, сюжет не проработан, не понятно, о чем история.

— Не надо и сейчас быть учительницей, Марго. Вот я смотрю в твои раскосые черные глаза, и ты мне напоминаешь японку на коврике моей мамы.

Георг положил свою ладонь поверх руки Маргариты:

— Мне очень нужен друг, понимаешь?! Женщина-друг.

— Разве с мужчиной дружить не лучше?

— Мужчины-друзья у меня тоже есть, хотя самые закадычные, с которыми вместе служили, живут в других городах. Но женщина — это совсем другое дело, особенно такая красивая, как ты.

— Ну и хитрец! Разве, когда речь идет о дружбе, красота имеет значение?

— Для меня имеет.

— Думаю, лучше прекратить этот разговор. К тому же я не слишком твоей сестре понравилась.

— Она просто ревнует. Сестры всегда ревнуют братьев к другим женщинам, — улыбнувшись, сказал Георг.

Маргарита встала. Встал и Георг. Обошел стол и приблизился вплотную, обнял Маргариту, едва-едва коснулся губами ее губ. Все в его жизни закручивалось сначала, он чувствовал себя неуверенным подростком, впервые срывающим поцелуй с уст девчонки. А Маргарита испытала растерянность. Если при первых его попытках ее поцеловать она чувствовала внутреннюю преграду, то сегодня в преграде появилась пробоина. И было не ясно, находится ли она во сне или, напротив, проснулась. Она отодвинулась на шаг от Георга, но продолжала смотреть ему в глаза.

Вернувшаяся в кухню Надежда Петровна нарушила очарование минуты тишины. Увиденная картина — брат и гостья, молчаливо стоящие посреди кухни, вызвали у нее удивление:

— Что же вы столбом встали? Аль не знаете, что делать? Гера, вызови такси для Маргариты Андреевны! Кстати, скоро машину вызволишь из ремонта? Надо меня в поликлинику отвезти.

Такси пришло быстро, и через полчаса Маргарита уже поднималась по лестнице своего дома на Сенной площади.

* * *

Ох уж эти черные лестницы в старых петербургских домах, вмятые тысячами ног каменные крутые ступени, шаткое металлическое ограждение, кисловатый запах от кухонь! Хотя совсем недавно здесь был сделан ремонт, едва выветрилась краска, вернулся исконный дух старинного дома. Откуда-то тянуло подгоревшим луком, на площадке чья-то кошка успела сделать лужицу. На четвертом этаже Маргарита Андреевна ощутила, что запыхалась, а ведь прежде не замечала высоты этажей! Неужели сказывается возраст? Ведь пятидесяти еще нет! Оставался последний пролет.

Но едва она шагнула на первую ступень, как остолбенела от неожиданности: около ее квартиры сидела, уткнув голову в поставленные домиком ноги, Анечка. Маргарита Андреевна окликнула ее:

— Аня, ты почему тут сидишь? Почему приехала без предупреждения, что-то случилось? Мы с тобой только три часа назад расстались!

Аня поднялась на ноги и чуть отошла от двери, чтобы тетя могла вставить в нее ключ и открыть. Пока обе раздевались, Аня рассказала о своих злоключениях.

Получилось так, что хозяйка отказала ей от дома. А вещи временно оставила под арестом, пока Аня не расплатится за квартиру.

— Что же ты мне не сказала еще в библиотеке, что тебе негде ночевать сегодня?

— Так я и сама не знала, что так все обернется. Вернулась из библиотеки, а хозяйка и преподнесла сюрприз! Я стала тебе, тетя Рита, звонить, а твой мобильник не отвечает, ну я и решила ехать прямо домой к тебе. Здесь домофон тоже не отзывался, но соседи по подъезду все же открыли, спасибо им.

Маргарита Андреевна вытащила мобильник: так и есть, как убрала звук вызова, когда на лекции в библиотеке сидела, так и забыла вновь включить!