– Привет, мам! Познакомься, это…

Мама, конечно, о существовании в природе Ленечки знала и все просила привести его «на ознакомление». Ну, вот и ознакомилась…

– Вы ели? – поинтересовалась она, когда с церемониалом было покончено.

– Не-а. Сейчас, – с энтузиазмом сказала я и утащила ее на кухню.

– Ты что-нибудь приготовила? – строго спросила мама.

– Не-а, – легкомысленно отмахнулась я. – Сейчас пельменей сварю.

– Позор! – заклеймила меня она. – Кормить жениха пельменями!

– Он мне не жених! – вспыхнула я, уже жалея, что рассказала о сделанном предложении.

– Так ты же сама говорила…

Ну вот, я так и знала, что теперь мама будет усердно выдавать меня замуж.

– Ну и что, я еще не согласилась.

– Ой, смотри, Надя, докрутишь носом!

– А что? – вспыхнула я. – Ты думаешь, это последнее предложение в моей жизни?

– Ты ждешь других, чтобы сравнить? – парировала она.

– Ничего я не жду, – сказала я. – Просто у меня железной уверенности нет, понимаешь? А соглашаться ради того, чтобы что-нибудь не упустить и от кого-нибудь не отстать…

– А мне он понравился, – непререкаемым тоном возразила мама. – Скромный, вежливый. И симпатичный такой, светленький…

– Ой, ну просто с первого взгляда понравился!

– Да, я в людях хорошо разбираюсь. Будет тебя во всем слушаться, в рот смотреть.

– А если я не хочу, чтобы мне в рот смотрели?

– Хочешь, чтобы наоборот?

– Да не знаю я, – с досадой сказала я. – А что, золотой середины не бывает? Только крайности?

– Ох и глупенькая ты еще и у меня, – вздохнула мама.

– И ничего не глупенькая, – обиделась я.

Вода закипела, и я высыпала в кастрюлю твердые, как камни, пельмени. Они громко стукались о дно, расплескивая вокруг горячую воду.


Ленечка последний раз позвонил мне от своей сектанутой домохозяйки в субботу.

– Я сегодня уезжаю.

– Во сколько?

– В четырнадцать двадцать поезд.

– А вокзал какой?

– Павелецкий.

– А, ну да… Давай тогда полвторого там, где первый раз встречались, на «Павелецкой» кольцевой в конце зала…

– Зачем? – не понял Леня.

– Как зачем? Провожу тебя.

– А… – неопределенно отозвался он. – Ну давай.

Я положила трубку. Интересно, что его так поразило? Или я, по его мнению, совсем черствая особа, не способная ни на какие проводы?

Когда я одевалась, мама вынесла в прихожую пакет:

– Отдашь Лене.

Я с подозрением заглянула внутрь:

– Что там?

– Коробочка конфет, скажи, что его маме.

– Зачем? – воспротивилась я.

– А затем, – припечатала мама. – Пусть не думает, что ее сынок к какой-то акуле ездил. Они нам подарок передали?

– Рыбу в коробке из-под конфет, – буркнула я.

– Неважно. Мы тоже не будем неблагодарными.

– Ну ладно… – нехотя согласилась я и тут заметила в пакете еще какой-то сверток. – А это что?

– Это блинчики, – невозмутимо пояснила мама. – Ему в дорогу.

– Зачем? – опять возмутилась я. – Ну нет, конфеты – еще куда ни шло, а уж блинчики…

– Передашь, – настойчиво сказала мама. – Надь, ты что? Ему же больше суток ехать, а деньги он, наверное, уже все потратил.

– Он аванс в театре получил, – угрюмо заметила я.

– Ну и что!

Так и отправилась я к метро с кульком. Ленечка уже ждал меня на месте.

– Привет! – хрипло сказал он и шмыгнул носом.

– Ты что, заболел?

– Да вчера пива холодного на улице выпил…

– О господи! – простонала я. – Ты что, совсем дурак? Зачем на улице холодное пил?

– Ну мне пить захотелось…

– А ты о голосе своем подумал? – строго допрашивала я. – Сам же рассказывал: то нельзя, это нельзя… Притом летом!

– Надь, ну извини…

– «Извини»! – фыркнула я. – Что ты передо мной извиняешься, перед собой извиняйся… Ладно, пошли, – я потянула его за рукав.

