– Рисковый ты мужик, капитан!

– А то! Только вот слабость на меня накатила, братцы, голова кругом…

Повозка с человеком отправилась вниз, с ней – несколько воодушевлённых примером капитана Махова кентавров и прижимающихся к полуконям подруг-цыганок. Этой кавалькаде было явно легко и весело.

Руна осталась возле кентавра, уже понимая, что произошло. Но поверить в случившееся она всё ещё не могла. Предчувствия терзали её, девушка жадно всматривалась в полуконя, пытаясь увидеть в нём черты любимого.

У кентавра дёрнулись ноги. Он открыл коричневые, заполненные мраком, не воспринимающие окружающий мир глаза…


Джон приходил в себя рывками, зрение то возвращалось, то исчезало. В голове его не существовало ещё связных мыслей и образов. Сознание постепенно, отрывочно, сумбурно проявлялось внутри его мозга, словно огонь факела подносили к глазам, а потом снова прятали его в кромешной, непонятой, неосознаваемой темноте. Первое, что понял Джон, было светом. Он ещё не знал своего имени, но уже видел свет, и понимал, что видит именно свет. Ему привиделась мама, стоящая рядом с его постелью там, где-то в знакомой, но ненастоящей жизни. Он увидел её слёзы, понял, что они означают потерю. Он услышал от неё своё имя, почувствовал боль, осознал её и очнулся, словно содрал с себя могильный саван, в который был плотно завёрнут.

Джону было очень неудобно лежать на боку. Что-то мешало повернуться на спину. Он разозлился, и чувства проснулись в нём. Над ним склонилась красивая девушка с тёмными, сочувствующими и беспокойными глазами.

– Ты кто? – голос Джона не хотел ему подчиняться.

Но девушка облегчённо улыбнулась и ответила невпопад:

– Я так испугалась за тебя! Ты пришёл за мной, да?

– Какого чёрта! Ты кто?! – сердито прошипел Джон, упорно пытаясь повернуться на спину. Ему показалось, что к ногам привязана какая-то огромная бочка, точнее, ноги замотаны целым кулём из тряпок и тяжёлых шкур.

– Ты не узнаёшь меня? – девушка казалась разочарованной. – Я – Руна, то есть Рейчел, любимый.

– Кто?! – мужчина дико взглянул на цыганку, назвавшуюся именем наивной служаночки, гибель которой он видел собственными глазами. От резкого движения голова закружилась, поэтому он не очень удивился появлению Хозяина Мозера. Только странное беспокойство заставило его снова попробовать встать. Он не смог этого сделать. Заметил, что кентавры окружили его и девушку, не враждебно, но настороженно смотрели, как он пытается подняться. Джон неосознанно искал рукой шпагу, постепенно вспоминая о том, что перед ним – враги.

Откуда-то сверху приглушённо, словно из-за стены тумана, долетел женский голос:

– Джолин… Да будет счастливым новое рождение!

Мозер наклонился над лежавшим на траве:

– Приветствуем тебя, Джолин, на земле кентавров! Стань равным среди нас, стань нашим братом! Мы поможем тебе, кентавр Джолин.

Чёрный кентавр оцепенело-медленно повернул голову, приподнялся на руках и увидел конский корпус, чёрную лоснящуюся шкуру, ноги с блестящими, будто только что натёртыми воском, копытами. Судорога свела его человеческую спину, боль ударила в голову, и он потерял сознание.

* * *

Едва кентавр и новый капитан пиратов Стоун в смертельных объятиях сорвались в пропасть, Лион Мерсье выхватил пистолеты:

– Сдавайтесь! Вы окружены!

Пока пираты растерянно озирались, из-за скальных выступов выскочили кентавры и люди, вооружённые ружьями, пистолетами, разнообразным холодным оружием.

– Бросайте оружие! Ну! – прикрикнул Лион и выстрелил в воздух.

– Не сопротивляться! – приказал капитан Рич своим матросам и первым бросил оружие на землю.

Видя полную бесполезность сопротивления, потеряв очередного капитана, пираты неохотно расставались с оружием. Нахохлившийся, как промокший ворон, Шенон добавил пессимизма, проворчав:

– Кончилось везение «Золотого немца»… Проклят его корабль и все мы вместе с ним… И всё из-за бабы…

Лион громко, чтобы все слышали его, заговорил:

– Никто из пленных не будет убит, даю слово! Мы доставим чужаков на корабль «Тильда» и выведем в открытое море. Команда «Русалки Севера» останется пока на острове. Капитан Томас Рич должен разобраться с каждым. Все моряки, в том числе и пираты Раушенберга, желающие остаться на Кентавриде, могут это сделать, обратившись к своим капитанам. Капитаном «Тильды» временно назначается Рон Гаусс. Рон, покажись своей потрёпанной команде!

