— Вы что-то знаете? — насторожился Гаррисон.

— Да нет, сэр, просто хозяйка пела нам сегодня рождественские гимны, и все плакали, так было прекрасно, как будто ангел пел.

— Ну, ладно, — разочарованно сказал сыщик и отвернулся.

— Только, сэр, такой нож с костяной ручкой я вчера видел у Хавьера, — тихо добавил слуга, — спросите у него об этом ноже.

— Кто такой Хавьер? — тут же отреагировал Гаррисон, похоже, дело было не так безнадежно, как показалось сначала.

— Новый конюх, его неделю назад взяли в дом, он говорил, что из Испании бежал из-за Наполеона, только, по мне, он никакой не конюх: лошадей не любил, работать не хотел. Да, хозяйка добрая была, всех людей жалела. Она разрешила взять иностранца без рекомендаций, сказала, что тот был вынужден уехать из своей страны, ему нужно помогать.

— Приведи мне этого Хавьера, — велел сыщик и начал обходить комнату, ища остальных погибших.

Второе тело он не увидел под грудой обгоревшего дерева, но догадался, что оно должно быть там. Две балки, рухнувшие сверху, еще тлели, придавив то, что осталось от прекрасной молодой девушки. Здесь был эпицентр пожара, поэтому понять, которой из двух девушек принадлежит тело, было невозможно. Сыщик наклонился, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет ответ. На груди покойной лежало что-то, напоминающее миниатюру в оплавленной серебряной рамке. Овальный кусок слоновой кости с растрескавшимися красками обгорел и крошился, но в середине сквозь трещины еще можно было различить женское лицо с темными глазами и светлыми волосами. Сыщик осторожно поднял то, что осталось от миниатюры, и вдруг заметил, что горящая балка не коснулась руки погибшей. На безымянном пальце, даже не закоптившись, сверкало сапфировое кольцо.

— Будем опознавать по вещам, — печально вздохнул Гаррисон.

За его спиной послышались шаги. Молодой слуга, сообщивший ему про нож и Хавьера, привел солидного человека средних лет в черной одежде. Тот выступил вперед и, откашлявшись, сообщил:

— Простите, сэр, я — дворецкий в этом доме. Мы не можем выполнить ваше приказание: Хавьера нигде нет.

— Понятно, — протянул сыщик. — Скажите, если хозяйка собирала вас, чтобы поздравить с Рождеством, она сама была нарядно одета?

— Да, сэр, на ней было красивое платье и очень дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Хозяйка его очень любила, говорила, что это — память о счастливом времени ее жизни.

Гаррисон подошел к телу примадонны и посмотрел на ее шею, ожерелья не было.

— Вот так принимать в дом иностранцев без рекомендаций, — скептически констатировал он, — ограбили, убили, а потом, чтобы скрыть преступление, подожгли дом.

Он отпустил слуг и начал искать вторую девушку. Но больше тел в комнате не было. Он выглянул в маленький сад, окруженный с трех сторон стенами дома. Это крохотное ухоженное пространство просматривалось полностью. Ни живого человека, ни тела в нем не было. Значит, одну из девушек бандит убил, а вторую увел с собой, или она ушла добровольно. Нужно было понять, кто та, которую он нашел. Гаррисон снял с пальца погибшей кольцо и направился к выходу.

Графиня Апраксина сидела в экипаже, закрыв глаза. Время тянулось мучительно долго, но она не хотела, чтобы что-то менялось, женщина была согласна находиться в неведении, боясь, что ей принесут ужасную весть. Но в стекло кареты легонько стукнули, и высокий сыщик отворил дверцу.

— Мэм, мы нашли хозяйку дома и одну из девушек. Они мертвы, — сообщил он.

— Какую девушку? — чуть слышно прошептала графиня. Безумная надежда родилась в ее душе и тут же погасла: сыщик держал на ладони оплавленную миниатюру и сапфировое кольцо.

— Вы узнаете эти вещи? — спросил он.

Графиня не ответила, она потеряла сознание.


В маленькой комнате, отведенной для писцов, работающих на судью Бигла, Гаррисон диктовал отчет по результатам своего расследования. Уставший сыщик, довольный завершенным делом, радовался окончанию работы, предвкушая спокойный вечерний отдых. Он уже почти закончил диктовать, когда в комнату постучали, и на пороге появился богато одетый смуглый господин в щегольском пальто и в модной высокой шляпе-цилиндре.

— Простите, сэр, — обратился он к Гаррисону, безошибочно выделив в нем главного, — я ищу сыщика, проводившего расследование в доме сеньоры Молибра.

