Пол проглотил комок. Внизу живота защекотало.

* * *

«Дорогая Дженнифер!

Хотел выбраться на выходные, но вряд ли получится. Я получил задание. Работа довольно интересная и сулит кучу денег. Остальное расскажу при встрече.

Не могу выразить, как я соскучился!

Целую, Пол».

Глава 4

Полу отвели небольшой уютный кабинет, где ему предстояло примерно час в начале каждого рабочего дня читать сценарии, которые будут оставлять на письменном столе. Об остальных своих обязанностях он мог только гадать.

Около полудня вошел приземистый смуглый субъект и без лишних церемоний развалился в кресле.

— Я — Эд Сиранни. Говорят, мы будем вместе работать.

— Над «Историей»?

— Ага.

У Сиранни был высокий лоб и дружелюбные озабоченные глаза. Когда он говорил, у него почти не шевелились губы, так что его можно было принять за чревовещателя.

— Просмотрел твои заметки. Откровенно говоря, это не совсем в моем духе. Я делал серию «Парад девушек». Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Каждую неделю берем новую девушку. Показываем, как она одевается утром и раздевается вечером. В промежутке — самое меньшее один трах. Я на этом собаку съел. Придумывал сюжеты для любительских порнофильмов. Писал книги в мягкой обложке. И все такое прочее.

— Понятно.

— Сомневаюсь я насчет нового сериала. Мистер Фаллон надеется на бешеный успех. Говорит, эта идея — класс! Думаешь, класс легко продать?

— Не знаю.

— Ладно, будем действовать наверняка. На красоток в натуральном виде всегда будет спрос. Первый эпизод — в Древней Греции, так? Выбрасываем весь пролог насчет греческих проституток…

— Куртизанок.

— …и начинаем прямо со сцены купания. Эта, как ее, плещется в реке.

— Фрина, — подсказал Пол.

Фрина была самой красивой куртизанкой в Древней Греции. Упоминания о ней можно встретить в сочинениях Алкифрона, «Диалогах» Лукиана и речах Демосфена. В греческой истории единственными достойными упоминания женщинами считались куртизанки — и прежде всего Фрина.

— Она самая. Фрина. Это был ритуал такой, да? Отщелкаем как нечего делать. Ню крупным планом.

— Как вы покажете, что действие происходит в Древней Греции?

— Женщины нацепят балахоны. Естественно, потом снимут. О’кей, Пол, — добавил он, нервно вбивая кулак одной руки в ладонь другой, — мне нравится твоя идея.

Примерно час они вдвоем обсуждали сюжет. Сиранни был на удивление покладист. Вооружившись фломастером, он жирно вычеркивал эпизоды, которые «не будут играть», и брал в рамки те, которые считал важными. Когда они закончили, он казался в меру удовлетворенным.

— Похоже, мы сработаемся. Я знаю, что нужно Фаллону. Ты — парень с головой, быстро усвоишь, что к чему. Давай-ка накропай вчерне примерно девяносто страниц диалога. А я потом отшлифую и сделаю из этого сценарий. Договорились?

— Попробую.

— Все пойдет как по маслу. Ты женат?

— Нет.

— Ты меня удивляешь. Такого красавца давно должна была подцепить на крючок какая-нибудь юбка. Ты вообще-то трахаешь женщин?

— Д-да.

— Никогда не знаешь заранее — особенно здесь. Хочешь взглянуть на парочку славных сорванцов?

— Конечно.

Эд Сиранни достал из внутреннего кармана пиджака конверт с цветными фотографиями, на которых были запечатлены девочка лет двенадцати и мальчик — десяти. Когда девочка улыбалась, на зубах блестели металлические скобки. У мальчика был недовольный, даже агрессивный вид. Детей снимали вместе и поодиночке, во дворе, в бассейне, на качелях, за метанием колец и кормлением птиц. На последнем снимке они, неуклюже держась в седле, катались на лошади.

— Это мы всей семьей мотались на турбазу, недалеко от Покипси. Классно провели время!

— А почему нет фотографий твоей жены?

— Вообще-то они есть, просто я не взял с собой. Теперь тебе ясно, зачем я зарабатываю баксы? Для сорванцов. Они того стоят. — И с еле заметным вызовом спросил: — По-твоему, я их балую?

— Ничего подобного.

— Когда вырастут, у них будет все, о чем я даже и не мечтал.

