Марта Таро - Кассандра

Придя в себя, граф увидел, что девушка провалилась в сон, глаза ее были закрыты, и она ровно дышала. Повернувшись на бок, он прижал красавицу к себе и вдохнул нежный запах ее серебристых волос, а потом поцеловал теплое плечо с маленьким родимым пятном в форме бабочки. Страстная незнакомка с экзотическими янтарными глазами оказалась подарком судьбы. Михаил поцеловал нежный приоткрытый рот, но девушка не ответила ему. Решив дать партнерше немного отдохнуть, он тоже закрыл глаза и через мгновение заснул.

Когда дыхание графа стало глубоким и ровным, а руки, обнимающие девушку, отяжелели, Лиза приоткрыла глаза и попыталась тихо выскользнуть из кольца рук своего молодого любовника. Когда ей это удалось, она осторожно поднялась. Между ног саднило, и она увидела следы крови на внутренней стороне бедер, но, превозмогая неприятные ощущения, княжна осторожно наклонилась и собрала с пола свою разбросанную одежду. Натянув кофту и юбку, корсет она сунула за пояс. Не устояв перед желанием в последний раз взглянуть на своего прекрасного графа, девушка подошла к постели. Свечи догорели, но в слабом отблеске горящего камина она ясно видела широкие плечи и прекрасное нагое тело, лежащее на боку. Блестящие каштановые волосы молодого человека разметались по подушке. Он был так хорош, что Лиза подавила в себе желание снова лечь рядом и оказаться в кольце теплых нежных рук любовника. Она отвернулась от кровати и тут увидела на маленьком столике, стоящем у изголовья, стопку золотых монет. Вспомнив, что она изображает девушку из низов, княжна взяла верхнюю монету и, тихо приоткрыв дверь, выскользнула из спальни графа.

Ей повезло: пока она шла по коридору, Лиза никого не встретила. Все гости уже угомонились, а слуги еще не встали. Она прошмыгнула в дверь своей комнаты и перевела дух. Фаина спала на третьем этаже, поэтому никто не видел позднего возвращения княжны в свою спальню. Оставалось уничтожить следы преступления. Лиза быстро вымылась водой из кувшина на умывальнике, бросила на кресло костюм цыганки и надела ночную рубашку, оставленную Фаиной на кровати.

Скользнув под одеяло, она поблагодарила судьбу за то, что ее первый мужчина оказался таким красивым и таким нежным. То необыкновенное наслаждение, которое, разрастаясь внутри нее от ласк графа, наконец рассыпалось множеством сияющих звезд и унесло Лизу на небеса, было таким ярким и так захватило все ее тело, что девушка даже не почувствовала боли. Эта боль, которая, по словам Долли, бывает в первый раз, когда мужчина берет девственность женщины, должна была подтвердить, что она выполнила свой план, но увлеченная новым восхитительным ощущением, княжна пропустила самый важный момент. Оставалось надеяться на то, что следы крови на бедрах тоже могут служить нужным доказательством. Лиза снова представила красивое лицо своего любовника, когда он увидел ее глаза, счастливо вздохнула и начала вспоминать волшебную ночь, переживая заново все упоительные моменты.

«Хорошо, что я догадалась выпить бренди, которое сморило меня, — обрадованно подумала княжна. — Мне не пришлось самой начинать объяснение с графом, ведь я проснулась, когда он уже взял меня на руки».

Она вновь вспомнила то изумительное ощущение, когда сильные мужские руки подхватили ее под колени и за плечи, а ее голова легла на твердое широкое плечо.

«Как это, оказывается, прекрасно, когда красавец-мужчина несет тебя на руках, — призналась она самой себе, — какое счастье, что это у меня было».

Тревожная мысль о том, что она теперь не может считаться «достойной» невестой, а значит, никогда не выйдет замуж, пришла в ее голову, но Лиза запретила себе думать о том, что будет потом.

«Сегодня я не буду думать ни о чем, кроме того, что у меня было с моим графом, — решила она. — Пусть я даже не знаю его имени, но сегодня ночью этот красавец принадлежал мне, и теперь в моем сердце так будет всегда».

Княжне снова вспомнилось ощущения прохлады на коже, когда граф снял с нее всю одежду, кроме белых шелковых чулок. Она не открывала глаз, притворяясь спящей, но кожей чувствовала те места, где останавливался горящий взгляд синих глаз партнера.

«Господи, какое блаженство, когда мужчина любуется твоим телом, — подумала княжна. — Хотя, когда он целует и ласкает это тело, все еще лучше».

