Он окинул Эвис взглядом – и едва удержался, чтобы снова не засмеяться. Ее похожие на темный янтарь глаза возмущенно сверкали. Даже сидя в кресле, он мог чувствовать исходивший от нее легкий аромат жасмина. Нежный, сладковатый цветочный запах ее любимых духов придавал всему ее облику необъяснимую женственность, до странности противоречившую внешнему виду кабинета, который куда больше подошел бы мужчине, и строгому платью, которое было на ней в это утро.

– Думаю, принятое мной решение имеет то преимущество, что позволит нам обоим добиться своего, – в конце концов, заявил он.

– Послушайте, – но я ведь не просто так остановила свой выбор на Эмори Биллингсуорте! У меня была для этого достаточно веская причина.

– Хотите сказать, что он вам небезразличен? Вы что – влюблены в него?

– Нет, конечно, – пробормотала Эвис.

– Тогда по какой причине вы выбрали именно его?

– Ну, он ведь тоже писатель, как и я сама. И я уверена, что в данном случае он будет мне полезен более чем кто-либо другой.

– То, что он писатель, отнюдь не говорит о том, что он еще и хороший любовник, – возразил Бэннинг.

– Я не имела в виду одну только страсть. Он мог бы помочь мне с книгой, которую я пишу, с ее персонажами… сказать, удалось ли мне достаточно глубоко проникнуть во внутренний мир своих героев, словом, дать дельный совет – защищалась она. – И потом…

Смешок, слетевший с губ Бэннинга, заставил Эвис умолкнуть на полуслове.

– Звучит так, словно вам нужен не любовник, а читатель. Или критик.

– Вот уж кто мне точно не нужен, так это вы, милорд! – вспыхнула она.

Итак, она бросила ему вызов. Бэннинг, стремительно поднявшись, обогнул стол и оказался рядом с ней. Эвис хоть и успела выбраться из своего кресла, однако недостаточно быстро, чтобы спастись бегством. Воспользовавшись ее оплошностью, Бэннинг прижал ее к груди и, глядя на нее с высоты своего роста, улыбнулся:

– Нет, Эвис. Я вам нужен. Говорите что угодно, но вы меня хотите!

Эвис возмущенно затрепыхалась, попытавшись вырваться из его объятий. Тщетно.

– Нет, не хочу! – строптиво возразила она.

Бэннинг наклонил голову, почти коснувшись губами нежной раковинки ее уха, и прошептал:

– Нет, хотите…

Губы его медленно скользнули по ее щеке, обжигая кожу, спустились ниже, ища ее рот. Эвис слегка задрожала, поняв, что он собирается ее поцеловать. Господи помилуй, он действительно хочет ее! Эта мысль промелькнула у него в голове и тут же исчезла. Отбросив сдержанность, Бэннинг впился в ее губы, на мгновение дав ей возможность почувствовать силу сжигавшего его желания, мысленно он представил себе ее обнаженное тело, прижавшееся к нему, и этого было достаточно, чтобы он мгновенно воспламенился, и страсть его передалась Эвис. После минутного колебания он почувствовал, как ее губы зашевелились, отвечая на его поцелуй.

Забыв обо всем, он припал к ее губам, как умирающий от жажды к живительному источнику. Хриплый стон сорвался с его губ, когда он вдруг почувствовал, как их языки соприкоснулись: наслаждение было таким острым, что Бэннинг едва не потерял голову. Мысль о том, что эта женщина очень скоро будет принадлежать ему, подействовала на него как афродизиак. Повернув Эвис, он крепко прижал ее к себе, так что она оказалась зажатой между столом и его напрягшимся телом. Губы его проложили цепочку поцелуев вдоль нежного изгиба ее шеи. Мысль о том, чтобы опрокинуть Эвис на стол и заняться с ней любовью прямо здесь, в кабинете, вдруг овладела им с неистовой силой. Он представил, как уложит ее на стол, как сорвет с нее это проклятое платье вместе с бесчисленным количеством нижних юбок, приводивших его в бешенство, как вонзится, наконец, в самую глубину ее нежного, сладкого лона…

Больше всего на свете ему сейчас хотелось забыть о том, что она невинна – но он не имел права этого забывать.

Жадно хватая воздух пересохшими губами, Бэннинг заставил себя отодвинуться.

– Сдается мне, у нас с вами какая-то страсть целоваться именно в рабочем кабинете, – сделав над собой усилие, легкомысленно бросил он.

Эвис поспешно отодвинулась от него, но недостаточно быстро, чтобы он не успел заметить ее мгновенно заалевшие щеки.

– Похоже на то, – едва слышно прошептала она.

