— Но эту вину породил он сам. Ему не следовало убегать.

— Может быть, он и не убегал. Может быть, он просто выбрал то, что советовал ему Чипс, то, что было единственно возможным и разумным выходом.

— Он говорил с тобой об этом?

— Да. И он приглашал меня поехать с ним в Грецию. На остров Спетсес. Это было еще до того, как он рассказал мне про Аннабель и Шарлотту. Но после того мы вновь заговорили об этой поездке, и он сказал, что она не принесет ничего хорошего, потому что он не может все время убегать от собственных мыслей.

— И ты бы поехала? В Грецию?

— Да.

— А потом?

— Не знаю.

— Это не очень хорошо для тебя, Пруденс.

— Ты говоришь, как моя мать.

— Пусть я говорю, как твоя мать, — а она, между прочим, вовсе не дура, — я все же должна это сказать. Ты не знаешь Дэниела. Он истинный художник: непостоянный, беспокойный и непрактичный.

— Я знаю, что он непрактичный, — улыбнулась я. — Он как-то сказал мне, что у него была машина и за три года он разобрался только с тем, как в ней работает обогрев салона.

Однако Феба проигнорировала мою попытку пошутить и упрямо продолжила:

— Кроме того, на него нельзя положиться, потому что он всегда погружен в свое творчество. Это делает его невыносимым. Доводит до белого каления.

— Да брось, Феба. Ты сама ведь его обожаешь.

— Это, конечно, правда. Но я не могу предсказать, как он поведет себя, когда дело дойдет до повседневных решений и обязанностей.

— Ты говоришь о нем как о будущем муже?

— Я бы так далеко не загадывала.

— Ты знала его, когда ему было двадцать лет. Нельзя судить о нем по тому, каким он был одиннадцать лет назад. Теперь он мужчина.

— Да, я понимаю. Конечно, люди взрослеют. Но так ли сильно меняется их личность? У меня к тебе особое отношение, Пруденс. Я не хочу, чтобы тебе было больно. А Дэниел может сделать тебе больно. Не намеренно, а просто из-за невнимательности. Работа заполняет его жизнь, и я не знаю, сколько в ней остается места для таких личных вещей, как любовь, близость и забота о близких людях.

— Может быть, я смогу о нем заботиться.

— Да, может быть, и сможешь до поры до времени. Но, думаю, не бесконечно. Я не могу себе представить, как можно прожить всю жизнь с человеком, который, насколько мне известно, боится постоянства, эмоциональной зависимости и попадания в силки.

Спорить с ней было бессмысленно. Я молча сидела, глядя перед собой сквозь грязное ветровое стекло и ничего не видя. Забавно, что на самом деле мы обе были на одной стороне. Она накрыла мою руку своей. Пальцы у нее были теплыми, но я чувствовала холодную тяжесть ее массивных старомодных перстней.

— Не строй иллюзий по поводу Дэниела. Они вряд ли когда-нибудь воплотятся в жизнь. А если ты не будешь от него ничего ждать, тебя, по крайней мере, не постигнет разочарование.

Я подумала о Шарлотте:

— Я не верю, что он сбежит от этого.

— А я думаю, что у него нет другого выхода. Возможно, тебе тоже следует сбежать. Возвращайся в Лондон. Строй свою жизнь. Позвони тому замечательному молодому человеку, который подарил тебе увядшие хризантемы.

— Ну, Феба, — мне пришлось сделать небольшое усилие, чтобы вспомнить его имя, — они не были увядшими, когда он их мне дарил.

— Когда ты снова с ним увидишься, твои чувства могут сильно измениться.

— Нет. Я не увижусь с ним. Он не может заставить меня смеяться.

Найджел Гордон. Я знала, что теперь, наверное, я никогда уже не поеду в Шотландию.

— Ну что ж, тебе решать. — Она похлопала меня по руке и откинулась на своем сиденье, положив руки на колени. — Я сказала то, что должна была сказать. Вмешалась. Очистила свою мутную совесть. А теперь нам пора ехать домой и поразить Лили Тонкинс новостью о том, что Шарлотта переезжает жить к нам. Если на свете есть хоть что-то способное прервать ее пение, это тот самый случай. С другой стороны, она любит драмы и поэтому может воспринять это совершенно нормально. К тому же Шарлотта может в любой момент появиться в Холли-коттедже, и нам надо организовать пикник, как будто ничего не произошло.

Я и забыла про пикник. И теперь, заводя двигатель и опуская ручной тормоз, я жалела о том, что Фебе пришлось мне об этом напоминать.