Вспомнив, как любовник гладил, а потом целовал ее в самом сокровенном месте, Лиза покраснела, и теплая волна вновь пробежала по ее телу.

«Боже мой, неужели я снова хочу этого? — испуганно подумала княжна, — нужно постараться успокоиться, ведь это был первый и последний раз».

Лиза заворочалась в постели, пытаясь изгнать волнующие воспоминания и успокоиться, но у нее это не получалось. Эротичные картины сегодняшней ночи все время всплывали в ее возбужденном мозгу, наконец, она сдалась и перестала бороться, отдавшись сладостным воспоминаниям. Теплая дрожь возбуждения все чаще пробегала по ее телу, и Лиза поняла, что сегодня ночью она открыла «шкатулку Пандоры» и забыть то, что она узнала о сладких взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже не сможет никогда. Не заметив как, она все же успокоилась, и сон унес княжну в страну грез, где синеглазый красавец страстно ласкал ее, ведя к божественно прекрасному наслаждению.

Михаил проснулся от стука в дверь. Это один из русских офицеров будил всех сослуживцев, предупреждая, что через час они выезжают. Не открывая глаз, молодой человек протянул руку, пытаясь обнять теплое женское тело, но рука нашла только холодную пустоту. Ночная красавица исчезла. Михаил сел на кровати и осмотрелся, все было так же, как тогда, когда он в последний раз взглянул на спящую девушку: сброшенное одеяло лежало на полу, на столике возле кровати стояла стопка гиней, его мундир вместе с сапогами лежал на коврике около камина. Не было только белокурой любительницы бренди и ее одежды, которую он вчера оставил рядом со своей.

«Как же она могла уйти не попрощавшись, даже не сказав, как ее зовут? — с досадой подумал граф. — Что, ей было плохо со мной?»

Но он чувствовал, что дело совсем не в этом, сомнения в том, что его партнерша ночью плавилась от от страсти в его объятиях, у графа не было. Уж в том, как удовлетворить женщину, он прекрасно разбирался. В этой странной истории что-то не складывалось. Женщина, которая собиралась весело провести ночь с богатым русским, не взяла денег, приготовленных явно для нее. Молодой человек раздраженно сгреб столбик монет. Разрубленной гинеи в стопке не было. Девушка забрала ее с собой.

«Зачем? — удивился он, — или она не знает, сколько стоят ее услуги?»

Девушка была либо наивна, оценив ночь с ним в одну гинею, либо взяла деньги для отвода глаз, или на память, ведь разрубленная саблей монета была единственной в своем роде. Граф быстро встал. Измятая простыня на кровати выглядела непривычно, что-то было не так. Вдруг холодный пот выступил на лбу Михаила. Там, где вчера лежала его прекрасная незнакомка, бесформенной кляксой расплылось уже потемневшее пятно крови.

— Боже мой, — в ужасе воскликнул граф, хватаясь за голову, — я обесчестил девушку!

Разрозненные кусочки мозаики легли на свои места, и молодой человек с ужасом увидел неприглядную картину, которую он мог рассмотреть еще вчера, если бы не налегал так сильно на спиртное. Девушка была слишком молода и красива, чтобы продавать свои услуги. Она встретилась ему в поместье, принадлежащем одному из знатнейших людей Англии, и могла быть только гостьей. В отчаянии он сел на кровать, не зная, как исправить содеянное. Под бедром он почувствовал твердый предмет.

«Гинея! — подумал граф, — значит, она не взяла и ее».

Он снова поднялся и посмотрел на постель. На простыне лежала сережка. Огромная грушевидная жемчужина, подвешенная к круглой розетке из маленьких бриллиантов, тихо покачивалась в его пальцах. Это было последним аргументом. Украшение было слишком дорогим, чтобы принадлежать молодой актрисе, девушка явно принадлежала к родственникам или гостям герцога Гленорга.

— Нужно немедленно разыскать ее, — ужаснулся Михаил. — Боже, что я натворил!

Он начал быстро собираться. Кое-как умывшись и побрившись, молодой человек надел свежую рубашку, натянул мундир. Вопреки опасениям, он выглядел довольно прилично — лицо не было помятым, а одежда производила впечатление свежей. Только сапоги запылились от прогулки в саду. Михаил посмотрел по сторонам, пытаясь найти тряпку, чтобы вытереть черную блестящую кожу, но ничего подходящего на глаза не попалось. Пестрый лоскут, замеченный боковым зрением, привлек его внимание. На подоконнике змеей свернулась кашемировая индийская шаль, а рядом с ней лежали бубен и алая полумаска.

