Марта Таро - Кассандра

В Царстве Польском Александр даровал своим новым подданным — полякам конституцию и оставил здесь наместником своего любимого брата Константина. Наконец, в начале декабря 1815 года государь прибыл в Санкт-Петербург. Алексей, всю дорогу наблюдавший за императором, вернувшимся домой героем и освободителем Европы, спрашивал себя, что же Александр будет делать дальше? Но ответа у него не было. Похоже, что этого ответа не было и у самого императора Александра.

Кассандра Молибрани стояла на сцене оперного театра Сан-Карло в Неаполе. Зал был пуст и темен, оркестрантов не было, но это не смущало девушку. Она пела и купалась в звуках собственного голоса, отражавшегося от высоких стен и потолка с расписным плафоном и возвращавшегося к ней. Это было счастье. Теперь она понимала свою мать, которая предпочла оперу герцогской короне. Потому что сцена оказалась волшебным королевством грез, и волшебницей здесь была сама Кассандра.

Когда четыре месяца назад они прибыли в Неаполь и Кассандра с Полли вошли в окруженный маленьким парком красивый трехэтажный дом недалеко от дворца короля Фердинанда, девушка не поверила, что все это теперь принадлежит ей. Еще во время путешествия она попросила дона Эстебана считать себя ее опекуном и управляющим делами, и теперь тот всячески помогал ей и Полли, беря на себя все вопросы, касающиеся жизни женщин. На пороге дома он, почти обидевшись на Кассандру за недоверие, подтвердил ее права.

— Да, ваше сиятельство, этот дом куплен вашим отцом еще три года назад специально для вас. До этого он принадлежал угасшей княжеской династии и был продан ее наследниками, уехавшими во времена правления наполеоновского маршала Мюрата, ставшего тогда королем Неаполя, — объяснил ей дон Эстебан. — Герцог хотел, чтобы я привез вас сюда, поскольку именно в этом городе ваша матушка училась пению и дебютировала на оперной сцене.

— А моя бабушка была самой знаменитой гадалкой Неаполя — может быть, мне не петь, а гадать? — пошутила Кассандра, но старый воин шутки не принял.

— Ваше сиятельство вольны делать то, что вам хочется, но ваш отец мечтал, что вы повторите путь матери, а не бабушки. К тому же ваше состояние в десять миллионов франков в золоте и столько же в драгоценных камнях позволяет вам не работать, — обиделся он.

— Не может быть, — не поверила Кассандра. — Я думала, отец шутил, когда сказал, что я могу купить себе театр.

— Нет, господин герцог не шутил, вы свободны в своих тратах, если Сан-Карло вам не продадут, мы можем построить для вас отдельный театр, даже больше, чем этот.

— Не нужно покупать для меня театр, а тем более строить. Я хочу, чтобы меня приняли в труппу за мой голос и талант, а не потому, что я богата. Прошу вас, дон Эстебан, никому не говорите, что я — графиня, теперь я понимаю, почему матушка скрывала ото всех свой титул. Она хотела, чтобы ее ценили за то, что она делает, а не за то, кто ее муж.

— Да, герцог так и объяснил мне, поэтому он так хотел приобрести для вас дома именно в тех городах, где есть самые знаменитые оперные театры. Сан-Карло — один из самых известных театров Европы.

— Пожалуйста, дон Эстебан, устройте мне прослушивание в Сан-Карло, — попросила Кассандра.

— Хорошо, ваше сиятельство, — ответит ее управляющий, — постараюсь договориться об этом.

— Дон Эстебан, как же мы сохраним тайну, если вы зовете меня сиятельством. Пожалуйста, называйте меня «сеньорита».

— Я постараюсь, ваше… сеньорита, — кивнул старый солдат и отправился выполнять поручение.

На следующий день сразу после полудня Кассандра в сопровождении Полли и дона Эстебана вошла в просторный вестибюль театра, где нетерпеливо прохаживался красивый яркой южной красотой молодой человек, возраст которого девушка определила как под тридцать.

— Сеньорита, вы дочь великой Молибрани? — спросил он, подойдя к Кассандре.

— Да, это я, меня зовут Кассандра, — ответила девушка и вопросительно поглядела на собеседника, ожидая, что тот представится.

— Простите мою неучтивость, — извинился молодой человек. — Позвольте представиться: Доменико Барбайя, я — антрепренер миланского театра Ла Скала и Венской оперы. Я вел переговоры с вашей матушкой, хотел, чтобы она подписала контракт со мной, но она выбрала Ковент-Гарден и премьеру «Танкреда». Я знаю, что вы идете на прослушивание к маэстро Россини, разрешите и мне присутствовать на нем.

