Алексей Божков - Кентаврида

– Неправда, отцу он понравился, это видно сразу. Потом, разве не его рекомендовал капитан Томас Рич? Он-то тебе хорошо известен!

– Это так, но не стоит ли подождать?

– Сколько? Год? Два? Когда будет достаточно? Когда я постарею, да?

– На острове много достойных…

Абигаль не дала брату закончить фразу:

– Нет, нет и нет! Хочешь ли ты меня понять?! Ты – мужчина, можешь увидеть мир, когда пожелаешь! Кентавры тебе доверяют, я знаю. Даже лучший друг у тебя – Лаур, кентавр, любимчик Хозяина Мозера!

– И что? – сухо прозвучал голос сына Гауссов.

– А то! – всё более распалялась Абигаль. – Не думай, что я не знаю! Капитан Алексей Махов просил у тебя моей руки? Никогда, слышишь, никогда я не стану женой этого безродного бродяги, забияки и гордеца!

– Он мой друг… – предостерегая от дальнейшего, сухо заметил юноша.

Джон замер у стены, разглядывая силуэты говоривших. Огромный диск голубой луны просвечивал сквозь листву, делая невидимым всё, что находилось на террасе.

– Я хочу жить в большом мире! Хочу бывать на балах у знатных вельмож, танцевать до рассвета, чтобы мне дарили драгоценности, а не я их шлифовала и продавала! Я красива, молода, мои предки – знатнейшие люди Германии! И я – здесь!!! На оторванном от общества острове, где не имеет значения, баронесса ты или простолюдинка!

– Ты говоришь глупости. Понимаю, что мама слишком восторженно описывала свои юные годы. Но разве она не предупреждала, насколько тяжела, непредсказуема и смертельно опасна жизнь на материке? Ты забыла, почему родителям пришлось бежать сюда? Это счастье, что семья смогла выжить и найти пристанище. Жить под жестоким гнётом облачённых властью бездарных вельмож – разве это счастье?! По-твоему, человек более благороден, если его предки были знатны или богаты, а не потому, что он своим трудом заслужил признательность людей? Разве Лаур или Хозяин Мозер не доказали своей жизнью, что имеют право на уважение? Не потому, что знатны, а потому, что в этих кентаврах больше человеческого, чем в некоторых людях.

– Ты никогда не поймёшь меня! – топнула ногой Абигаль.

– Трудно понять человека, губящего свою жизнь!

– Всё равно будет по-моему, увидишь! – почти прорычала красотка.

– Я против этого союза, сестра!

– Решать будешь не ты, а отец! Стоун устраивает отца, в отличие от других моих… друзей. С ним я никогда не стану временной вдовой!

Руки девушки качнули, открывая, занавес из виноградных ветвей, Джон метнулся в открытую дверь и быстро прошёл к своему диванчику. Старик, воскуривший кальяны, открыл глаза, туманно посмотрел из угла в его сторону, вдохнул глубоко и опять уплыл в свои затуманенные дали. Двое старых друзей, похоже, крепко спали: мундштуки их кальянов лежали на цветастых подушках. Масляные фонари, висящие под потолком, слабо освещали комнату. Об их стёкла бились ночные мотыльки, сгорая, падали на специальные медные тарелочки, закреплённые под цветными фонарями. Через некоторое время с улицы послышалось тихое постукивание, нежный голос позвал:

– Джон… Джон…

Стоун встал, стараясь не нарушать сонную тишину, подошёл к двери:

– Я здесь, моя прелесть…

С притворной робостью девушка опустила голову:

– Можно поговорить с тобой?

– В саду? – подсказал Джон.

– Да. У нас есть искусственный грот, там очень уютно…

– И темно? – усмехнувшись, поинтересовался Стоун. – Не будут ли возражать Ваши родители, милая Абигаль?

– Главное, чтобы ты не возражал, Джон, – ответила кокетка, протягивая ему руку.

– Никогда я не стану возражать тебе, прекрасная Абигаль! Кто может устоять перед твоей неземной красотой? – Джон поцеловал тёплые пальцы, мягкую щёку. Видимо, лицо у девушки пылало румянцем. Этот жар оказался весьма заразительным.

Дочь ювелира повела мужчину к гроту в глубине сада. Около входа в грот в мраморной купели фонтанчика мерцала вода, виноградные лозы, закреплённые на деревянных арках, окружали потаённое место.

Девушка, не отпуская руки Джона, провела его внутрь, опустив за собой тяжёлый занавес, закрывший вход. В пещерке на столе горела свеча в витиеватом золотом подсвечнике. Кто-то, видимо, зажёг её полчаса назад, не более. Предусмотрительная Абигаль взяла свечу, разожгла ею другие, свет заиграл на золотой посуде и бокалах с вином, обозначил у стены широкое ложе под шёлковым покрывалом.

