Кармон Карин - Карнавал сомнений

– Неправда. Он никогда такого не говорил. Он вообще никого никогда не обвинял.

– Не обвинял, но в душе. Он наверняка думал не раз, что всё могло сложиться иначе, если бы не я.

– Думал конечно. Мы все об этом думали. Но случилось, как случилось.

Если бы я осталась и выслушала Майка. Или хотя бы не выпрыгивала из машины. Если бы Майк остановился в другом месте или вообще никуда меня не повёз. Если бы не шёл дождь, если бы мы перенесли вечеринку, как собирались.

– Случилось из-за меня, Стэйс, – она смотрит мне прямо в глаза и кажется такой искренней. – Я притворялась, что мне плевать. Но на самом деле… Не знаю, что было бы со мной дальше, если бы не твой брат. Может, не так, как у вас с Майком, но у нас с ним тоже всё было по-настоящему.

– Стив очень любил тебя, – признаю я. – Знаешь, своей любовью он исцелил даже меня. Научил, как простить тебя и забыть тот вечер.

– Но ты не простила, – горько усмехается Мишель.

Пожимаю плечами. Это тоже теперь не имеет значения.

– Простила. Настолько, что хватало никогда об этом не думать и не вспоминать, пока полгода назад не узнала, что ты собираешься замуж за Майка. А теперь ещё это видео.

– Могу представить. Я видела… ну, эту запись… на телефоне, – бывшая подруга мрачнеет. – Ты никогда мне не поверишь, но я всё равно скажу – это не я.

– Не ты? И кто же тогда? Твой двойник?

Мишель виновато опускает глаза.

– На видео я. Но не я прислала его тебе. И записала тоже не я.

– Значит Майк? – Мне трудно сдерживать сарказм: – Или вы заказали съёмку заранее? Сделали несколько дублей.

– Да нет же! Кстати, я рассказала ему о нашей ссоре. И про запись тоже, – мямлит она. – Но мы оба не представляем, кто мог. И зачем.

– Вы оба значит. Прекрасно.

Не могу не заводиться. Не получается. Чувствую, как в животе всё переворачивается, а глаза снова застилает ревность. Где черти носят сестёр?! От дома до Сада десять минут езды.

Вскакиваю, нервно жестикулирую.

– Слушай, давай лучше сменим тему. Поговорим о… не знаю… О гладиолусах твоей мамы. Она всё ещё их выращивает? Расскажи мне об этом. Я хочу слушать про гладиолусы Клэр!

– Стэйс, я понимаю, ты злишься. Но мы должны разобраться! Должны выговориться, – Мишель поднимается следом за мной. – Только так сможем попытаться наладить…

– Да ничего мы не наладим! Ничего не исправим, понимаешь?! Давай просто обо всём забудем, ладно?

– Почему, Стэйс?

– Потому! Потому что я не имею права вмешиваться в ваши отношения! Не имею права никого винить! Я не хочу быть судьёй! Не хочу думать о вашем ребёнке, не хочу вообще думать про вас, пойми ты.

– Ребёнок не Майка! – опять перебивает Мишель, останавливая мои крики. И, видимо, предвидя следующий вопрос, поясняет скороговоркой: – Он не знает об этом. Я не хочу, чтобы знал.

– Что?..

– Я только хотела, чтобы у моего сына был хороший отец. Поэтому переспала с ним, поэтому вынудила его жениться. Но это всё не важно уже. Я люблю другого, мы разводимся. А Майк любит тебя. Всегда любил. Вы ещё можете помириться. Начать с начала.

Я открываю и закрываю рот, не в силах выдавить ни звука. Никак не получается выразить словами то, что чувствую.

Снаружи доносятся голоса. Мы с Мишель оборачиваемся.

В беседку заглядывает ещё один наш клон на сегодняшний вечер.

– Папа с Эми ждут у машины, – тараторит младшая сестра. – Ридж предупредит Бре… Логана. Мы с ним выходим первыми. Потом ты, – она смотрит на Мишель: – С Майком. Следом ты, – Дэниз переводит взгляд на меня, – и Лиам.

Дэниз исчезает так же внезапно, как появилась.

– Мы не договорили, Стэйс. Возвращайся сюда после церемонии, – Мишель хватает меня за руку. Умоляюще смотрит в глаза. – Пожалуйста! Всё так запуталось, но мы ещё можем исправить. Нам просто нужно поговорить. Во всём разобраться раз и навсегда. Ради Стива.

***

Всю церемонию я не могу сосредоточиться. Как в бреду иду за руку с Лиамом вдоль прохода до алтаря. С какой-то отрешённой рассеянностью наблюдаю за Эми, приближавшейся к нам под руку с отцом. Сестра заметно волнуется, но и это тоже я отмечаю на автомате.