Терпеть не могу вокзалы. Впрочем, еще не встречала ни одного человека, который бы их любил. Даже если там чисто и нет обезумевшей толпы – которая, впрочем, почти всегда есть – дух тревоги и беспокойства намертво въелся в вокзальные стены. И ничем его не вытравишь, аура тут такая, а вся эта «романтика дороги», по-моему, полная чушь, придуманная потасканными бардами в засаленных свитерах…

Стоп, о чем я думаю! Усилием воли я заставила мысли потечь в актуальном направлении – Ленечка уезжает! «Ленечка уезжает», – повторила я про себя и ровным счетом ничего не почувствовала. Да что ж со мной такое творится? Кажется, что-то в этом роде мы уже проходили. Там, на море…

– Внимание! Объявляется посадка на пассажирский поезд «Москва—Астрахань». Поезд отправится с первого пути, нумерация вагонов начинается с головы состава…

Когда мы зашли в вагон, Леня сунул сумку под полку и опустил ее, жестом пригласив меня присесть.

Вот это я тоже не люблю – вроде, все уже сказано, но времени до отправления еще вагон (в прямом смысле!), и надо продолжать о чем-то говорить, чтобы выбежать из поезда, ровно когда проводница пройдет, выкрикивая:

– Провожающие, на выход!

А потом еще стоять на перроне оставшиеся до отправления минуты и судорожно махать, пытаясь разобрать, что тебе говорят из-за стекла…

– Надь, – Леня взял меня за руку. – Ты меня ждать будешь?

– Ты в армию, что ли, уходишь?

Ленечка немедленно надулся, а я поспешила исправиться.

– Конечно, – сказала я, вложив в голос глубокое чувство.

Он сразу успокоился:

– Я скоро приеду.

– Когда? – послушно спросила я.

– Еще точно не знаю, когда со всеми делами разберусь…

– А репетиции когда начинаются?

– Да еще нескоро, через две недели…

– Ничего себе «нескоро»!

– Надь… Я скучать буду.

– Не скучай, – выдавила я, сглотнув комок в горле.

– А я уже скучаю, – просто сказал он.

– Здравствуйте! – В купе вошел улыбающийся здоровяк и грохнул на полку сумку.

– Здрасть… – нестройно ответили мы.

– Что такие грустные?

Так, начинается!

– Ладно пойду я, – решительно поднялась я и спохватилась, заметив у себя в руках пакет: – Это тебе.

– Что там? – испугался Леня.

«Бомба», – чуть не ляпнула я, но сдержалась и скороговоркой пояснила:

– Конфеты твоей маме и тебе в дорогу блинчики.

– Ты что, – растрогался он. – Спасибо, не надо было…

– А это не я, это мама, – все-таки не удержалась я.

Сосед разглядывал нас с веселым любопытством.

Ленечка тоже встал и потянулся меня поцеловать. Я отстранилась, он удивленно посмотрел на меня, и я смущенно пояснила:

– Ты болеешь…

Хорошо, что нас заслоняли верхние полки, и сосед не видел этой душераздирающей сцены. По крайней мере, я очень на это надеялась.

– Ладно, пока. Счастливо добраться. Пиши, звони, – торопливо попрощалась я.

– Пока, – грустно сказал Леня.

Уже выйдя в коридор, я услышала, как веселун-сосед спрашивает:

– Это твоя жена?

15

Поначалу я даже почувствовала облегчение: не надо постоянно думать, как там Ленечка, переживать, что он ко мне приехал, а я провожу с ним мало времени, что мне сделали предложение, а я не дала ответа…

Но прошло несколько дней, и я почувствовала беспокойство. Сколько ему могло понадобиться времени? Полтора дня туда, полтора обратно, итого три дня на дорогу. Ну и дома… Тут мои расчеты сбивались: я совершенно не представляла, сколько времени может потребоваться на получение документов на работе, объяснение дома и сбор вещей. Впрочем, последние два пункта вполне можно было бы совместить. Да и вообще, теоретически при известной сноровке все это можно было проделать и за день. А вот практически…

Прошел месяц, а Леня по-прежнему не появлялся. Кажется, он говорил, что через две недели начнутся репетиции? Я уже всерьез беспокоилась и последними словами ругала себя, что не настояла на покупке мобильного сразу, как только он получил деньги. Теперь-то, конечно, все уйдет на дорогу и тому подобные глупости…

Так, а куда я могу позвонить? У меня был телефон его мамы в библиотеке и бабушки. Первый вариант отпадал сразу, скорее всего, я теперь враг номер один – увела сына из семьи. Второй был получше, но, насколько я помнила, Леня у бабушки появлялся изредка и вероятность попасть на него представлялась весьма небольшой. Можно, конечно, попросить передать… Я представила, как втолковываю глуховатой старушке: «Это Надя, мы с Леней на море вместе отдыхали, передайте, пожалуйста, что я его жду…» М-да.