Абигаль проследила за взглядом Стоуна, подняла на него выразительные, казавшиеся огромными, глаза:

– Это неправильно, знаю… Но… разве не любовь лишает нас благоразумия?! – она часто дышала, украшения её сияли, в глазах мерцала влага.

– Всё, что ты делаешь, все твои желания – светоч истины для меня, для всех! Я готов убить каждого, кто возразит тебе! Я себя убью, если не выполню твою волю, моя королева! – Джон упал на колени, прижался губами к рукам девушки.

Пол грота был покрыт мягким ковром, видимо, персидским. Стоять на коленях оказалось удобно. Стоун поднял голову, смотрел снизу на довольное лицо дочери ювелира, говорил горячо, с восторженным придыханием:

– Я сделаю тебя царицей мира! Только ты достойна такого! Моя любовь вознесёт тебя на любой трон, который ты пожелаешь, звезда моя!

– Джон!.. Ты любишь меня?

– Люблю ли я?! Как можно не любить тебя, императрица! – Стоун резво встал, подхватил девушку на руки. – Я готов нести тебя на край света, куда укажет твой пальчик, куда ты только пожелаешь отправиться! Прикажи, прекрасная!

Джон опустил девушку на ложе, присел рядом:

– Позволь насладиться твоей красотой, Абигаль! Позволь моим устам произносить твоё имя, Абигаль! Позволь мне… – распалившийся Джон уже сам забыл, что хотел ещё добавить.

Его выручила сама девушка, пылко призвав:

– Да, любимый, да!..

…Примерно через два часа Джон покинул приветливый дом ювелира (точнее – тайный грот юной красавицы), не простившись с хозяевами.

Только вкус солёных поцелуев мужчины остался на губах Абигаль обещанием скорого исполнения её мечты. Так она старалась рассуждать, легко отгоняя другие, виноватые и обидные для неё, мысли.

«Всё-таки жаль, что она не оказалась девственницей, – думал Джон Стоун, шагая по тихим улицам городка к Дому кентавров. – Однако, к чему все эти детские тайны и секреты? Я бы не отказался вполне официально просить её руки. Всё равно этот союз будет незаконным с точки зрения европейцев. Но почему она не хочет, чтобы я сделал предложение сейчас?»

* * *

На следующий день на рассвете Джона Стоуна разбудил суетливый шум в Доме кентавров. Он вышел в коридор и поймал за руку пробегавшую мимо служаночку. Она ойкнула и залилась румянцем. На тонкой шее девушки Джон заметил ожерелье из жемчуга, которого ещё вчера не было. Ещё Джон отметил про себя, как девочка похорошела за эти дни после прихода корабля. Пожалуй, можно будет заняться ею на досуге. А пока спросил:

– Что случилось, крошка?

Девчонка поджала губы, но на этот раз не решилась возражать ему:

– Корабль у входа в гавань. Хозяин Мозер говорит, что он слишком рано вернулся. Ждали примерно через два месяца, после ухода вашей шхуны. Сейчас собираются идти его встречать. Если хотите, завтрак на столе, все уже в столовой.

– Сейчас приду, крошка! – не удержался Джон, чтобы не похлопать по щеке пугливое создание. Она по-воробьиному взъерошилась и убежала.

– Интересно, отец уже поговорил с ней? И кто, кроме рыжего кентавра, мог подарить ей жемчуг? Однако, щедрый подарок… Неужели и кентавр занялся «просвещением» девчонки? – бубнил он себе под нос, пока продвигался в обеденный зал.

В высокие вытянутые окна столовой Дома кентавров врывалось утреннее солнце. Угловая стена, в которой было вставлено несколько чёрных каменных зеркал для украшения, странно отражала солнечные лучи по всему залу, будто все зеркала смотрели в разные стороны.

Стоун поздоровался с хозяевами, прошёл к обильно накрытому столу. Сидящие и стоящие за столом люди и кентавры продолжили прерванный с появлением Стоуна разговор.

– Слишком рано… Почему он вернулся? – Хозяйка Таурина взволнованно перебирала пальцами монисты из золотых монет разных стран на груди. Джон едва смог отвести глаза от их завораживающего движения.

– Доброе утро, Джон, – Мозер успокаивающе положил сильную узловатую ладонь на пальцы жены, сидящей на высоком стуле рядом с ним. Сам Хозяин Мозер стоял за столом, как и другие кентавры.

– Прекрасная погода для встречи корабля, – Джон Стоун прикрыл глаза бокалом с розовым вином, сквозь стекло приглядываясь к седому кентавру.

Тот недовольно поджал губы, тряхнул головой, будто отмахиваясь от назойливого слепня. Джон насторожился. В разговор вступил капитан Рич:

– Я догадывался, что у вас есть в запасе другие корабли, но так получалось, что никогда не встречался с ними у острова. И мне кажется, вы тоже обеспокоены появлением корабля. Он не пиратский, случайно? Мы могли бы помочь…

– Нет, это не пираты. Это наш собственный парусник «Виктория». Командует им капитан Алексей Махов.