Пока жених с невестой произносят клятвы, я почти не слушаю, растерянно пробегаюсь по лицам сидящих гостей. Мысленно перебираю общих знакомых, в кого могла бы влюбиться Мишель. Насколько могу ей верить.

Убеждаю себя, что не стоит возвращаться в беседку. Признаю раз за разом, что не смогу не вернуться. Начинаю ругать бывшую подругу и тут же корю себя, что на самом деле радуюсь фальшивому браку Майка, где даже ребёнок – не его. И не сразу понимаю, что священник только что объявил Эми и Скотта мужем и женой.

– Где-то минут через двадцать, – шепчет мне Мишель. – Приходи сразу после того, как поздравят молодых и начнётся фуршет.

Киваю в ответ. Я всё ещё не уверена, что хочу знать подробности. Но и не знать, когда услышала такой синопсис, тоже не хочу.

Сначала время тянется бесконечно. Потом, за поздравлениями и разговорами, я отвлекаюсь и теряю счёт минутам. А когда вспоминаю, понимаю, что прошло уже больше получаса.

Оглядываюсь – подруги нигде не видно. Наверное, она терпеливо ждёт меня в беседке. И направляюсь туда.

***

Где-то за гранью сознания мгновения превращаются в секунды, становятся минутами, летят дальше, а я продолжаю стоять, не в силах даже переступить через порожек. Глаза на автомате впечатывают в память каждую мелочь: безвольно обмякшие вдоль туловища руки с длинными матово-розовыми ноготками; задранный подол платья; неглубокая ссадина на голени; сломанный каблук на одной из позолоченных босоножек; посеревшее неподвижное лицо; перекошенный от страха или боли рот. На груди с левой стороны торчит воткнутый по самую рукоятку охотничий нож.

И кровь. Много крови. Тоненькой струйкой она стекает по губам и щеке Мишель, сочится из грубых, рваных порезов на обнажённой спине, алым ореолом растекается вокруг головы и дальше вниз к пояснице.

Мне нельзя ни к чему прикасаться. Да и вряд ли я могу спасти подругу, даже если она каким-то чудом ещё жива. С этой минуты Беседка влюблённых – место преступления. И единственное, что я должна теперь сделать – как можно быстрее вызвать скорую и полицию. Потом найти отца с мамой. И ещё родителей Мишель. Рассказать, что здесь произошло, в секунды разбить их мир вдребезги. Снова. Как уже было семь лет назад.

…Звякает больничный лифт. Металлические дверцы, подрагивая, разъезжаются в стороны. В ярко освещённом холле приёмного покоя пахнет лекарствами и ещё, едва ощутимо, сыростью.

Я, продолжая сжимать в руке сотовый, неуверенно делаю шаг вперёд и останавливаюсь. Моргаю, задерживая дыхание, и тут же судорожно выдыхаю – как мне кажется: шумно, со свистом. Успеваю подумать, что всё ещё не верю. Стив не мог. Только не он. В полиции наверняка напутали или…

За полукруглой регистрационной стойкой звонкой трелью взрывается телефон, и служащая, миловидная пожилая блондинка, что-то тихо говорит в трубку. Хмурится, встречаясь со мной глазами.

– Мисс Трупер?

Прячу сотовый в карман плаща, киваю.

Сзади доносятся громкие голоса. Из соседнего лифта, наверное, служебного, в спешке выскакивают два санитара, помогают третьему вытолкнуть в коридор каталку. На ней, неуклюже свесив перепачканную в крови руку, лежит мой брат.

В отчаянии бросаюсь к нему.

– Стив!

– Мисс! Мисс! Вам туда нельзя! – слышу вслед, но даже не собираюсь останавливаться.

Распихиваю санитаров, подскочив к каталке.

– Стив… – прижимаю пальцы брата к своей груди. – Стив.

Землистые веки дрожат, всегда смеющиеся голубые глаза больше не улыбаются. Пересохшие окровавленные губы едва слышно шепчут:

– Стэйси.

Кто-то хватает меня за предплечье, намереваясь увести, но я только сильнее цепляюсь за ладонь брата.

– Кто это… с тобой сделал?.. – всхлипываю, замечая, как его лицо, похожее на восковую маску, искривляется от боли. Машинально наклоняюсь к нему, телом закрывая от стоящих рядом людей.

– Майк… Осторожно… – успеваю прочитать по губам, когда на помощь санитарам приходит охранник.