– По-прежнему будете утверждать, что не хотите меня? – хмыкнул Бэннинг.

В ответ Эвис только молча покачала головой.

– Ну вот и отлично. Тогда, может быть, перейдем к обсуждению деталей нашего плана? – предложил он.

На этот раз она неохотно кивнула.

Губы Бэннинга расползлись в торжествующей улыбке. Он даже вообразить себе не мог, что ее согласие доставит ему такое удовольствие.

– Сессия парламента закончится через неделю, так что я буду свободен и смогу уехать из Лондона. Возле Саутуолда у меня есть небольшое поместье, мы могли бы отправиться туда, поскольку там нам никто не помешает. Никому из моих родственников никогда и в голову не придет нагрянуть в Саутуолд – по-моему, они вообще забыли о его существовании. А так как я неизменно уезжаю туда каждое лето, мой отъезд никому не покажется странным.

– Но почему бы вам не приходить сюда, ко мне, после того как слуги удалятся в свои комнаты? – удивилась Эвис. – Думаю, вам не составило бы труда незаметно проскользнуть в дом?

– Слишком рискованно, – покачал головой Бэннинг. – Саутуолд – гораздо более безопасное место. Там нас никто не потревожит.

Глаза Эвис расширились, лицо стало медленно заливаться краской.

– Я должна приехать к вам туда? – запинаясь, нерешительно пробормотала она.

– Нет, не стоит. В следующий вторник ждите меня в гостинице «Уэйсайд инн», в Челмсфорде. Можете сказать своим слугам, что договорились встретиться там с леди Элизабет, после чего отправитесь на пару недель погостить в ее поместье.

– А если кто-то узнает правду?

– Никто ничего не узнает. К тому же… кому придет в голову подозревать, что мы с вами можем улизнуть из города – вдвоем?

– Что ж… хорошо. – Она помолчала немного, потом окинула взглядом письменный стол и только потом заговорила снова: – Селби, а у вас там много слуг? Я имею в виду – в этом вашем поместье? – нерешительно спросила она.

Он улыбнулся, сразу догадавшись, о чем она подумала.

– Всего двое. Им обоим можно доверять – ни один из них не проболтается, даже если я приеду туда не один.

– Всего двое? – удивленно нахмурилась она.

– Да. Вам этого мало?

– Нет… конечно, нет. Просто мне казалось, что в таком доме требуется гораздо больше слуг, – заторопилась она. Тон, которым это было сказано, показался Бэннингу немного странным.

– Если вас это тревожит, могу уверить вас – по большей части мы будем там вдвоем. Мистер и миссис Хатауэй живут не в самом доме, а в небольшом коттедже неподалеку. – Перегнувшись через стол, Бэннинг взял свою шляпу. – А теперь, думаю, мне пора идти. Увидимся через неделю.

Проводив его взглядом и услышав, как за Селби захлопнулась дверь, Эвис почти без сил упала в кресло. Неделя… всего лишь одна неделя, чтобы подготовиться к мысли о том, что ей предстоит провести наедине с мужчиной целых две недели!

Господи помилуй! Эвис почувствовала, что вся горит. Сегодня он мог взять ее прямо на письменном столе, а она скорее всего и пальцем бы не пошевелила, чтобы его остановить!

Негромкий стук в дверь кабинета заставил Эвис вернуться к действительности.

– Да?

В дверь просунулся Грантем.

– Прошу прощения, мэм, к вам пришли.

– Кто?

– Ваши подруги, мэм. Они внизу.

– Проводите их в гостиную, Грантем. И принесите нам туда чай с бисквитами.

Она никого сегодня не ждала, но, зная характер Софи, можно было не сомневаться, что та не успокоится, пока не выяснит, что же произошло вчера вечером на балу. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы не выдать себя, Эвис вышла из кабинета и направилась в гостиную.

Войдя туда, она убедилась, что все ее четыре подруги, устроившись в гостиной, нетерпеливо дожидаются ее прихода.

– Ну? – вместо приветствия бросила Софи, даже не дождавшись, пока Эвис сядет.

Та метнула в ее сторону испепеляющий взгляд.

– О Господи, ну, конечно, я все им рассказала, – досадливо махнула рукой Софи, моментально догадавшись о причине ее раздражения. – А что такого? В конце концов, мы твои ближайшие подруги, так что можешь не беспокоиться, ни одна живая душа ни о чем не пронюхает. Да Бог с тобой, Эвис! Неужели ты не знаешь, что мы все тебя любим?!

– Ладно, – кивнула Эвис, устроившись на диване. – Итак, у меня ничего не вышло – у мистера Биллингсуорта на это лето другие планы.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Виктория. – Значит, ты можешь теперь выкинуть из головы весь этот вздор и вернуться к своей книге, – с облегчением в голосе добавила она.

