Диана Чемберлен - Карусель памяти

– Если вы позволите пойти с вами, – повел он переговоры, – я бы смог пустить карусель, в противном случае вам придется смотреть на нее неподвижную.

– Прекрасно. – Клэр улыбнулась ему, ключ жег ей ладонь. – Именно это мне и нужно.

Балаган с каруселью был на противоположном конце парка, далеко от офиса. Клэр крепко сжимала ключ, когда они с Рэнди шли между колесом обозрения в зимней спячке и другими аттракционами, забитыми досками. Ей пришлось останавливать себя, чтобы не побежать бегом к карусели теперь, когда она была так близка к ней.

– Интересно, не буду ли я разочарована, – сказала она Рэнди. Возможно, Титан не такой прекрасный и благородный, каким он оставался в ее воспоминаниях. – Ты ведь знаешь, как бывает: то, что кажется тебе таким удивительным в детстве, оборачивается чем-то обычным, не таким уж впечатляющим.

– Правильно, – сказал Рэнди. – Я понимаю, что ты хочешь сказать.

Они обогнули какую-то огромную закрытую платформу, и неожиданно перед ними показались белые карусельные лошадки. Здание выглядело так, как будто оно с трудом перенесло зиму. Белая краска приобрела отчетливый серый оттенок. Скотт Меррик сказал, что балаган должен быть покрашен через несколько недель.

На фасаде балагана были три широкие, похожие на гаражные, двери. Очевидно, задняя часть здания оставалась постоянно закрытой, хотя сотни маленьких окошек пропускали свет вовнутрь. Клэр открыла центральную дверь ключом, а Рэнди помог ей отворить ее. Прямо перед ней, как это было в амбаре, стоял Титан с раздувающимися ноздрями и золотой гривой, блестящей на весеннем солнце.

– О! – Она отступила на шаг, чтобы рассмотреть коня и ее беспокойство насчет того, что она будет разочарована, исчезло. Титан был потрясающ, его развевающаяся на ветру грива была еще более дикой, чем ей запомнилось. В огромных карих глазах – буря. Голова красивой формы прочерчена венами, а английское седло с золотым окаймлением имело приятный глянец потертой кожи.

– Дай мне ключ, – сказал Рэнди. Он взял ключ из ее руки и открыл остальные две двери, пока Клэр просто разглядывала карусель. Перед ней была целая коллекция диких лошадей с бешеными гривами, которые неслись и становились на дыбы, храпящих и бьющих копытами. Она удивилась, почему, когда была ребенком, не чувствовала страха перед этими бешеными животными. Невозможно отрицать, что она почувствовала сейчас приближение приступа страха.

Насколько обветшалым балаган был снаружи, настолько он был блестящим и прибранным, без единого пятнышка, внутри. Когда двери открылись настежь, отблески солнечного света смешались с красками. Блестящие краски, и листовое золото, и овальные зеркала внутри вращающегося основания заставили ее прищуриться.

Зеркала.

Она быстро отвернулась от них и держала лицо опущенным вниз, когда Рэнди взял ее за руку и стал обходить карусель кругом.

– Та сторона лошади, которая обращена к публике, называется «романтической» стороной! – Клэр едва выдавила слова через комок страха у себя в горле. Проклятые зеркала. Она старалась, чтобы ее голос не отличался от обычного. – Именно там находятся все украшения, на романтической стороне. – Она ступила на помост, таща Рэнди за собой, и прошлась меж лошадей, чтобы показать ему их некрашенную сторону. – Вот какие они на самом деле, – сказала она.

Рэнди был явно в восторге.

– Просто не верится, что один человек смог вырезать этих всех лошадей вручную. – Рэнди провел пальцами по замысловатым железным доспехам, покрывающим бока черного коня. – Какое искусство.

Впереди Клэр заметила что-то между лошадьми. Она отпустила руку Рэнди, все еще не поднимая глаз, и пошла в направлении чего-то ярко-травянисто-зеленого.

Экипаж. Конечно, тут был один. Резное дерево по бокам слегка выгнуто, форма до волнения знакома; она много раз касалась рукой этих выгнутых линий. Экипаж был короткий, но широкий, только с одним сиденьем, обтянутым коричневой кожей. Дерево было выкрашено в ярко-зеленый цвет, и золотые драконы, и женщина, одетая в белый газ, были вырезаны на элегантной романтической стороне.

Рэнди догнал ее, и она вцепилась в его плечо.

– Что это? – Он проследил взглядом за ней в направлении экипажа.

Она уловила запах сильного, пряного одеколона. Она почувствовала прикосновенье небритой щеки к своему лицу. Она услышала ласковые слова. «Ты – красивая маленькая девочка. Я люблю темноволосых маленьких девочек. И ты ведь умная, правда? Умненькая и хорошенькая. Тебя легко любить». Одна большая мясистая рука прижала ее вниз – да, нежно, но все же сильно надавливая, – в то время как другая касалась ее там, где она не хотела бы, чтобы ее трогали. Она почувствовала пуговицы его зеленой рубашки, которые оставили след на ее коже. «Я не сделаю тебе больно. Это ведь не больно, правда? Тебе ведь приятно, не так ли?»