— Ну, я не знаю, — сказала Лили, когда мы рассказали ей о том, что к нам собирается переехать Шарлотта. — Оставить бабушку и перебраться сюда. Занятно. — Она перевела взгляд с невинного лица Фебы на меня. Я поспешно улыбнулась, широко и невыразительно.

— Если вдуматься, это не так уж удивительно. Она проводит здесь большую часть времени всякий раз, как приезжает к миссис Толливер. Для нее нужно только приготовить постель, вот и все.

На лице Фебы было написано облегчение.

— Вы замечательно справляетесь, Лили. Я думаю, у вас не будет много лишней работы. Я знаю, у вас сейчас и так достаточно дел, но как только мне снимут этот проклятый гипс…

— Не беспокойтесь, мисс Шеклтон, мы прекрасно управимся. В любом случае девочка — не проблема. Тихая малышка. Она и ест-то чуть-чуть. — Лили снова перевела взгляд на меня и нахмурилась. — Ничего ведь не случилось, правда?

Повисла короткая пауза, и Феба произнесла:

— Нет-нет, ничего. Но миссис Толливер считает нелепым, что Шарлотта живет в Уайт-Лодж. Я думаю, им нелегко находить общий язык, и потому мы все решили, что, может быть, лучше Шарлотте на некоторое время переехать сюда.

— Тут для нее, конечно, более приятно, — заметила Лили. — Бетти Карноу прекрасный человек, но с ней не слишком-то весело. Мы в школе звали ее мисс Расслабленная, и брак с санитарным инспектором не сделал ее более живой и общительной.

— Да. Ну, может быть, Джошуа Карноу и не самый жизнерадостный человек, но я уверена, что для Бетти он прекрасный муж, — сказала Феба примирительно и направила разговор в прежнее русло. — Как вы думаете, где Шарлотта будет спать?

— Мы положим ее в старой гардеробной мистера Армитажа. Постель там заправлена, ее только нужно немного проветрить.

— И пикник, не забудьте о нем. Они все сегодня едут на пикник.

— Да-да, я уже сделала сэндвичи с ветчиной и положила в пластиковую плошку немного салата. Еще есть шоколадный пирог с апельсиновой присыпкой…

— Как вкусно! Я бы тоже с удовольствием поехала… о, мой любимый пирог… какой замечательный будет пикник… — и с этими словами Феба отправилась наверх, чтобы снять пончо и переобуться. Ее шаги послышались у нас над головой.

— Вы надежная опора, Лили, — сказала я. — Феба именно так про вас всегда и говорит.

— Идите-ка отсюда, — ответила польщенная Лили.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, только скажите, что нужно делать.

— Вы могли бы почистить стручки фасоли сегодня на ужин. Вот уж чего я терпеть не могу, так это чистить фасоль. Дайте мне морковь или репу, и я буду вполне довольна жизнью. Но старую шершавую фасоль я терпеть не могу…


Так и получилось, что когда Шарлотта приехала, я сидела в саду на солнышке в одном из расшатанных старых садовых кресел и чистила фасоль. Я услышала звук подъезжающей машины, отложила нож и корзину, направилась к парадной двери и наткнулась там на Лили и Фебу. Бетти Карноу привезла Шарлотту на машине миссис Толливер. Шарлотта уже вышла из нее, а Лили открыла багажник и доставала ее чемодан. На Шарлотте было ее серое фланелевое пальто, а на плече висела ее красная сумочка. Одежда, в которой она приехала из Лондона. Я попыталась представить, что она ощущала, надевая все это сегодня и собираясь в новое путешествие, в новый дом, меняя один очаг на другой, потому что никому нет до нее дела и никто не хочет о ней заботиться.

— Привет, Шарлотта.

Она обернулась и увидела меня.

— Привет.

Она была очень бледна, на лице не было ни тени улыбки. Ее очки покосились, а волосы выглядели такими сальными, словно их нужно хорошенько помыть. Кто-то, может быть, сама Шарлотта, неаккуратно разделил их на пробор и прихватил переднюю прядь голубой пластиковой заколкой.

— Ну и замечательно. Хочешь подняться и посмотреть на свою спальню?

— Хорошо.

Лили и Феба беседовали с Бетти Карноу, поэтому я взяла чемодан и мы направились к двери. Но тут Шарлотта вспомнила, чему ее учили, и остановилась.

— Миссис Карноу, большое спасибо за то, что подвезли меня.

— Не за что, моя хорошая, — ответила Бетти Карноу. — Увидимся, будь умницей.

