Жанна Даниленко - Катя

— Собирайся, Катя. И Сашеньку собирай, мы едем ко мне домой. Надо Любу с Сашей поздравить.

Я быстро оделась. Саша уже пританцовывал от нетерпения у двери.

— Как тебе удалось поставить все точки над «И»? — спросила я любимого мужчину.

— Потом, Катя. Они зарегистрировались. Я даму в ЗАГСе чуть не приковал к рабочему месту, пока их не довез до нее и она наконец совершила обряд. Моя дочь замужем, — он как-то безысходно развел руками. — Я заехал в мебельный, заказал спальню и кабинет для Саши. Будет подарок. Все, поехали, Катюша.

Он суетился, нервничал и волновался так, что руки дрожали. Мы заехали в цветочный, он никак не мог выбрать розы. Вот сейчас он был старый, я видела — насколько. Старый, потерянный и слабый.

— Папа, купи вот эти, оранжевые, — попросил наш сын.

— Да, ты прав, эти, — он купил двадцать одну розу и мы поехали к Любе.

Сашенька сразу кинулся к ней. Они обнялись. Она целовала моего мальчика, прижимала к себе и слезы катились по ее щекам. Как давно я не видела ее! Девочка выросла, стала необыкновенно милой девушкой. Среднего роста, совсем не маленькая. Тоненькая до ужаса. Ни капли косметики. Но до чего же хороша. У нее были потрясающие выразительные глаза, тонкие черные брови. Немного пухлые губы, может, потому, что она сейчас плакала. Я обратила внимание на ее руки, тонкие с очень длинными пальцами. На правой поблескивал золотой ободок обручального кольца. Я поймала себя на мысли, что завидую ей. Она замужем, а я…

В коридоре показался Сашка Борисов. Его лицо при виде меня с Сашенькой надо было видеть. Там было все. Удивление, насмешка, сарказм. Его ехидную улыбку словами описать просто не возможно.

— Борисов, одно неуважительное слово в адрес моей жены — и тебе не жить. Я даже не посмотрю, что ты мой зять, — с неподдельной угрозой произнес мой мужчина.

Сашка пожал плечами и сказал:

— Да мы вообще-то друзья. В лучших традициях этого слова. Я в ее жизнь никогда не лез и нем как рыба.

Я невольно рассмеялась. Дальше мы с Любой накрывали на стол. Еду доставили из какого-то ресторана, и мы все оформляли. Я пыталась заговорить с ней, но безуспешно, она молчала. Затем пришли гости. Я удивилась, оказывается, Вовка Тельман женат на дочери Маши. Его жена Евгения мне не понравилась. Нет, не внешне, но нагловатая, распущенная, глубоко беременная девица оказалась подругой Любы. В голове не укладывалось. Они настолько разные, как день и ночь прямо. Колька Егоров выглядел ошалевшим. Он глаз не сводил с моей падчерицы. Я отметила, что у него очень приятные родители — тактичные, интеллигентные. Хорошие у Сашки друзья. Мне они симпатичны оба. Саша выглядел счастливым. Люба — потерянной. Как я ни пыталась, она со мной так и не заговорила.

— Ничего, Катя, она отойдет. Она за то, что мы скрыли Сашеньку, сердится. Ты пойми, — пытался втолковать мне, неразумной, Александр Валерьевич. А я, неразумная, прекрасно понимала, что чувствует Люба и ела себя поедом за то, что пошла на поводу у ее отца. Надо было доказать свою правоту, а я как всегда — в кусты.

В районе двенадцати гости разошлись. Сашенька уснул, и мой мужчина унес его в свою спальню. Люба категорически отказалась ночевать в комнате отца. Он настаивал, хотя бы до установки новой мебели. Но она ни в какую. И Сашка Борисов ее поддержал, сказав, что на ее кровати они вдвоем вполне поместятся. Потом он отпустил пару шуток, что если Любу положить на бок, то она сольется со стенкой. И вообще она места не занимает. Затем рассказал еще пару анекдотов про дистрофиков.

Мы с Сашей мыли посуду.

— Ты сможешь ее беречь? — вдруг спросила я, переходя на личное.

— Надеюсь. Я не знал, что она дочь шефа. До сегодняшнего дня не знал, а ведь мог вспомнить. Все думал, где видел раньше ее глаза. Мы встречались с Любой раньше. Так, мимолетно, на елке. Я тогда решил стать врачом.

— Ты совсем не помнил ее?

