— Ты не можешь так долго заниматься мной, ты хочешь просто мне помочь?

— Я не могу, — ответил он мягко, — потерять контроль над собой.

Он направился к двери и открыл ее. Бледная луна освободилась от туч. Ветер ослабел до легкого бриза. Он прищурился на ночное небо и тогда повернулся ко мне.

— Возможно, я хочу вернуть тебя сэру Беркли — и может быть, рассказать ему о том, что он уже знает.

Он мягко закрыл за собой дверь с этим загадочным замечанием. Он вернулся назад через пятнадцать минут в компании с «лендровером».

— Давай садись! Все будет хорошо! Чрезвычайный комитет по наводнениям в Кентиш-Мейд сказал, что уровень воды спал только до первой фронтальной ступеньки. В поместье самый плохой уровень. Не беспокойся, несчастных случаев нет. Но вода там уже ушла, таким образом, мост свободен.

Он открыл пассажирскую дверь и помог мне забраться. Свет наших фар блестел на мокрой дороге. Наши шины шипели. Только когда я уютно устроилась в тепле, Билл остановил машину. Я знала, где мы, не глядя в окно. На том пастбище, где мы встретились в первый день. Хотя река текла быстрее и свободно, сейчас нижняя часть пастбища была все еще в больших пятнах воды, блестевших в лучах лунного света.

Билл положил руку на ручной тормоз и выключил двигатель. Вокруг все было безмолвно. Я могла слышать, как бьется мое сердце. Мне казалось, что оно стучит очень громко.

— Я хочу, — сказал Билл, взяв мое лицо в свои руки, — принести тебя сюда и сказать, что я люблю тебя. Потому что это здесь я впервые понял…

Его лицо склонилось надо мной, и я увидела лунный отблеск в его глазах. Или это было мое собственное бледное, выжидающее лицо? Его губы быстро целовали меня, тепло, сильно и одновременно нежно. Я задрожала. Все мое тело таяло.

— И я подумала, что это Элоиза. Я даже подумала, что ты пришел в поместье просить у сэра Беркли ее руки.

— Я приходил предупредить его по поводу реки и рва.

— Тогда почему, — спросила я его, хотя это сейчас было не нужно, — ты, казалось, отвернулся от меня? Почему ты сказал после общественной встречи «Ты не любишь это?»?

— Я не люблю это.

— Но что?

— Сентиментальность. В прошлом, не очень. И не забуду. — Он поцеловал кончик моего носа. — Ты очень многозначительное воспоминание о моей братской роли. — И он поцеловал меня долгим, совсем не братским поцелуем.

— Я помню, — заметила я, — я думаю, что еще немного нуждаюсь в убеждении.

Но он не поцеловал меня опять. Он моментально стал серьезным.

— С другой стороны, пенфордцы говорили, что ты крутишь роман сразу с двумя — с Джейсоном и с ночной бабочкой Робином. Не было сил наблюдать, как ты целуешься с одним…

— Ах, это ты был в «лендровере». — Я посмотрела на него ошеломленно.

— И нашел Джейсона в твоей квартире в таком виде… Не надо было задавать вопросов, даже местные сплетники говорили, что Мария надеется на этого лейтенанта Хамфриса.

Но тут я положила палец на его губы, как в свое время сделала Мария, и нежно обняла за плечи.

— Деревня имеет всякие причины говорить. — Я воскликнула: — Что местные сплетники говорят об этом?

С верхней площадки башни — монстра над буровой скважиной — шла серия сигналов азбуки Морзе, и верхнее окно дома затопленного «Кентиш-Мейд» замерцало так же, — очевидно, очень сердечный ответ.

Последнее слово было с башни. Билл следил за передачей глазами. Тогда с мягкой улыбкой он перевел:

— Спите спокойно. Мы на страже. — Он опять заключил мое лицо в свои ладони. — Это относится и к тебе, моя любовь.

Я подумала, что не могло быть другого, более нежного сообщения.

За исключением поцелуя, которым он закончил эту фразу.


Внимание!