– Мисс, вашему брату необходима срочная операция, – он тянет меня в сторону, вынуждая отпустить руку Стива. – Пройдёмте, пожалуйста, со мной. Ваша мать скоро будет…

В ушах опять звучит монотонный голос врача. Как семь лет назад, он снова и снова повторяет страшные слова, смысл которых доходит до меня не сразу: Стив не выжил. Нападавший не оставил ему ни единого шанса на спасение. Уже чудо, что его довезли до больницы – слишком большая потеря крови, задеты жизненно важные органы. Мой брат умер прямо на операционном столе.

А теперь Мишель.

Судорожно выдыхаю, ощущая, как ставший ледяным воздух дерёт мне горло, как проникает внутрь, впиваясь миллионом осколков. Потом оцепенение исчезает, выпускает меня из плена, выбрасывая яростной волной в безжалостную действительность. Медленно отступаю назад, собираясь выбежать из беседки, но в последнюю секунду замечаю, как дрогнули веки Мишель. В уши вонзается её обжигающий шёпот:

– Ты… пришла… хорошо… опоздала…

Бросаюсь к ней, падаю рядом на колени, нахожу пальцами её холодную руку, прижимаю к своей груди.

– Держись! Пожалуйста, только держись! Ты не можешь умереть, слышишь?!

Господи, ну почему она? Почему?! Да, я злилась, может, даже ненавидела Мишель, но никогда не желала ей смерти.

Взгляд выхватывает резную рукоятку ножа, и слова застревают в груди невысказанной болью, смешанной с ужасом. В голове тревожным эхом всплывает весёлый голос жениха, полтора часа назад насмехавшийся над тем, что в платьях подружек невесты, с одинаковыми причёсками мы с Мишель похожи на близняшек. Что, если нас перепутали? Что, если запланированной жертвой на свадьбе сестры должна была стать именно я, а подруга по нелепой случайности оказалась на моём месте?.. Что, если кто-то очень сильно не рад моему возвращению? Что, если?.. Если бы я пришла раньше, возможно, Мишель бы не пострадала. И сейчас на каменном полу в луже крови лежала бы я сама.

– Прости меня. Ты… Я не хотела. Клянусь, не хотела!

Но подруга, кажется, не слышит. Растерянно смотрит сквозь меня куда-то наверх. Сипло, со свистом хрипит:

– Майк… Осторожно… – Зрачки Мишель сливаются с радужкой и превращаются в чёрные бездонные дыры. Посиневшие губы дрожат, искривляясь в слабой улыбке. – Стив… Наконец-то. – Мутный взгляд гаснет, тёмные глаза стекленеют, превращая лицо в безжизненную маску.

– Нет, господи, нет… нет! – трясущимися руками пытаюсь нащупать пульс. Напрасно – сердце Мишель больше не бьётся.

Она мертва. Убита. Но я отказываюсь это принять, отказываюсь верить. Жду, что она снова заговорит, только ничего не происходит.

Трудно, невыносимо трудно дышать. Грудь будто сжало в тиски и не отпускает. Тысячи мыслей яркими, короткими вспышками проносятся в голове одновременно и так быстро, что ни за одну из них не получается ухватиться.

Со всех сторон слышны отголоски громкой, весёлой музыки, радостный женский смех, обрывки шумных разговоров. Не чётко, будто бы издалека, словно уши залило водой. Так бывало, когда в детстве, дурачась с братом, я с разбега прыгала с высокого обрыва прямо в озеро в Джаспере. Мир вокруг взрывался оглушительным хлопком, а потом исчезал, затихая под водяной толщей, чтобы опять возникнуть, когда мои ноги едва касались дна и меня выталкивало на поверхность.

Вот только сейчас никак не получается выплыть.

Тянусь к рукоятке ножа и тут же отшатываюсь. Мне надо вызвать полицию… Надо позвонить… Но сотовый остался дома. Я даже сумочку не взяла, решив, что во время свадебной церемонии она будет только мешать.

Перед глазами как в калейдоскопе мелькают лица родных и друзей. Стоит мне произнести два страшных слова: «Мишель убита», как вся их… наша жизнь расколется на части. В моей власти оттянуть время, дать всем крошечную возможность насладиться торжеством ещё чуть-чуть. Но всё равно ни одной из подаренных минут не хватит. Их всегда ничтожно мало.

Вскакиваю с колен, путаясь в длинном подоле. Он насквозь пропитан ещё тёплой кровью подруги и теперь противно липнет к лодыжкам, мешая двигаться. Не успеваю сделать и двух шагов, как налетаю на Майка. Цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть.

Он, неестественно бледный, подхватывает меня. Не моргая, смотрит на жену и почти не дышит. В глазах – недоумение и боль. Губы слабо шевелятся, будто хочет что-то сказать, но не может. Лишь однажды я видела Майка таким, ещё в детстве, когда мы наткнулись в лесу на его отца, растерзанного волками.