— Но теперь все хорошо.

Он потрогал повязку.

— Рана поверхностная. Кровотечение остановилось. Твоя красота ничуть не уменьшилась.

Я переваривала все это какое-то время. Даже смаковала.

— Как долго я была без сознания?

— Пару минут. Испуг, я думаю, больше, чем ранение. Но тебе хватило.

Беспокойство исчезло из его глаз. Билл снова стал прежним.

— Где остальные?

— Разошлись по домам.

— Мария?

— Джейсон отвез ее домой. Или это был Гиллеспи?

Я ничего не сказала.

— О чем ты задумалась? — спросил он.

— Ни о чем. — Я слабо улыбнулась.

— Хорошо.

— Так что каждый из нас по-прежнему идет своим путем?

Он кивнул. Его глаза сузились, будто он вспомнил старое увлечение.

— Нервничаешь?

— Я?

Он покачал головой.

— Немного.

Его внимание не льстило мне.

— Было очень любезно с твоей стороны остаться и помочь.

— С большим удовольствием, — ответил он, пародируя меня.

— Есть еще один порез на твоей руке, я собирался заклеить его пластырем. Это как раз то место, откуда текла кровь.

Каким-то своим, странным, не поддающимся объяснению способом он сумел заставить меня почувствовать, что вся эта суета была в общем-то из-за ничего.

— А сейчас я собираюсь приготовить нам обоим по чашке чаю и отвезти тебя домой.

— Чай — это было бы прекрасно, — ответила я мягко.

Он взял принесенную из деревенского холла открытую аптечку, выбрал какое-то дезинфицирующее вещество и оторвал клочок ваты.

— Кровопускание было полезным для тебя, Чарли, девочка. Оно было весьма коротким.

— Культурным? — спросила я.

— Можно сказать и так.

— Думаю, что это устроила Элоиза.

— Давай оставим Элоизу в покое.

Он приложил ватку к моей руке с фальшивым энтузиазмом. Я вздрогнула. Я смотрела на его лицо, пока он накладывал пластырь, оно было непроницаемым.

— Все! Это я должен был сделать для тебя. — Он схватил закрытую коробку. — Между прочим, боюсь, что отрезал немного твоих волос.

Я опять положила руку на шею и почувствовала колючие кончики остриженных прядок.

— Так что они стали товарищами во время последней войны, не так ли?

— Чарли, Чарли, — произнес он успокаивающе, но укоризненно. — Это напоминает дурацкую статью Гиллеспи.

— Ты все еще думаешь, что я это говорила, не так ли?

— Я предполагаю, что ты сказала достаточно — слишком много, конечно. Дикий призыв порождает дикое действие, результат мы видели сегодня вечером. Но давай не будем об этом теперь. Чайник закипел.

Я слышала, как он наливает воду в чайник для заварки. Он вернулся с дымящейся кружкой горячего чая и протянул ее мне.

— А что ты сделал с моими волосами? — спросила его я, обхватив кружку ладонями и потихоньку потягивая приятную горячую жидкость.

Он посмотрел на меня с некоторым волнением и показал на мусорное ведро:

— Я выбросил их. А что ты ожидала, я буду с ними делать?

— Носить их в медальоне на груди, — ответила я.

Он начал улыбаться, но вдруг понял, что я совсем не шучу. И тогда выражение его лица изменилось, стало почти печальным. Я почувствовала, что больше никогда не буду так близко к нему, как сейчас, что больше никогда он не будет таким доступным.

Он вздохнул, искривив улыбкой губы. Потом ласково погладил мою руку. Голос его был грустным. Потом он прошептал, как будто просил прощения:

— Бедная Шарлотта! Я боюсь, что это не так.

Это был конец. Ответ не мог быть более реальным.

Глава 6

— Конечно, Большой Билл, одно только его имя могло остановить в тот вечер этих молодчиков. — Джейсон тонко улыбнулся. — Потому что в моем понимании это именно он усадил их в первом ряду.

— Хорошо, но это меня не касается, — ответила я колко.

— Почему тогда он не позвонил в полицию?

— Потому что к тому времени, как старый Гримли добрался бы сюда, от зала ничего бы не осталось. И от сцены тоже. — Я сдерживала желание сказать, что он сам подлил масла в огонь. — Кроме того, Билл относится к людям, которые…

— Которые что?

— Сами выносят решение и принимают меры.

— Лояльность всегда была одним из твоих качеств, — заметил Джейсон. — Но я знаю, что все это его рук дело. Он рассчитывал и на меня.