Кассандра на мгновение задумалась, но тут же решив, что это увеличивает ее шансы получить приглашение хоть в какую-нибудь труппу, согласилась:

— Хорошо, вы тоже можете послушать, но прошу, не ждите многого. Матушка хоть и занималась со мной, но на сцене я еще не пела.

— Благодарю вас, — обрадовался сеньор Барбайя, — вы разрешите проводить вас?

Кассандра согласилась, и антрепренер повел ее к входу в зрительный зал.

— Маэстро репетирует «Танкреда» с солистами труппы, в сентябре здесь выходит премьера, а я уже поставил эту оперу в Ла Скала, моя премьера прошла одновременно с лондонской. Но Россини получил Сан-Карло в управление только в этом году и сейчас начинает ставить свои оперы здесь, — объяснил молодой человек.

Они вошли в полутемный зал. Он показался Кассандре таким огромным, что стен она почти не видела, потолок терялся где-то далеко в зияющей черной высоте. В первом ряду кресел сидел черноглазый и темноволосый молодой человек, а на сцене напротив него стояла высокая элегантная женщина в белом шелковом платье. Маэстро что-то горячо доказывал женщине, а та недовольно морщилась, от чего ее красивое смуглое лицо с большими темно-карими глазами становилось капризным и злым. Услышав шаги, оба обернулись к проходу и внимательно уставились на Кассандру, идущую следом за антрепренером.

У девушки не было другой одежды, кроме той, которую она носила в замке отца, поэтому, собираясь сегодня на прослушивание, Кассандра надела белое кружевное испанское платье своей матери с широким ярко-красным атласным кушаком и такого же цвета бантом на груди. В уже отросшие густые черные волосы с тонкими светлыми прядями она вколола костяной гребень и накинула на него нежную белую мантилью. На улицах Неаполя такой наряд был необычен, и пока они ехали к театру, Кассандра не раз ловила на себе любопытные взгляды.

Маэстро встал с кресла и поспешил навстречу пришедшим. Кассандра с удивлением обнаружила, что он очень молод, ему сложно было дать больше двадцати лет. Неужели этот человек был уже признанным композитором, получившим приглашение возглавить королевский театр в Неаполе? Но Россини сам развеял ее сомнения, представившись:

— Приветствую вас в театре Сан-Карло, сеньорита, я — Джоаккино Россини, руководитель этого театра, а вы, как я понимаю, дочь великой Молибрани?

— Да, сеньор, меня зовут Кассандра Молибрани, я хотела бы петь в вашей труппе.

— А у кого вы учились? — поинтересовался Россини.

Кассандра не помнила, что она вообще училась, но сказала то, что говорил ей отец:

— Меня учила моя матушка.

— Ну, лучшей учительницы не найдешь, — согласился маэстро. — Что бы вы хотели спеть нам?

— Я пою духовную музыку, но могу попробовать спеть что-нибудь по вашему желанию, — предложила Кассандра, понимая, что произведения, которые она пела отцу, скорее всего, не подойдут для оперного театра.

— Давайте попробуем что-нибудь из «Танкреда», — предложил маэстро. — Вы знаете арию «За все тревоги»?

— Можно мне ноты? — дипломатично спросила Кассандра, которая не помнила, знает ли она эту арию.

— Пожалуйста, возьмите мои, — предложил Россини и протянул девушке партитуру оперы, открыв ее на нужной странице. — Поднимайтесь на сцену, я сам вам буду аккомпанировать.

Россини прошел к фортепьяно, стоящему в оркестре, а Кассандра подошла к боковым ступенькам и поднялась на сцену. Капризная черноволосая женщина, стоявшая до этого у рампы, под шум разговора незаметно удалилась, и девушка прошла к тому месту, где та до этого стояла. Кассандра впервые глянула со сцены в зрительный зал и поразилась тому огромному звенящему пространству, которое приняло ее в невидимые объятия. Это было непередаваемое ощущение, она замерла, как на краю высокой скалы, под которой плещется голубое море, сливаясь в невидимой точке с таким же голубым небом. Но голос Россини вернул девушку к действительности.

— Вы готовы? — спросил маэстро.

Кассандра посмотрела в ноты и поняла, что знает арию.

— Да, я готова, — ответила она.

Россини заиграл вступление, и девушка запела. С ее голосом произошло какое-то чудо: он взлетел, как птица к невидимому потолку, и, отразившись от него или от стен, а может быть, от того и другого, вернулся на сцену, накрыв Кассандру. Она пела — и поражалась тому, как же это у нее получается, голос легко поднимался на верхние октавы, рассыпаясь серебристыми руладами, потом опускался до низких бархатных низов. Кассандра даже не заметила, как допела арию до конца, и когда Россини взял последний аккорд, испытала чувство разочарования. Она была готова остаться на сцене навсегда. Но пока, к сожалению, на эту сцену ее еще не пригласили, сейчас следовало выслушать мнение маэстро.