Клэр заставила себя посмотреть вверх. Над ее головой остов купола карусели был как паучья паутина. Волнистые овальные зеркала были заполнены сначала зеленым, потом отразили ее лицо, лицо ребенка. Он прижимался к ней, его рука стягивала ее штанишки. Ее глаза в зеркале были Наполнены стыдом и испугом.

Клэр попятилась от карусели, почувствовав приближающийся приступ тошноты.

– Клэр. – Рэнди коснулся ее плеча. – В чем дело?

– Закрой это. – Она пересекла помост и вышла на солнечный свет. Поблизости была скамейка, и она все-таки успела добраться до нее, до того, как ее видения смешались и исчезли. Она села, пригнув голову к коленям. Она могла слышать, как закрылись двери карусельного балагана, где остался Титан, и экипаж, и она закрыла уши руками.

Она распрямилась, когда Рэнди приблизился к ней, и от этого у нее закружилась голова. Он встал за скамейкой, положив руки ей на плечи.

– Ты увидела привидение, – сказал он. Она кивнула головой.

– Он и со мной это сделал, – сказала она тихо. – Зэд Паттерсон. Я, должно быть, знала тем утром, что он хотел от меня в амбаре, потому что это было не один раз. Я послала Ванессу вместо себя. Я была напугана. Я не могла больше этого выносить. – Она повернулась, чтобы посмотреть на него. – Как же я могла забыть такое?

Рэнди обошел скамейку и сел рядом.

– Ты выросла в семье, которая учила тебя, как забывать все неприятное и заменять это ложью, покрытой карамелью. Они просто забыли тебе сказать, что делать, когда эта карамельная оболочка обвалится.

Они сидели молча, Клэр – спиной к карусельному балагану. Они планировали снять номер в гостинице где-нибудь по соседству и остаться там на ночь – в отдельных постелях, прежде чем ехать назад в Вирджинию, но теперь ей хотелось сбежать из этого места. Она хотела оставить карусель и свои воспоминания здесь, в этом мертвом зимнем парке, куда она никогда больше не приедет.

Но было и еще одно желание. То, что Рэнди понял раньше, чем она сама.

Он взял ее руку и погладил тыльную ее сторону.

– Ты хочешь увидеться с Джоном? – спросил он.

Она кивнула. Больше всего на свете она хотела увидеться со своим мужем.

Вена

Из окна кухни Джон увидел, как машина Клэр въехала на подъездную дорожку. Он был удивлен. Она сказала ему, что в эти выходные она уедет – без сомнения, с Рэнди. С человеком, с которым у нее, предположительно, нет физической связи.

Он готовил перец для обеда с Пэт этим вечером и помешивал в кастрюльке, когда Клэр прошла через черный вход. Она слабо ему улыбнулась и расплакалась.

У него резко упало сердце. Неужели что-нибудь случилось с Сьюзен? Он не мог заставить себя задать вопрос.

– В чем дело?

Она выдвинула один из стульев из-за стола и села, роясь в сумочке в поисках носового платка.

– Я ездила в Винчестер-виллидж, чтобы посмотреть на карусель, – сказала она, – и я кое-что вспомнила.

Джон убавил огонь под перцем и подъехал в своем кресле ближе к ней.

– Продолжай.

Она зажала пальцами носовой платок.

– Зэд Паттерсон и со мной проделал то же самое, – сказала она. – Я ясно это вспомнила.

Он выслушал ее описание того, что она вспомнила. И если она и удивилась, почему на его лице не было выражения шока, она ничего об этом не сказала. Она слишком была погружена в прошлое, чтобы что-то заметить. Он только протянул руку, чтобы вытереть слезы, которые ей нужно было давно выплакать. Слезы по маленькой девочке, которой по разным причинам так и не удалось вырасти.

Закончив рассказ, она высморкалась, закинула свои волосы назад и села прямо.

– Я приняла решение по дороге назад в Вирджинию, – сказала она. – Я собираюсь предать все это гласности. Ванесса получит мою поддержку, неважно, хочет она этого или нет.

Он подумал, что она уже очень близка к истине. Достаточно близка к тому, чтобы он смог заполнить пробелы, не слишком причиняя ей боль. Он коснулся ее колена.

– Я считаю, ты здорово придумала, – сказал он неторопливо. – Думаю, для тебя важно это сделать, но… Клэр? Что ты помнишь?

Она широко раскрыла глаза от возмущения.

– Что ты хочешь сказать? – спросила она. – Разве этого недостаточно?

– Как умер твой дед?

Она нахмурилась.