— На вид они совершенно неизбалованны.

Сиранни с гордостью убрал снимки в конверт.

— Дети придают жизни смысл. После напряженного рабочего дня все, чего мне хочется, это поскорее добраться домой и повозиться с сорванцами. Ну, может, немного покрутить телек. Что еще нужно человеку?

— Они знают, где ты работаешь?

Эд Сиранни насупился.

— Мое дело — приносить домой деньги. Остальное их не касается.

— А как на это смотрит твоя жена?

— Точно так же. Работа есть работа. У нас приличные соседи — врачи, адвокаты, менеджеры. Они бы не поняли. Так что мы не афишируем. Не хватало, чтобы кто-то смотрел свысока на наших детей.

— Да, конечно.

* * *

Дома Пол набрал номер.

— Мистер Шилмен, это Пол Джерсбах. Я устроился в «Конфиденциальные кассеты». Наш договор остается в силе?

— Какой договор?

— Насчет видео.

— Если сделаете качественный материал.

— Через пару недель первая статья будет у вас на столе. Хотелось бы заключить контракт. И получить аванс.

— Мы подумаем.

— Я не стану работать на свой страх и риск. Теперь я точно знаю, что справлюсь. Это будет сенсация. Взгляд изнутри.

Шилмен вздохнул.

— Могу дать самое большее пятьсот. После того, как увижу первую статью.

— О’кей. Составляйте контракт.

* * *

Написав три четверти сценария, Пол вдруг утратил контроль над словами. Пишущая машинка ждала, поблескивая зелеными клавишами, но ему было нечего вложить в ее алчную пасть. Уже написанные страницы аккуратной стопкой лежали рядом. Но он выдохся. Закрыв дверь кабинета, он начал нервно ходить из угла в угол. Над ним нависла грозная тень творческой неудачи. Если он не напишет эти чертовы диалоги, ни о каком сотрудничестве не может быть и речи. Его не возьмут в штат. И тогда придется проститься с циклом разоблачительных статей для «Нью-Йорк игл». Все взаимосвязано.

Он вернулся за стол, переменил положение настольной лампы и напечатал так быстро, как только мог: «Шустрая темно-рыжая лисица…» Буквы сливались в слова, но слова вновь рассыпались на отдельные буквы. На память пришел анекдот о Роберте Бенчли. Тот как-то начал рабочий день, отстучав на машинке слово «Однажды…». После чего вышел из дому, встретил друзей, пил, занимался чем-то там еще и, вернувшись домой, закончил фразу: «Однажды я пошлю все это к чертям собачьим!»

Он перечитал отпечатанные страницы. Жуть. Ни капельки вдохновения. Сказка без чудес.

Не падай духом, приказал он себе. Все новое требует усилий. Сделай еще одну попытку. Мы имеем дело с женщинами из Древней Греции. Нужно мысленно воспринять моральные нормы того времени. Влезть в шкуру героини. Понять ее общественный статус и психологию — иначе как заставить зрителя ей сочувствовать? Фрина была продуктом своей эпохи и принимала эту эпоху как должное — как грудной младенец принимает материнскую грудь. Может, это и есть спасительный ракурс? Он заправил в каретку чистый лист бумаги. А на следующий день, пополудни, отдал отпечатанный материал Сиранни. Чем дальше тот читал, тем явственнее ощущалось его разочарование.

— Это никуда не годится. Фаллон нам головы поотрывает.

— Что конкретно тебе не нравится?

— Только без обид. Иногда я попадаю впросак из-за того, что прямо высказываю свое мнение. Ты судишь о сексе, как сопливая барышня. Мы тут гоним порнуху, а не даем уроки истории.

— Мистер Фаллон рассчитывает на свежий подход.

Сиранни покачал головой.

— Что ему у тебя понравилось, так это древность как фон для порнографии. Тебе нужно опуститься до уровня потребителя. Если ставить фильм так, как ты написал, получится учебное телевидение. Нас должно в первую очередь интересовать, чем Фрина занимается в спальне. Здесь нет противоречия. Все-таки она была шлюхой.

— Не совсем.

— Можешь сколько угодно называть ее «куртизанкой» — суть останется та же. Слова словами, а как дойдет до дела — вынь да положь в натуральном виде. Иначе — обман потребителя.