– Это я, парни, – юный Рон встал перед пиратами. – Построится! В два ряда!

Пленные вяло попытались встать в какое-то подобие колонны. Молодой моряк с «Тильды», фигурой напоминающий серую цаплю, откинул назад длинную чёлку, презрительно фыркнул:

– Да он же сосунок, его пальцем насквозь проткнуть можно! Тоже мне, капитан головастиков!

Рон Гаусс медленно подошёл к длинноногому пирату, посмотрел снизу на его ухмыляющуюся физиономию, ударил кулаком в челюсть. Морячок с «Тильды» не успел увернуться от резкого удара и отлетел в сторону товарищей по несчастью. Два человека упали, придавленные парнем. Рон поднял чью-то отброшенную шпагу и руками изогнул её так, что она сломалась. Часть пиратов отшатнулась от назначенного капитана.

– Ещё вопросы есть? – поинтересовался Рон Гаусс, отбрасывая железки.

Кто-то из пиратов громко пробурчал:

– Нет вопросов, капитан Гаусс!

Почтенный Фархад Фариде Бей с помощью слуг слез с повозки, поклонился Тильде, насколько это позволял ему вместительный живот:

– Госпожа Ксавье, я полагаю, первый шаг в освобождении острова сделан, но в городе осталась команда головорезов, не почитающих священных законов собственности. Без твёрдой руки своего предводителя, я думаю, они могут причинить вред как имуществу, так и жизни горожан.

– Мы завтра же освободим город, почтенный купец. Сегодня нам надо спрятать пленных и собрать все силы. Чтобы отправить отряд в город, нужно время.

– Так-так… Тогда я со слугами должен спуститься вниз, чтобы защитить свой дом, имущество и любимое семейство. Аллах даст нам силы!

– Это опасно… Впрочем, вы могли бы… Ступай сразу в Дом кентавров, скажи пиратам, что Стоун приказал передать им, чтобы не волновались и оставались до завтра в доме и ни в коем случае не выходили в город. Скажи, что Стоун и все мы отправились в долину, где живут кентавры, якобы мы нашли потайную дорогу.

– Понимаю, понимаю… Это разумно, – кивал головой портной.

– Ты и сам можешь придумать «сто причин и тысячу доказательств», так, кажется, написано в Священной книге, которую ты давал мне почитать?

– Истинно так, госпожа, да продлит Аллах дни твои и твоего почтеннейшего супруга!

Портной поклонился, резво развернулся, приказал охранявшим его слугам:

– Али, Махат! Возвращаемся в город! – когда хотел, велеречивый Фархад мог быть лаконичным.

Фархад Фариде Бей и его спутники уехали на телеге, колонна с угрюмыми пленными двинулась в сторону ущелья, ведущего в тайную пещеру, а оставшиеся на вершине Лион и Тильда приблизились к пропасти. Тильда закрыла глаза, прислушиваясь к шумам окружающего мира, потом наклонилась к провалу, держась за руку Лиона:

– Джолин… Да будет счастливым новое рождение! – крикнула она в сторону реки, обтекающей в глубине серые камни. – Если бы я была в этом уверена…

Никто, кроме Лиона, не слышал её печальный шёпот.

* * *

Вновь созданный Джолин так и не очнулся, пока кентавры устраивали его на широкие носилки, пока несли его в долину к озёрному городу, перекладывали в цветном шатре на широкую постель. Сопровождающие процессию цыганки тихо переговаривались, как у постели умирающего, дети убежали на озеро, не собираясь скучать со взрослыми.

Руна всю дорогу проплакала, опираясь на холку шагающего рядом Кешки. Он предложил девушке сесть себе на спину, уверяя, что у него хватит сил доставить её с лёгкостью хоть до Дома кентавров на побережье. Но девушка хотела быть как можно ближе к Джону-Джолину, надеясь, что тот снова придёт в себя, что всё будет хорошо, он примет её в новом обличье, как она уже приняла его в виде великолепного чёрного полуконя с мягкой шелковистой шкурой, пронзающе-чёрными огромными глазами… Осознав это, Руна поняла, что воспринимает кентавра Джолина, как человека Джона Стоуна, что её, как ни странно, нисколько не удивило и не огорчило его превращение. Для неё он всё равно остался тем очаровательным и дорогим Джоном, каким она запомнила его на корабле, в Доме кентавров, на таких кратких и желанных свиданиях. Руна немного успокоилась. Девушка хотела остаться в палатке, которую отвели для Джолина, но Кешка вызвал её на улицу, сказав, что её ожидает Мозер.