– Ты ведь спрашивал меня об этом раньше, Джон, и я ответила, что не знаю. Какое это имеет ко всему отношение? Все, что я помню, что он просто… как-то исчез. И никто больше не говорил о нем. Просто я как-то поняла, что он умер.

– Не думаешь ли ты, что это несколько странно?

– Вся моя семья была несколько странной.

Джон вздохнул. Он протянул к ней руку.

– Иди сюда, Клэр.

Она заколебалась.

– Пожалуйста. – Он наклонился вперед, чтобы взять ее за руку, и она позволила ему усадить ее к себе на колени. Однако она сидела, как деревянная. Он слегка коснулся рукой ее спины. – Я не думаю, что поступаю правильно, рассказывая тебе все это, – начал он. – Я не уверен, правильно ли я вообще поступаю, но я больше не хочу играть в игры твоей матери.

Она посмотрела на него.

– О чем ты говоришь?

– Ты помнишь времена, когда Мелли жила тут? Что мне приходилось проводить с ней много времени, потому что я болел и не ходил на работу некоторое время?

– Да. И я радовалась тому, что вы подружились.

– Мы и в самом деле нашли общий язык. И Мелли мне многое рассказала, Клэр. Я думаю, что-то происходит с людьми, когда они знают, что скоро умрут.

На лице Клэр мелькнуло обеспокоенное выражение.

– Что она рассказала тебе?

– Она говорила, что очень рада, что ты нашла меня. Что я был хорошим человеком и хорошим мужем.

Глаза Клэр наполнились снова слезами, и она подняла руку, чтобы обнять его плечи.

– Да, ты был, – сказала она. – Ты и сейчас…

– Она говорила, что опасалась, что ты никогда не сможешь стать счастливой, когда вырастешь, из-за потрясения, которое перенесла в детстве. Мелли говорила мне, что она использовала всю свою изобретательность, чтобы избавить тебя от постоянного страха.

– Изобретательность? – Клэр сморщила нос. – О чем это она?

– Подумай, Клэр. Подумай о том, что происходило в твоей семье, о чем ты так мало помнишь. Ты забыла об этом, потому что Мелли была уверена, что тебе именно это нужно – забыть. Она рассказывала мне, как ей было трудно все извращать и изворачиваться так, чтобы ты помнила только хорошее.

«Казалось, мне все время приходилось что-то скрывать, – говорила ему Мелли. – Однако Клэр к этому была податлива. Она всегда хотела мне верить».

Клэр покачала головой.

– Неудивительно, что я в последнее время чувствую себя не в своем уме.

– Ты хочешь услышать то, что я знаю? – спросил он.

Она нерешительно кивнула.

Он обнял ее и притянул ближе к себе, пока рассказывал, что Мелли поведала ему, взяв с него слово все хранить в тайне. «Это только повредит Клэр, если она узнает», – сказала она.

– Рассказ Мелли начинался с того времени, когда отец уже увез Ванессу. Отец Мелли, твой дедушка, страдал от тромбофлебита и эмфиземы легких в то лето и не мог много работать. Однако однажды он попросил Мелли пойти с ним в амбар, чтобы помочь ему отнести в дом какие-то инструменты. Мелли била дрожь, когда она рассказывала мне эту историю. «Я знала, что Клэр была в амбаре, помогая заместителю шерифа Зэду Паттерсону на карусели, – говорила она. – По крайней мере, я так думала. Но когда я со своим отцом вошла в амбар, мы увидели, что Зэд и Клэр в экипаже. Я плохо разглядела. Я просто помню, что Клэр лежала на сиденье, а Зэд стоял на коленях над ней. Но папа все хорошо разглядел. Он был добрым человеком, этаким плюшевым медведем, но пришел в такую ярость, какой я никогда не видела. Он стал драться с Зэдом, раскровил ему нос, но не мог справиться с мужчиной, которому было за двадцать. У Зэда было преимущество в силе. Он, конечно, не бил моего отца по-настоящему, он просто сильно его оттолкнул. Бедный папа с его больными ногами. Он стал падать, стараясь подняться снова. Я попыталась стать между ними. Я была готова убить этого негодяя сама». Мелли тогда опустила голову с выражением стыда на лице. «Видишь ли, – сказала она. – У меня был роман с Зэдом. Я считала его таким обаятельным. Я была тронута тем, что он уделял девочкам – особенно Клэр – столько внимания, в то время как ее отец так мало замечал ее». Через минуту она продолжала свой рассказ. «Клэр стояла на коленях в экипаже. На ее маленьком личике был ужас. Она любила своего дедушку больше, чем кого-либо другого. Я думаю, больше, чем меня. Должно быть, ее ужасно расстроило то, что ее деда отшвырнули таким образом. Я велела ей убежать и спрятаться, и она проскользнула мимо нас всех и побежала в мастерскую. Я думала, что она там в безопасности. Как вдруг, совершенно неожиданно…» Голос Мелли смолк, и я настоял, чтобы она рассказывала дальше.