Спустя три дня Полу дали прочитать отредактированный сценарий. С каждой страницей его удивление возрастало. Сиранни ухитрился, сохранив основную сюжетную канву, сделать из сценария нечто прямо противоположное.

Он застал Эда Сиранни за разговором с элегантным джентльменом лет шестидесяти.

— Привет, Пол. Познакомься с Фрэнком Мердоком.

На Мердоке был шитый на заказ костюм и рубашка в очень тонкую полоску. Из-под рукавов выступали манжеты, застегнутые изумительно красивыми запонками. Он был высокого роста, но — видимо, из-за смещения шейного позвонка — немного сутулился.

— Скорее всего Фрэнк будет ставить «Историю».

Пол пожал Мердоку руку.

— Вы не тот Фрэнк Мердок, который поставил «Бал теней» и «Страна моя!»?

— Каюсь.

Пол всеми силами старался не показать свое волнение.

— Почту за честь работать с вами, мистер Мердок. Несколько лет назад я в пятый раз смотрел «Страна моя!». Это настоящий шедевр.

Мердок невольно улыбнулся.

— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, зовите меня Фрэнком.

— Прочел сценарий? — осведомился Сиранни.

— Да.

— Выкладывай как на духу. Здесь все свои.

— Он изменился до неузнаваемости. Теперь там больше порнографии, чем истории.

— Так и задумано. Фильм не должен сильно отличаться от нашей обычной продукции. История — камуфляж. Мы продаем старый товар в новой упаковке. Фрэнк, ты прочел сценарий. Что скажешь?

— Годится — если не считать незначительных поправок.

Пол был огорошен.

— Вы собираетесь ставить его в таком виде?

— Приходилось и похуже. Слышали о «Неравном браке»?

— Одна из ваших ранних лент. Еще до этапных постановок.

— Так вот, «Неравный брак» принес мне больше баксов, чем те две хваленые картины вместе взятые. Знаете почему? Там были показаны лесбиянки.

Пол вздрогнул: это слово напомнило ему, зачем он здесь.

— Публика хочет смотреть такие фильмы, — продолжал Мердок. — Так почему не уважить? Естественно, мы стараемся соблюсти художественность. В этом вся разница.

Полу стало тошно. Фрэнк Мердок поставил два фильма, неизменно включаемые в двадцатку лучших кинокартин за всю историю Голливуда. Благодаря своему гению, он создал настоящие произведения искусства, с яркими человеческими характерами. Как мог такой человек опуститься до простого сводника?

— Если вы оба так думаете, значит, я не прав.

Мердок кивнул — как бы затем, чтобы его успокоить.

— На экране все будет выглядеть иначе. Конечно, я — за художественность. В известных пределах.

Сиранни откровенно ухмыльнулся.

— Не переусердствуй по части художественности, Фрэнк. Зачем отвлекать потребителя от того, за что он, собственно, и платит деньги?

Покидая вместе с Мердоком его кабинет, Пол предложил зайти выпить.

— Вынужден отказаться. Я сижу на тонике с лимоном.

— Тогда, может, как-нибудь пообедаем вместе? Я бы с удовольствием поговорил о вашем творчестве.

— Я не любитель ворошить старое. Будущее — вот что меня волнует. Кстати, я говорил серьезно: мне понравилась ваша сценарная разработка. Там есть нечто такое, что поднимает ее над общим уровнем. Уверен — мы сработаемся.

— Спасибо. Неужели вы будете сами ставить все эпизоды?

— Естественно.

— Это отнимет много времени.

Мердок усмехнулся.

— Если вы хотите знать, не помешает ли это моей работе над каким-нибудь художественным фильмом, — так нет. Не помешает. Голливуд — город теней. Я давно подумывал об этом новом бизнесе. Снял пару видеороликов — правда, просветительского характера.

— Это совсем другое.

— Разница не столь велика, как вам кажется, особенно в технологии. Зато аудитория — гораздо шире. Естественно. Людям не нужно прививать интерес к сексу.

— Убежден — миллионы кинозрителей ждут от вас новой картины типа «Бала теней».

— Я бы не поручился. Кассовый успех этой ленты был весьма скромным.

Они остановились у входа в кабинет Пола.

— Позвольте в двух словах рассказать вам правдивую историю, — сказал Мердок. — Это случилось со мной. Я начинал как простой монтажер, потом получил возможность снять дешевую ленту. Она принесла кое-какую прибыль…