— Вы хотели сказать Молибрани? — поправил его Гаррисон.

— Нет, я имею в виду герцогиню Молибра, но она выступает на сцене под тем именем, что вы назвали.

— Час от часу не легче! — воскликнул сыщик. — А вы, сэр, кто такой?

— Простите, я забыл представиться, такой ужасный случай, все испанское посольство в страшном смятении, — извинился посетитель, — я — советник посла граф Монтойа, и представляю здесь мужа пострадавшей дамы — герцога Молибра. Прошу вас сообщить мне все подробности сегодняшнего несчастья.

— К сожалению, сеньора погибла. Ее закололи ножом, потом сорвали с шеи дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Вместе с ней убили гостью — русскую княжну Черкасскую, а дочь певицы либо похищена, либо пропала. Ее нигде нет.

— Кто совершил убийство сеньоры? — спросил испанец. — У вас есть какие-нибудь предположения?

— За неделю до убийства пострадавшая разрешила взять на службу конюха-испанца по имени Хавьер, у того не было рекомендаций, и, по отзывам слуг, конюхом он не был. Слуги видели у него нож с костяной рукояткой, которым была убита сеньора. Я уверен, что убийца — он. Возможно, что у него были сообщники, которых он впустил в дом, но сам Хавьер — один из убийц.

— А девушка, дочь герцогини? — уточнил граф Монтойа, — вы ничего больше не можете сказать о ней?

— Ничего, кроме того, что с нее сняты подозрения в соучастии. Мы считаем ее жертвой, она не могла вступить в сговор с убийцами матери, поскольку все слуги в доме подтвердили нежную любовь дочери к сеньоре Молибрани.

— Благодарю вас, сэр, — испанец встал и протянул сыщику визитную карточку, — прошу, если что-нибудь станет еще известно об этом ужасном преступлении, сообщите мне. Муж сеньоры — кузен нашего короля, он очень богатый и могущественный человек, и будет признателен за любую информацию об убийцах своей жены. Если же что-нибудь станет известно о девушке — в любое время дня и ночи я буду ждать вашей информации.

Граф Монтойа поклонился и вышел. Сыщик уставился на маленький кусочек картона с титулом испанца и адресом посольства. Дело начинало пахнуть политикой, что было совсем плохо, но на нем можно было подзаработать, что было хорошо. Решив отложить решение на завтра, он быстро закончил отчет и, кивнув усталому писцу, отправился домой. По дороге Гаррисон все же решил попробовать заполучить деньги, которые плыли к нему в руки.

А в это время советник испанского посла, сидя в большой гостиной, обставленной черной старинной мебелью, с портретом короля кисти придворного художника Франсиско Гойи над камином, докладывал своему патрону о том, что узнал.

— Бедный герцог, — вздохнул посол, — какая потеря. Я никогда не понимал того, что он разрешил жене петь на сцене, а тем более таскать по Европе дочь, но в каждой семье — свои проблемы. Он хотел, чтобы мы присматривали за его женщинами и сообщали ему об их здоровье и делах, мы это делали. Предугадать убийство и ограбление мы не могли. Напишите бедняге отчет, особенно напирайте на то, что о судьбе дочери пока ничего не известно, возможно, что девушка жива. Сейчас это — единственное, что может поддержать герцога в его горе.

Посол отпустил графа и отправился в спальню жены.

— Как хорошо, дорогая, что ты — верная католическая жена, — ласково сказал он супруге, ожидавшей его прихода. — Ты всегда находишься при муже, а наши дочери, как положено приличным девушкам, воспитываются в монастыре.


Дом Черкасских на Аппер-Брук-стрит застыл в горе. Графиня Апраксина лежала в своей спальне. Она уже перестала рыдать, но была в очень подавленном состоянии, и Даша Морозова, просидевшая с ней почти сутки, каждую минуту боялась, что у старой женщины откажет сердце. Не надеясь на свой английский язык, девушка продиктовала письмо дворецкому и попросила немедленно отправить его с нарочным в Гленорг-Холл, сделав приписку на конверте, что письмо должно быть передано только в руки герцога.

Лиза перед своим злополучным отъездом в дом сеньоры Молибрани сказала ей, что Долли написала о своей возможной беременности, и Даша боялась, что ужасная новость может повредить будущей матери. По ее расчетам герцог должен был приехать с минуты на минуту. Девушка подложила подушку под бессильно соскользнувшую руку задремавшей графини и, сделав знак горничной Марфе, сидевшей по другую сторону от кровати своей хозяйки, поднялась с кресла, в котором провела последние сутки. Марфа коротко кивнула, поняв, что Даша уходит, и пододвинулась поближе к кровати, взяв руку Евдокии Михайловны. Девушка тихо прикрыла за собой дверь и поспешила вниз. Когда она спустилась в вестибюль, входная дверь открылась, и, отряхивая с пальто капли дождя, перемешанного со снегом, в дом стремительно вошел герцог Гленорг.