— Нет, только сейчас вспомнил. О ней говорили плохо, мать моя и ее подруга. Я злился. Она была такой хрупкой и уязвимой, теперь я вспомнил. Я пригласил ее танцевать, но что-то случилось, и отец увел ее. Теперь я понимаю, что массовая травма важнее утренника. А тогда я думал, что это подвиг — помогать людям. Я в Москву ехал к Корецкому, понимаете, у меня все надежды были связаны только с ним. Он для меня столько сделал, а я соблазнил его дочь. В голове не умещается.

— Жалеешь?

— О чем? О Любе? Нет, я люблю ее. Верите, нет, но по-настоящему. Жалею, что не по-людски получилось. Я даже не знал, что ей было всего семнадцать. Шеф не простит. Он обещал, что за это я отвечу. Отвечу, куда деваться. Если бы я знал раньше, я повел бы себя по-другому, но женился бы на ней все равно. Даже если не сегодня, а позже. Даже если бы знал, что она его дочь. Я бы не отступился. Она моя женщина.

Он застенчиво улыбался и был чертовски хорош. А я вспоминала, как она потолок красила в голубой цвет — цвет его глаз. Неужели можно полюбить в пять лет так, чтобы на всю жизнь? Так, чтобы боги смилостивились и послали тебе именно его? Что такое судьба? Вот ее судьба была встретить свой голубоглазый идеал. А моя? Быть любовницей стареющего академика? Матерью его сына? Что ж он меня замуж не зовет, а я хочу. Почему не пошла, когда звал? Боялась показаться как все? Но все-то замужем, а я любовница. Хочу как все, чтобы кольцо на пальце, чтобы не прятаться и не скрываться и везде с ним. Неужели он стесняется меня? Вон и Сашку предупредил, чтобы молчал. А я огласки хочу. Хочу, чтобы знали — я его. И Сашенька у меня Замятин. Вот дура! Он должен быть Корецким. Он сын своего отца. Господи, какая я дура!

— А вы давно с шефом? — я очнулась от своих мыслей.

— Да, Саша, давно. Почти десять лет.

— И сын его, похож. Не на вас, на него. Вот Люба — нет. Не похожа, а он — вылитый. Почему не официально?

— Разные бывают обстоятельства, Сашенька. Сначала моя гордость, типа я сама. А теперь все недосуг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вы Любу посмотрите?

— Конечно. Только обижена она на меня.

— Я знаю. Пройдет. Она в таком восторге от брата. Даже не от него самого, а от факта его наличия. Она очень добрая, она отойдет. Я еще не знаю ее истории, но мне кажется…

— Береги ее, — я перебила его. Пусть думает, что хочет, но он должен знать, что я приму ее сторону всегда. — Она такое сокровище, что ты даже не представляешь.

— Вы об ее уме? Я знаю. Она сокровище. И хотите верьте, хотите нет, но мое.

Нас прервал Александр Валерьевич. Да и посуда уже вся помылась. Сашка поставил вытертые тарелки на полку в шкаф. А я пошла спать к своим мужчинам. Мы легли по обе стороны от сына Сашеньки и еще долго разговаривали.

Вот так мой муж выдал дочь замуж.

Вот и кончились выходные

Третье января. Пора на работу, выходные пролетели, как будто и не было. Александр Валерьевич все дни был в дороге, так он сам сказал. Бегал между квартирами, то к дочери с зятем, то к нам с Сашенькой. То лежал с давлением. История с Любой его подкосила. Я недоумевала. Все счастливы. Все!

— Тебе не нравится зять? — спрашивала я его.

— Не знаю. Борисов отдельно нравится, да люблю я паразита. Сама знаешь. Нет, он замечательный парень, но отдельно, не как муж моей девочки.

— А как муж чем плох?

— Бабник он, Катя. На него же все молятся, даже ты.

— Даже я. Ты прав, а что не молиться? Красивый умный парень, ну очень красивый.

— Вот. Я здравомыслящий человек, я не ревную. А ей каково? Она же еще ребенок. Ей каждый женский взгляд в его сторону ножом по сердцу. Я по себе знаю. Когда такие бабники, как Борисов, на тебя заглядываются. Знаешь, как больно?

У меня в душе расцвели фиалки. Ревнует, любит меня мой академик.

— Никак ревнуешь, Саша?

— А ты как думала? Я же не каменный, я все понимаю.

— И куда я с подводной лодки?

Если бы он знал, как мне хорошо от его слов, если бы только понимал.

— Я рад, что мои дети познакомились, посмотри как они друг с другом. Видишь, я был прав, что познакомил их. Люба хорошая, нежная, душевная. И она теперь не одна, и Сашенька наш при сестре. Родная душа все-таки. Вот не будет меня, а они друг у друга будут. Ведь правда, Катя? Ну что ты плачешь? Дурочка ты моя. Я еще поживу немного, еще с внуками понянчусь. А ты будешь бабушкой, ведь Любины дети и тебе внуки. Или нет, Катя?