Перехватив проницательный взгляд Софи, Эвис смущенно отвела глаза в сторону. Можно было не сомневаться, что та видит ее насквозь.

– Возможно, именно это я и сделаю, – кивнула она.

Ей пришло в голову, что стоит, пожалуй, перевести разговор в какое-нибудь другое, более безопасное русло.

– А какие у вас самих планы на лето? – поинтересовалась она, обращаясь ко всем подругам сразу.

– Отец решил, что всем нам до осени лучше уехать из Лондона, – объяснила Элизабет. К счастью, она, похоже, ничуть не возражала сменить тему. – И хотя лето в столице обещает быть достаточно интересным и насыщенным, он велел нам собираться, потому что намерен отправить нас в Озерный край.

– А я собираюсь приступить к работе над новым романом. Кстати, думаю, это поможет мне выкинуть всю эту безумную затею из головы. А для работы нужно одиночество. Так что запрусь в доме и прикажу никого не принимать.

– О, вот как! – встрепенулась Дженетт. – А о чем ты собираешься писать на этот раз? Расскажи, пожалуйста! Я просто сгораю от любопытства!

– Ну, об этом еще слишком рано говорить, – туманно объяснила Эвис. – Видишь ли, я еще сама толком не знаю, о чем будет этот роман. Вот через пару недель встретимся, тогда, думаю, можно будет уже что-то рассказать.

– Значит, на загородном приеме у Кесгрейвов? – уточнила дотошная Дженетт. – Помнишь, ты клялась и божилась, что обязательно приедешь к ним – и никакое нездоровье не удержит тебя в городе? Я почти уверена, что мама тоже обязательно соберется на пару недель в Толбот-Эбби, ну а мне, естественно, придется ее сопровождать.

Со всеми этими заботами и волнениями Эвис, конечно же, успела напрочь забыть как о загородном приеме у Кесгрейвов, так и о данном Дженетт обещании непременно приехать, даже невзирая на стойкую неприязнь к любым путешествиям. Да, мрачно подумала она, похоже, из-за Селби она вообще забывает обо всем.

– Эвис!..

Очнувшись, она подняла глаза и заметила, что Дженетт смотрит на нее и на лице у нее написано сомнение.

– Да?

– Так ты поедешь к Кесгрейвам?

– Да, конечно. Я обязательно приеду, – пообещала Эвис.

– Что ж, – заявила Виктория, задумчиво повертев в руках чайную чашку, – должна признаться, я очень рада слышать, что у каждой из вас на лето есть уже какие-то планы. Кстати, одна моя подруга пригласила меня приехать помочь ей, она собирается основать приют для сирот и чувствует, что одной ей не справиться. Поначалу я колебалась, но раз вы все так заняты, я, пожалуй, соглашусь.

– Получается, какое-то время мы не будем видеться, как обычно? – вмешалась Элизабет. – Я имею в виду, пока мы все не вернемся в Лондон?

При этих словах Софи закусила губу.

– Получается, что нет, – вздохнула она.

Эвис отчаянно пожалела, что ничего не может сделать для Софи. Бедняжку так и не приняли в свете – именно поэтому у нее было очень мало друзей. В результате летом, когда все аристократическое общество Лондона отправлялось в свои загородные поместья, она оставалась в столице. Раньше Эвис и Виктория, предпочитавшие Лондон, могли составить ей компанию. Но теперь Софи предстояло целых две недели скучать в одиночестве, без своих подруг.

Впрочем, Эвис тоже предстоит обходиться без них… ограничившись обществом лорда Селби.

Эвис изо всех сил пыталась справиться со странным чувством, неизменно охватывающим ее в присутствии Селби, но, к сожалению, это было не в ее силах.

Даже с другого конца зала она чувствовала пылкие взгляды, которые он посылал в ее сторону. Постепенно толпа гостей, окружавшая их плотным кольцом, незаметно рассеялась, и они остались вдвоем – изнемогающие от желания, не замечающие ничего вокруг. Эвис, вся дрожа, попыталась было отвести глаза в сторону. Тщетно, красивое лицо Бэннинга притягивало ее взгляд. В конце концов, спасение явилось к ней в лице миссис Роубак, которая подвела к Селби свою дочь Оливию. При виде недовольной гримасы, которую он скорчил, когда прыткая барышня повисла у него на руке и ему волей-неволей пришлось пригласить ее танцевать, Эвис едва не расхохоталась. Вид у Бэннинга был разъяренный – похоже, то, что ему помешали и дальше пожирать ее голодным взглядом, вывело его из себя.