Уже где-то слышанное имя зацепило внимание Стоуна. Он вспомнил о вчерашней ночи, о разговоре в саду Абигаль и её брата Рона. Интересно было бы познакомиться с этим неудачливым женихом. Но в планы Стоуна никак не входили наверняка хорошо вооружённые и организованные люди под командой «забияки и гордеца».

Седой кентавр продолжал:

– Корабль ходит на север, в Россию, в Нормандию.

– Так далеко?! – капитан Томас Рич более чем удивился. – Даже наши мореплаватели не всегда рискуют ходить северным путём, да и не вижу в этом смысла. Всё, что есть в России, возможно найти на рынках более тёплых и безопасных стран. И намного ближе!

– Однако есть вещи, которые можно достать только там, во льдах Севера. Капитан Махов родом из тех холодных мест, он хорошо знает побережье, традиции русских. Впрочем, дело в другом… – Мозер упёрся руками в столешницу. Его мускулы заиграли, и Джон понял, почему стол здесь такой массивный и крепкий.

– Этот нежданный приход корабля как-то касается нас? – капитан Рич был достаточно разумным человеком.

– Да, – Мозер поднял на него глаза. – Очень касается. Боюсь, вам надо немедленно собираться в обратный путь.

– Но мы практически ничего не успели… И команда ждала отдыха почти два месяца, это тоже следует принять во внимание. Каждый раз мы отдыхали здесь полных два месяца, не менее, это записано в договоре. И семьи матросов…

– Именно поэтому вам следует как можно быстрее покинуть остров! – голос Мозера стал непреклонным, как острые рифы вокруг Кентавриды.

Джон подчёркнуто спокойно встал:

– Мы против нарушения договора. Вы понимаете, что мы потребуем выплатить неустойку?

– Разумеется, – кентавр с достоинством кивнул массивной головой.

– Плохая новость для наших матросов… Некоторые наверняка захотят остаться, – капитан Рич тоже встал. – Пойду, соберу людей. Не представляю, как бригантина выйдет в море без полной команды.

«Для меня это не просто плохая новость. Это катастрофа!» – едва не закричал Джон, сжимая в руке серебряный столовый нож.

– Нет, капитан. Уйти должны все люди, не проживающие постоянно на острове, – Хозяин Мозер опустил голову. Теперь Таурина прижалась к нему, поддерживая.

– Да, жена. Придётся говорить и об этом…

Джон, уже собравшийся уходить вместе с капитаном, развернулся к кентавру:

– О чём? – он чувствовал, что сейчас имеет право требовать ответа.

– Почему должны уйти все? – поддержал его капитан Рич.

– Да, мы вынуждены многое скрывать от людей, но только потому, что нам приходится защищать свой мир. И мы всегда старались делать это не в ущерб людям.

Джон непроизвольно положил ладонь на рукоять шпаги. Мозер поднял руку:

– Не волнуйтесь, мы не причиним вреда никому. Капитан, мы достаточно долго знакомы, чтобы доверять друг другу. Присядьте. Мы попробуем найти выход. Вместе.

В разговор с согласия Мозера вступила Таурина:

– Муж мой, надо сначала узнать, что случилось, почему корабль вернулся раньше срока. Потом мы обсудим, как поступить. Не стоит торопиться.

Джону очень не понравилась осторожность Таурины. И что скрывали кентавры?

В портовой таверне «Золотой гусь», где и вправду как основное и постоянное блюдо подавали запечённую до золотистых хрустящих корочек, истекающую жиром гусятину, вечером было не протолкнуться. Матросы и корабелы, рыбаки и торговцы, да и просто обычный люд собирались здесь настолько часто, насколько им позволяли это кошельки и супруги. Зелень и жгучие приправы к блюдам подавались бесплатно, что только улучшало аппетиты посетителей. Серьёзный хозяин «Золотого гуся» Проспер – бывший боцман, крепкий, кряжистый, с увесистыми кулаками, один из постоянно живущих на острове людей, – строго следил за порядком. Пожалуй, это была единственная таверна, где управляющим был человек, а не кентавр. Его две упитанные дочери в самой подходящей для женитьбы поре помогали ему обслуживать посетителей. Они ловко проскакивали в любой уголок таверны, несмотря на «нечаянно» протянутые в их стороны руки. Хозяин только самодовольно усмехался, если очередной кавалер слетал с табурета от лёгкого подзатыльника работающих женщин. Тем не менее, приезжие моряки, а особенно новички, как-то спокойнее чувствовали себя именно в «Золотом гусе». Здесь каждый говорил о своём, и никто никому не мешал.