«Такая шаль стоит целое состояние, — определил граф, — кашемир тонкий, краски яркие — не менее двухсот фунтов».

Он не мог ошибиться, поскольку неделю назад, прощаясь, подарил похожую шаль своей английской актрисе, оставив в магазине на Бонд-стрит двести пятьдесят гиней. Что же теперь ему делать? Девушка бросила свои вещи в комнате одинокого мужчины, если их найдут слуги, начнутся пересуды. Следовало немедленно уничтожить все следы. Он не мог унести простыню, но нужно было как-то изменить впечатление о том, что здесь случилось. Граф стянул простыню с кровати, так, чтобы пятно оказалось на полу, и вылил на него изрядную порцию бренди, а сам бокал положил сверху. Завернув бубен и полумаску в шаль, он затолкал сверток в свой саквояж, а сережку положил во внутренний карман мундира.

«Пусть лучше считают меня свиньей, чем насильником, — решил Михаил, — англичане решат, что от русского ничего другого ждать не приходится, и, уверенные в своей правоте, быстро забудут об этом инциденте».

В последний раз оглядев комнату, молодой человек убедился, что о его ночной гостье больше ничто не напоминает, и, успокоенный, вышел. Русские офицеры, уезжающие вместе с ним, завтракали, хозяева и все слуги были заняты в столовой, поэтому в вестибюле никого не было. Быстро засунув сверток с вещами незнакомки за занавеску одного из двух высоких окон, обрамляющих входную дверь, Михаил присоединился к своим товарищам в столовой. Есть он сейчас не мог, поэтому попросил слугу налить ему чашку кофе. Он сел за стол рядом с товарищами и начал искать повод для разговора с хозяйкой. Но повод так и не нашелся. Подали экипажи. Целуя на прощание руку молодой герцогини, Михаил все-таки набрался смелости и тихо спросил по-русски:

— Ваша светлость, вы не знаете, кто та девушка, что вчера на балу была одета цыганкой?

Легкая тень мелькнула на лице хозяйки, но она так быстро взяла себя в руки, что если бы для Михаила это не было так важно, он бы не заметил этой тени. И чутье подсказало ему, что Долли знает ту, о ком он ее спросил. Однако герцогиня пожала плечами и сообщила, что поскольку в доме было более шестисот гостей, а английских аристократов она пока не знает, то и помочь графу Печерскому не может. И хотя молодой человек возразил, что, по его мнению, английский язык не был для девушки родным, герцогиня с холодной любезностью повторила, что ничем помочь ему не может.

Михаил сел в экипаж, где его уже ждали двое товарищей, лошади тронули, и за окошком поплыл величественный фасад английского сельского дворца.

«Боже, дай мне шанс разгадать эту загадку, — мысленно попросил граф, глядя на удаляющийся дворец, — пожалуйста, пошли мне еще встречу с этой экзотически прекрасной девушкой, которая сегодня ночью подарила мне свою невинность».

Утром Лиза решила сказаться больной и не вставать с постели, пока все гости не покинут имение. Сама она вместе с Дашей Морозовой по приглашению герцога должна была остаться в Гленорг-Холле еще на две недели. Но даже не боязнь встретиться со своим тайным любовником удержала ее сегодня в постели, просто девушке хотелось побыть одной, насладиться сладкими воспоминаниями, еще раз перебрать в памяти волнующие картины. Ее тело пело, каждая клеточка была полна нежной истомой, и теплые волны возбуждения накатывали на нее при воспоминаниях о ласках графа. Лиза была так благодарна ему за нежность и страсть, что уже не знала, что чувствует сама к этому красавцу. Восхищение? Ответную нежность? Или что-то другое? Печерский был так обаятелен и так красив, к тому же он был добр и не отдал пока сердце другой женщине, ведь именно это она почувствовала, когда, гадая, взяла руку графа. По крайней мере, сейчас Печерский был одинок.

Воображение снова начало рисовать княжне яркие синие глаза и белозубую улыбку молодого человека, и сердце подсказало девушке, что оно уже не свободно. С сегодняшней ночи в нем безраздельно воцарился прекрасный граф.

В дверь постучали, и с подносом в руках появилась Фаина.

— Все, барышня, тетушку вашу и княгиню я предупредила, а герцогиня с мужем провожают гостей, я потом ей скажу, что вы приболели. Наверное, в саду простудились, когда фейерверк смотрели.