— Конечно, внуки, а кто? Ой Саша, Саша.

Я не стала говорить и напоминать сколько нервов он «съел», пока все-таки объединил своих детей. А сколько своих потратил. Он за это время состарился, прямо на глазах. И еще давление, вот каждый день. А нормально пролечиться некогда. Как же, все дела, все дела. Клиника без него развалится, отделения перестанут принимать больных. Ладно, поговорю сегодня с Борисовым. Он умеет на него влиять. Еще сегодня на осмотр придет Люба. Срок беременности уже большой, а она еще ни разу у врача не была. Да, у меня сегодня будет тяжелый день. Очень тяжелый.

После планерки ко мне в кабинет влетела молоденькая акушерка Лара. Она кинула мне заявление на увольнение.

— Подпишите, Екатерина Семеновна, — в глазах стояли слезы. Симпатичная девочка, неплохая акушерка. Научится, асом будет. Она мне самой нужна. Никуда ее отпускать я не собиралась.

— Так, не понимаю. Ты увольняешься сегодняшним днем? — она лишь кивнула.

— Причина-то в чем? Мне нужна причина, и ты, естественно, отработаешь все по закону, — я приняла строгий вид. Я все-таки начальница.

Лара разрыдалась и принялась умолять меня подписать заявление. Нет, терять мне ее не хочется. Придется говорить, выяснять, убеждать.

Я усадила ее на стул, налила чаю, конфеты поставила. Она немного успокоилась, хотя бы говорить смогла.

— Так что у тебя случилось, девочка? — участливо спросила я.

— Как, вы не знаете? Он женился! — всхлипывая, произнесла она.

— Кто «он»? — я все еще не понимала.

— Борисов Саша. Мы встречались летом, я люблю его.

Ее признание сильно задело меня и не эту девочку мне стало жалко.

— Долго встречались?

— До середины сентября, а потом ему все некогда. Потом девочки из терапии говорили, что к нему какая-то девица приходила и он в обнимку с ней уходил. А я не верила, все ждала, и вот.

Она снова разрыдалась, а меня отпустило.

— Так. Иди умойся и не глупи, мужчины — не повод для увольнения.

— Мужчины не повод, а Борисов — повод, — парировала она.

— И чем он лучше остальных? И потом, расстались вы в сентябре, а увольняться ты надумала в январе. Чего ждала?

— Думала, вернется, одумается.

— Борисов? Я думаю, что сегодня в честь его женитьбы у нас клиника без медсестер останется.

— Шутите?

— Нет, констатирую факт. Глупости. Женился и слава Богу, меньше вам головы морочить будет.

— В каждом отделении?

— А ты не знала? Или он тебя замуж звал?

— Нет, не звал.

— Куда уходишь? Или просто от него подальше?

— От него.

— Все, иди работай, свадьбы свадьбами, а женщины рожают. У тебя сутки сегодня, заявление я порву. Хорошо?

— Хорошо, — сказала она и вышла из кабинета.

Минут через десять и я пошла в родзал. Там было необходимо мое присутствие. Самое интересное, что все утро я морально готовилась к встрече с Любой.

В три часа дня я отправилась в отделение терапии. Люба уже была там.

— Любонька, хорошо, что ты пришла. Пойдем ко мне, поговорим. Ты последнее время меня избегаешь, а зря. Пойдем, нам есть что обсудить.

— Ладно, — довольно сухо согласилась она. — Пойдем, Саша.

— Нет, Саша, пожалуйста, подожди здесь. Я её не съем, обещаю.

Мы прошли в мой кабинет.

— Люба, ты на меня сердишься из-за сына? — я решила сразу начать с выяснения отношений.

— Нет, я очень рада, что он есть, он очень милый. Папа его любит, он, видимо, всегда мечтал о сыне. Просто я к вам отнеслась со всей душой, хотела, чтобы вы с папой поженились, а вы все так, тайком от меня. Что я вам плохого сделала? Зачем вы меня отослали в Америку? Чтобы не мешала вашей жизни?

— Ты все не так поняла. Я говорила твоему отцу, но он считал, что тебе в Америку ничего сообщать не стоит.

— Да ладно, уже проехали. Какая у Саши фамилия?

— Замятин Александр Александрович.

— Жалко, что папа не женился на вас. Вы были бы хорошей парой. Он любит вас. А я всегда мечтала, что вы будете жить с нами. Много лет мечтала.