— Ну, что же, сеньорита, очень даже неплохо, — похвалил Россини. Матушка поставила вам голос, и тембр у вас прекрасный, а сила к голосу придет после месяца репетиций на сцене, когда вы научитесь правильно подавать его в зал. Но я требую от своих артистов еще и драматической игры, а вы слушали себя, не думая о том, каково это — быть в шкуре рыцаря из древних Сиракуз. Вам нужно учиться. Если хотите, я возьму вас в труппу на роли второго плана или на замену нашей примадонне Изабелле Кольбран, но выпущу на сцену не раньше чем через три месяца, если вы научитесь не только петь, но и играть. Пока вы учитесь, жалованье платить не буду. Ну, что?

— Я согласна, благодарю вас, — обрадовалась Кассандра.

Девушку поздравил восхищенный Барбайя, наговоривший ей кучу комплиментов и пообещавший, что она станет звездой с не меньшей славой, чем была у ее матери.

— Можете приступать завтра, — перебил антрепренера Россини.

Он поднялся, провожая Кассандру к выходу из зала, и вдруг с любопытством спросил:

— Вы разве испанка? Я думал, что Джудитта Молибрани — итальянка, как и я.

— Да, я — испанка, так же, как и ваша примадонна, сеньора Изабелла, — скромно ответила Кассандра, стараясь не рассмеяться.

Она слышала мысли Россини, который думал о том, что две испанки — слишком много на его бедную голову, и Изабелла, несмотря на то, что была старше его на семь лет, недавно ставшая его любовницей, обязательно приревнует маэстро к молоденькой землячке. Наконец, Россини решил, что придумает отговорку для примадонны, не первый же раз ему приходится врать Изабелле, и успокоился.

Россини действительно убедил сеньору Изабеллу, что Кассандра никогда, пока он руководитель этого театра, не будет петь главные партии, а девушка не возражала, поставив своей целью научиться всему тому, что мог дать маэстро, ведь тот был гениальным автором и постановщиком опер. Сеньору Джоаккино действительно было всего только двадцать три года, и он подружился с Кассандрой, которая была ему ближе по возрасту, чем его любовница. Да к тому же девушка не обижалась на его колкие замечания, когда Россини добивался от нее идеального звучания голоса или выразительности драматической игры.

— Живи чувствами, выключи разум, — кричал он, сердясь. — Не думай — я за тебя уже все подумал, а влезь в шкуру своего персонажа и почувствуй, как тебе плохо и больно!

И Кассандра старалась из всех сил, перевоплощаясь в своих героинь. Маэстро ругал ее за четкий, логический ум, утверждая, что актеру нужно только сердце:

— Ты очень умна и гордишься этим, я признаю: ты — умница, но либо ты и дальше будешь гордиться своим умом, либо забудешь, что он у тебя есть, и будешь жить чувствами. К тому же, настоящий артист не замечает публику, все время помня о ней. Если ты научишься этому — отключаться от присутствия в зале зрителей, при этом думая о том, чтобы задеть их чувства и сердца — ты станешь великой певицей.

Кассандра, впитывающая в себя каждое слово Россини, сама чувствовала, как растет ее мастерство. Россини уже выпускал ее в маленьких ролях, но главные партии всегда пела Изабелла Кольбран. Это в театре даже не обсуждалось. Опытная красавица-испанка с великолепным контральто крепко держала в руках своего знаменитого молодого любовника. А Кассандре так хотелось петь. Поскольку она слышала мысли маэстро, то знала, что и Россини признает, что девушка поет уже лучше Изабеллы, но он был прочно под каблуком у любовницы и ничего не мог больше сделать для своей ученицы.

Этой осенью Россини сочинял новую комическую оперу, он взял сюжет Бомарше, и опера должна была назваться «Севильский цирюльник». Маэстро, конечно, знал, что до него оперу с таким же названием написал Паэзиелло, и немного боялся реакции публики на заимствование сюжета, но тот был так хорош, что Россини не мог отказать себе в удовольствии сделать блестящую оперу-буфф. Он потихоньку от примадонны показывал написанные куски Кассандре, и та влюбилась в героиню оперы Розину. Как же ей хотелось спеть эту веселую и такую красивую партию, но Изабелла Кольбран строго стояла на страже своих интересов, и маэстро покорно подчинялся ей.