Тут меня посетила другая мысль: а что, если он решил послать все куда подальше? Забить на эту Москву и меня вместе с ней, да и остаться в своей Астрахани? А что, денег нет, перспектив тоже, зато тихо, спокойно… Так, стоп, а деньги? Какие деньги? Вы, кажется, спросили о каких-то деньгах? Ну да, не мог же он получить аванс и смыться. Уж в чем – в чем, а в этом я Ленечку заподозрить не могла.

Вдруг меня осенило: можно же позвонить Борису Михайловичу! Тоже, конечно, глупо буду выглядеть, но его я совсем мало знаю, так что плевать. К тому же, можно повернуть разговор так, что будет непонятно – я Ленечку разыскиваю. Типа, просто интересуюсь у независимого эксперта, какие успехи и перспективы…

Тут меня посетила совсем уж бредовая мысль: а может, мне в Астрахань махнуть? А что, адрес у меня есть. Заявлюсь сюрпрайзом в Ленечкином стиле: «Здравствуйте, я ваша будущая невестка!» Или сноха? Никогда в этом не разбиралась…

Самое обидное, если окажется, что Ленечка уехал. Что он решил забить только на меня, а не на нас в комплекте с Москвой. И теперь веселится в своей общаге с актрисками…

Так, стоп. Паранойя. Звоню Борису Михайловичу. Он, к счастью, ответил сразу. Если не дозваниваюсь сразу, перезвонить для меня – сущее наказание.

– Здравствуйте, это Надя, – сказала я и поторопилась объяснить: – Которая с Леней, мы с вами на море…

– Надюш, ты что? – удивился он. – Мне, конечно, не двадцать пять, но и до склероза еще далеко!

– Извините, – совсем смешалась я. – Я хотела узнать, как там Леня. В смысле, какое о нем мнение, есть ли перспективы…

– Да сейчас рано об этом говорить, – удивился Борис Михайлович. – Спектакль-то еще не вышел. Пока все нормально, – добавил он, видимо, расценив мое молчание как признак неудовлетворенности слишком краткой информацией.

А я ошарашенно замолчала по другой причине. Моя теория подтвердилась – он приехал, а мне не позвонил! Все-таки, скажем честно, я до конца в это не верила и надеялась, что Борис Михайлович разубедит меня окончательно.

– Устроился он тоже вполне нормально, – так и не дождавшись никакой реакции, продолжал он. – Общежитие вполне приличное, какого-то института.

– Какого? – словно невзначай поинтересовалась я.

– Литературного, – Борис Михайлович если о чем-то и догадался, то вида не подал.

Поблагодарив за информацию и мило попрощавшись, я повесила трубку.

Так-так-так! Общежитие Литературного института, значит!

Помнится, на Российской неделе моды я познакомилась с девчонкой – тоже журналисткой. Никаких особых мест для прессы там не выделялось, и мы скромно стояли за последним рядом кресел. Коротая время до начала показа, мы разговорились, и, кажется, Светка упоминала, что окончила этот самый институт. Где-то у меня должен был остаться ее номер… Так, интересно, это которая из четырех Светлан, забитых в адресную книгу моего телефона? Ох, тяжела и неказиста жизнь простого журналиста!

Я наугад выбрала один из номеров и нажала на вызов. Мне ответили, голос я не узнала, но бодро заговорила:

– Привет, это Надя, мы на Российской неделе моды вместе были…

– А, привет!

Кажется, угадала!

– Ты ведь в Литературном институте училась?

– Угу.

– Не знаешь, где у него общежитие?

– Ну как не знать, – усмехнулась Светка. – Пять славных лет там провела…

– Здорово! – обрадовалась я. – Расскажешь, как добраться?

– А тебе зачем?

– Да знакомого одного хочу навестить…

– А кто? – оживилась Светка. – Может, я знаю?

– Да нет, он там не учится. Просто живет.

– А, понятно. Ну, слушай. Значит, метро «Дмитровская», дальше троллейбус… Ой, сложно объяснить… У тебя Интернет есть? Зайди на наш сайт, там должно быть. А то номера троллейбусов, кажется, поменялись, а новые я не помню.

– Ладно, спасибо!

И правда, что может быть проще? Как я только сама не догадалась? Случаются у меня такие приступы тупости – когда самое простое и очевидное решение ускользает от внимания. Помнится, я была еще дошкольницей, и захотелось мне сладких кукурузных хлопьев. Так как я была очень послушной девочкой, я решила позвонить маме и спросить разрешения на такую ответственную покупку. Я нашла жетончик и отправилась звонить ей на работу из автомата, совершенно забыв, что дома имеется телефон!