Мы пошли наверх. Маленькая комната, которая служила Чипсу гардеробной, находилась по соседству с моей спальней. Лили уже прибралась, и теперь тут пахло натертыми полами и чистым накрахмаленным бельем. Феба успела нарвать цветов и поставить их на туалетный столик, а открытое окно обрамляло тот же самый вид, которым наслаждалась я — сад, изгородь из эскаллоний и полноводный залив внизу.

Комната была такой маленькой и уютной, ее размер и форма так замечательно подходили маленькой девочке, что я ожидала проблеска оживления. Но, казалось, Шарлотта ничего не замечает. Ее лицо ничего не выражало.

Я поставила на пол ее чемодан.

— Хочешь разобрать вещи сейчас или попозже?

— Мне бы только достать Тедди.

Сплющенный медвежонок Тедди лежал в чемодане сверху. Она вытащила его и посадила на подушку.

— Может быть, еще что-нибудь?

— Да нет. Я потом разберу.

— Ну… ты могла бы теперь снять пальто и пойти со мной в сад. Я чищу фасоль для Лили Тонкинс и было бы здорово, если бы ты мне немного помогла.

Она сняла с плеча красную сумочку и положила ее на туалетный столик. Потом расстегнула свое серое фланелевое пальто. Я нашла плечики и повесила его в гардероб. Под пальто на ней была голубая футболка и выцветшая ситцевая юбка.

— Тебе не нужен свитер?

— Нет, мне не холодно.

Мы снова сошли вниз. Я отыскала в холле в сундуке старый коврик и взяла в кухне еще один нож. Мы вышли в сад, я расстелила коврик, и мы вместе уселись на нем, поставив посередине корзину фасоли и самую большую кастрюлю Лили.

— Здесь очень острые ножи. Будь осторожна, не порежься.

— Я чистила фасоль тысячу раз.

Молчание.

— Отличный сегодня денек, правда? Ты не забыла про пикник?

— Нет.

— Дэниел непременно приедет. Он будет уже с минуты на минуту. Сказал, что постарается доехать из Порткерриса на попутной машине.

Молчание.

— Мне хотелось, чтобы Феба тоже с нами поехала в Пенджизал, но она сказала, что боится, как бы ее не сдуло ветром со скалы. Ты не забыла прихватить кока-колу?

— Да. Миссис Карноу сказала, что отдаст ее Лили.

— А Лили сделала нам сэндвичи с ветчиной, как раз такие, как ты хотела. И шоколадный пирог…

Шарлотта посмотрела на меня.

— Вы знаете, вам не надо меня подбадривать.

Я почему-то почувствовала себя полной дурой.

— Извини, — сказала я.

Она продолжала неуклюже чистить фасоль.

— Шарлотта, ты не хотела приезжать сюда, чтобы погостить у Фебы?

— Я до сих пор еще ни у кого не гостила.

— Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Что-то случилось. И никто не хочет мне говорить.

Я насторожилась:

— Почему ты так решила?

Она не ответила, но ее внимание привлекло движение за моей спиной, она подняла глаза и глянула мне за плечо. Я обернулась и увидела Фебу, выходящую из садовой двери. На голове у нее все еще была та же самая шляпа, но цветастое пончо она сняла, и теперь на ней был повязан шарф, который трепетал словно небольшой флажок, и золотые цепочки, висевшие у нее на шее, посверкивали на солнце. Здоровой рукой она тащила за собой шезлонг. Я встала, забрала его у нее и поставила рядом с нашим ковриком. Она погрузилась в шезлонг, немного подтянув к себе колени, так что они приподнялись под пестрой тканью юбки.

Лукавить было ни к чему. Я встретилась с ней взглядом:

— Мы с Шарлоттой тут разговаривали.

Взгляд Фебы был спокоен и безмятежен. Я знала, что она все понимает. Я уселась обратно на коврик и подобрала свой нож.

— Она недоумевает, почему она здесь.

— Прежде всего потому, — ответила Феба, обращаясь к Шарлотте, — что мы хотим, чтобы ты была с нами.

— Мама не вернется с Майорки, да?

— Почему ты так решила?

— Она не вернется, да?

— Да, — сказала Феба.

Я выбрала фасолину и принялась очень тщательно ее очищать.

— Я знала, — сказала Шарлотта.

— А не расскажешь ли ты нам, откуда ты это знала?

— Потому что у нее был этот друг. Его звали Десмонд. Они часто виделись. У него была школа верховой езды неподалеку от нашего дома в Саннингдейле. Они часто катались вместе верхом, а потом он заходил к нам выпить или еще чего-нибудь. Его звали Десмонд. Она поехала на Майорку вместе с ним.