— Элоиза?

— Настоящий воздыхатель. — Джейсон засмеялся.

— Извини, но я нахожу, что на это трудно рассчитывать, — сказала я натянуто. Я хотела напомнить ему, что Элоиза известна своей лживостью. Я надеялась, что смогу также уйти подальше от Джейсона, но мы были обязаны вместе стоять в этом средневековом зале, всегда готовые показать и рассказать об окружающих нас вещах всем желающим. С того времени, как сэр Беркли открыл свое имение для посещения, он также завел обычай приглашать в гости жителей деревни, как в эту субботу перед первым воскресеньем сезона — днем официального открытия. И то, что один член семьи и один представитель персонала поместья выступали в качестве хозяина и хозяйки в дни открытых дверей, тоже было одним из обычаев сэра Беркли.

Сэр Беркли должен был сам присутствовать непосредственно завтра, а Элоиза — в среду.

— Я соглашусь с тобой, конечно, — шептал Джейсон, — что правдивость не главное качество Элоизы.

Я не стала соглашаться или разубеждать его.

— А где она сейчас?

— Где-то в округе, в бегах. Потому что дядюшка не захотел увеличивать ей содержание.

Я поправила стопку брошюр на полированном дубовом столе. Стрелки мелодично тикавших больших старинных часов показали, что уже почти два. Входные двери распахнулись, бледное апрельское солнце ворвалось внутрь, и лучи его побежали по деревянным колоннам и высоким стенам Иннер-Бейли и скользнули по круглым камням во дворе. За открытой галереей мерцала под солнцем вода заполненного рва. Зал благоухал консервантом для дерева, полировочным воском и огромными букетами жасмина, вставленного в тяжелые медные вазы.

— Представляешь, — сказал Джейсон, сверяя свои часы, — он не желает увеличивать и мое тоже, черт бы его побрал.

— Прямо сердце кровью обливается.

— Лгунья! Ты можешь помочь мне немного, если захочешь. Ах, кстати о крови, кто это повредил лицо и руку нашей бедной девочке?

— Мне уже лучше, спасибо. — Я остановилась, затаив дыхание. — Это тоже Элоиза рассказала тебе?

— Кто же еще? — Он изучал глазами меня с каким-то намеком. — Кто же может сделать, чтобы раны заживали так легко и быстро, а, Шарлотта?

Я почувствовала, что мои щеки зарделись как огонь.

— Что ты имеешь в виду, Джейсон?

— Что я имею в виду? Посмотри сама, кажется, там тебя ранил медведь, а не бутылка из-под колы. Ах! — Он привстал на цыпочки с притворным интересом. — Мы не можем продолжать наш разговор. — Он вытащил руки из карманов своего безупречного твидового пиджака. — Кажется, к нам пожаловал первый гость. О нет, это твой друг из прессы. Сэр, — он пожал руку Робина с насмешливой теплотой, — добро пожаловать в наш смиренный и покорный дом. Какой сюрприз! Могу ли я предположить по вашему присутствию здесь, что мы в скором времени опять украсим собой колонку новостей на первой странице?

Робин ответил кратко:

— Думаю, что мы и так уже достаточно хорошо осветили события.

— «Деревенский холл», «Вандалы»… Лично я предпочитаю «Похищение Кентской Девы».

Он устало обнял меня, но я сбросила его руку.

— Привет, Шарлотта. — Робин улыбнулся мне. — Ты, должно быть, устала от всего этого, не правда ли?

Он медленно шел мимо бережно разложенных экспонатов, листовок и брошюр, не обращая на них никакого внимания.

— Ах, она уже получила компенсацию, — ответил Джейсон довольно агрессивно. — Она получила настоящий пинок.

— Еще нет новостей о том, кто устроил побоище? — спросил Робин.

— Вы шутите, дорогой мой, это были вы. Используйте менее выразительные заголовки.

Робин подмигнул мне с дружеской иронией и никак не отреагировал на замечание Джейсона. Это был единственный способ поддерживать беседу с Джейсоном, хотя я так и не научилась этому. Но под всеми его саркастическими, язвительными и снисходительными замечаниями я всегда чувствовала присутствие другого Джейсона — более уязвимого и намного более симпатичного, не такого, как сейчас.

— Я предполагаю, — сказал Робин, обращаясь ко мне, — написать пару столбцов для передовой. Будем продолжать нашу игру и поддерживать тему.