Хозяин Мозер пригласил Руну зайти в свой шатёр, где пока жила и она. Он усадил её на подушки, встал напротив, скрестив на груди могучие руки:

– Руна, дорогая Руна… Не могу не сказать, что твоё отношение к Джолину, как кентавру и человеку, говорит о любви. Я ошибаюсь?

Руна едва не заплакала снова:

– Нет, не ошибаетесь…

– Таурины сейчас нет в Летнем городе. Конечно, было бы лучше, если бы она поговорила с тобой… Но у нас нет времени. Джолин в любую минуту может прийти в себя, захочет задать тебе вопросы. Ведь ты будешь рядом?

– Если можно…

– Разумеется, можно. Зная твоё отношение к Джолину, я буду рад, если первым человеком, с которым ему придётся общаться здесь, будешь ты.

Седой кентавр помолчал, решая с чего начать, затем заговорил:

– Очень много лет назад, когда я был, пожалуй, моложе тебя, мы с отцом отправились в далёкое путешествие по Великому океану. Отец составлял карты открываемых земель, описывал океанские течения, растения, рыб, животных, людей. Конечно, это была военная экспедиция. Власть испанской короны, которой мы служили, должна была распространиться по всему новому миру. Я тоже тогда так думал… Мы считали себя самыми достойными людьми, которые имеют право распоряжаться жизнями каких-то дикарей. Даже мой любимый отец, один из самых образованных людей страны, думал так же, как и простой испанский солдат. Мы несли дикарям свою религию, свою великую культуру…

– А… разве это плохо, что бедных дикарей обращают в добрых христиан? – осмелилась спросить девушка.

– Может быть, и не плохо, но только не с помощью ружей и пушек!

Руна заметила, как сжались загорелые кулаки кентавра.

– В то время, как, впрочем, и сейчас, никто не интересовался мнением самих туземцев. Вряд ли они хотели тех перемен, что принесли им мы. Они уже были по-своему счастливы. Мы хотели сделать их ещё счастливее, а сделали несчастными… или мёртвыми.

– Вы… убивали дикарей?

– Я делал это. Мне казалось, что я таким образом защищаю свою родину, прекрасную Испанию, делаю её ещё более могущественной, более уважаемой. Нас должны были уважать, а для этого следовало сделать так, чтобы боялись! Да, именно так я рассуждал в те времена, когда был молод и… Нет, не глуп, это было бы слишком просто… Я был как все.

– Постойте! Хозяин Мозер, Вы были человеком? – только сейчас увлечённая рассказом Руна поняла это.

Седой кентавр печально улыбнулся:

– Разумеется. Правда, я надеюсь, что сумел остаться человеком и сейчас, в обличье кентавра.

– Значит, все кентавры были людьми? И могут превращаться обратно?

– Да, Руна.

– Джолин должен это узнать! Немедленно! Он так расстроен, что стал кентавром, – девушка вскочила.

Кентавр поймал её за руку, вежливо усадил обратно:

– Именно этого делать никак нельзя.

– Почему? Ему так плохо, он не привык…

– Именно потому, что Джолин не понимает, что не шкура и копыта делают человека зверем. Разве тебе плохо жить среди нас, кентавров?

– Что вы, здесь так интересно, я не чувствую себя среди вас чужой. Наоборот, мне кажется, что и я стала немного лучше. Я думала, что понравлюсь Джолину вот такой… – огорчённо добавила Руна. – Я же видела, как он смотрел на цыганок, на Вашу жену… Ой!

Старый кентавр улыбнулся невинной оговорке девушки:

– Не бойся, я знаю. Мы с женой любим друг друга, я ни в ком не уверен более, чем в Таурине.

Руна подумала об отношениях цыганок и кентавров и густо покраснела. Она едва набралась храбрости спросить:

– А как же… Вы не человек, а Таурина – человек… Это неправильно…

Кентавр захохотал, а, отсмеявшись, ответил готовой убежать девушке:

– Действительно, со стороны это кажется странным. А разгадка проста: кентавры становятся людьми. Тут нет серьёзных запретов. Кто-то всё время остаётся человеком, кому-то интереснее и удобнее ходить в облике кентавра. И потом постоянные превращения исцеляют и людей, и кентавров. Ты сама была тяжело, смертельно ранена, а преобразование сделало тебя совершенно здоровой, верно?

– Я плохо помню, что случилось. И очнулась уже цыганкой.

– А я давно бы умер, оставайся человеком… Мне уже очень много лет, девочка. Наверное, когда я устану от жизни, превращусь в человека, такого древнего разбитого старика…