— Ваша светлость! — всхлипнула Даша, и слезы побежали по ее щекам. — Какое несчастье! Что же теперь делать?

— Тихо, тихо, сначала расскажите мне все по порядку, — попросил герцог и, обняв девушку за плечи, повел ее в гостиную.

Растерянная Даша, справившись с рыданиями, начала рассказывать о событиях вчерашнего дня, путаясь и начиная все с начала. Герцог успокаивал ее и задавал наводящие вопросы, наконец, ему удалось воссоздать цельную картину. По крайней мере, девушка назвала ему фамилию сыщика Гаррисона. Хотя надежды практически не было, все же следовало поговорить с ним. Чарльз отправил Дашу обратно в спальню графини, а сам, несмотря на то, что уже начинало темнеть, отправился на Боу-стрит.

Ему повезло, Гаррисон был еще на месте. Герцог представился и попросил рассказать ему обо всем, что сыщик увидел в доме сеньоры Молибрани.

— Ваша светлость, я могу сказать вам только то, что сказал представителю мужа этой сеньоры: ее закололи ножом и ограбили. Дочь сеньоры мы не нашли — в доме нет ни ее тела, ни ее самой. Ваша родственница лежала около выхода в сад, но преступник или преступники подожгли шторы на окнах, поэтому в этом месте был эпицентр пожара. Опознать тело невозможно, но на груди у нее лежал миниатюрный образ, как мне объяснила девушка, прибывшая с тетушкой погибшей, Святой Елизаветы. На пальце погибшей сохранилось сапфировое кольцо, которое также опознали как принадлежавшее княжне Черкасской. За неделю до пожара в дом сеньоры Джудитты взяли на работу конюха-испанца. Его ножом она и убита. Этот конюх, по имени Хавьер, исчез вместе с ожерельем убитой.

— Какое было ожерелье? — уточнил герцог.

— Несколько нитей крупного жемчуга, а застежка — аграф с большим сапфиром в окружении крупных бриллиантов, — посмотрев в свои записи, ответил Гаррисон.

— Вы уверены, что опознанная вами девушка — княжна Черкасская? — спросил Гленорг, уже не сомневаясь в ответе.

— Кольцо, которое я показал вашим родным, я снял с ее пальца, а образ лежал у нее на груди, — сочувственно глядя на герцога, ответил сыщик, — можно, конечно, верить в чудо, но я в моей работе чудес пока не встречал.

— Вы сказали, что сеньора была женой герцога? — вспомнил Чарльз.

— Да, мне об этом сообщил вчера советник испанского посла граф Монтойа. — Гаррисон порылся в ящике стола и достал маленький листочек картона. — Здесь его имя и адрес, можете поговорить с ним сами.

— Спасибо, мистер Гаррисон. Возьмите и мою карточку, — предложил герцог, протягивая сыщику визитку, — я буду очень благодарен за любые сведения по этому делу: все, что касается пропавшей девушки или предполагаемого убийцы. Меня интересует все.

Он поднялся и, попрощавшись с сыщиком, поехал в испанское посольство. Граф Монтойа принял герцога Гленорга немедленно. Высокий смуглый человек средних лет смотрел на Чарльза любезно, но хорошо изучивший людей герцог не сомневался, что за любезностью прячется настороженность.

— Ваша светлость, что привело вас к нам? — осведомился испанец, пригласив гостя садиться.

— Моя жена — родная сестра русской княжны, погибшей в доме сеньоры Молибрани, — объяснил герцог, — нашей семье необходимо знать, как погибла ближайшая родственница. Мне сказали, что сеньора Джудитта на самом деле — испанская герцогиня. Может быть, именно здесь кроется причина произошедшей трагедии? Кто мог хотеть ее смерти, и куда исчезла девушка, дочь певицы?

— К сожалению, наше посольство не обладает этой информацией. Могу сказать только, что сеньора, выступавшая под сценическим псевдонимом Джудитта Молибрани, является герцогиней де Молибра. Ее супруг поручил нам ежемесячно сообщать ему о жизни и здоровье его жены и дочери, что мы и делали. Ни о каких причинах, которые могли привести к случившейся трагедии, мы не знаем.