— И конечно, будем навещать Шарлотту все это время.

— Естественно, я не думаю, что это лучший способ провести субботний день.

— И все-таки это прекрасная бесплатная реклама для дяди. Она, естественно, делает это, потому что он попросил ее.

Робин вопросительно посмотрел на меня.

— Они сейчас придут сюда, — сказал Джейсон. — Благослови Господи их маленькие сельские сердца! Первая группа наивных жителей Пенфорда как раз переходит подъемный мост. Представляешь, Гиллеспи, как девочки растут из года в год? Все детство проходит от одного открытого сезона до следующего. Внучки Криспа, Шарлотта?

— Двойняшки?

— Да.

— Разве в прошлом году у них не было лошадиных хвостов и железок на зубах?

— Думаю, да.

— Тогда благословим всех дантистов! — воскликнул Джейсон. — Прекрасные девочки, просто прелесть. С прекрасными друзьями тоже, кажется. Скажу тебе, Шарлотта, что я возьму на себя всех свободных представительниц прекрасного пола. Крисп не может ходить по ступенькам с такими хромыми ногами. Ты возьмешь на себя всех мужчин. Семьи — тоже твои.

— Как ты справляешься с ним? — тихо спросил Робин.

— Ах, он намного лучше, чем хочет казаться. Возможно, я чего-то не понимаю. — Я была действительно рада, что Джейсон приготовился выполнять свою дневную работу.

Но в последующие пять минут я все поняла. Третья группа жителей пересекала подъемный мост — одни мужчины. Некоторые были высокими и загорелыми от постоянной работы под нещадно палящими солнечными лучами. Они осматривали внутреннюю галерею и скрывались в древней тени зала. Их присутствие заставляло меня немного нервничать.

До тех пор, пока я не заметила высокую фигуру Билла, уверенно шагающую позади.


Группа, которой я сегодня показывала поместье, состояла из рабочих нефтяной компании, отставного учителя, недавно приехавшего и поселившегося в коттедже «Фэтч», отставного гвардейца бригадира Криспа, работающего садовником, и двух учеников кузнеца. Я помню точно состав группы. И причина такой памяти была абсолютно ясна. Хотя я поняла это намного позже.

— Видишь ли, Шарлотта, — сказал Билл, приближаясь к группе, — я подумал, что ты должна чувствовать себя одинокой среди нас, и мы, в свою очередь, твои единственные гости.

— Действительно? — ответила я холодно. Сейчас я дважды подумала и дважды ошиблась. Никогда я не допустила бы этого в третий раз. Тогда, на пастбище, ничего не было. Билл Напьер просто надеялся выработать у себя и своих рабочих хорошее отношение к деревне.

Я отошла от него и подозвала группу к себе.

— Это, — сказала я, обходя по кругу зал с хорами, — и темницы внизу, под нами, — самая ранняя и древняя часть усадьбы. Таким образом, вы можете видеть, что аркообразный вход и центральная крыша построены в нормандские времена…

Билл дождался, когда я закончу.

— Да, действительно. Мы живем в Пенфорде. Мы работаем здесь. Таким образом, мы — часть деревни. Ни много, ни мало, — он обратился к членам группы, — последние из них. — И со знаменитым здравым смыслом Напьера добавил: — Я думаю, мои парни и я хорошо видим то, о чем ты так заботишься.

Я указала на картины кисти Гольбейна на дальней стене и портреты выдающихся предков.

Потом повернулась к Биллу:

— Все, — прошептала я в ответ, — все это, надеюсь, будет приятно тебе.

— Ты также восхищаетесь всем, что делает тебе приятно? — сказал он хрипло, как бы нанося мне легкий, но чувствительный удар.

Я нахмурила брови и хорошо поставленным голосом гида произнесла:

— А сейчас, джентльмены, стоит немного пригнуть ваши головы. Вход в темницу очень низкий. Узников заковывали и связывали, прежде чем сбросить сквозь узкие отверстия.

— Можно я скажу одно слово? — прошептал мне прежний Билл Напьер, весело прищурившись. — А теперь ты пропустишь всех нас и после этого захлопнешь дверь?

— Это великолепная идея, — заметила я. — Именно так! Как же я не подумала об этом?

— Прежняя Чарли непременно бы так поступила.

Он должен был согнуться почти в два раза, чтобы пройти через низкий дверной проем. Он держал меня за плечо, поскольку я следовала впереди всех и спускалась по узким и глубоким, стертым каменным ступеням.