– Она красивая?

Барт кивнул.

– Увидишь сам! Лучше ты мне расскажи, что тут творится? Это что за история со сломанной ногой?

Раф рассмеялся:

– Подстраховался на тот случай, если под видом тебя придется ехать куда-нибудь. Чтобы мое инвалидное кресло выглядело уместно. Ты так запоздал, а столько бумаг надо оформить!

Барт выкатил из-под своей кровати матрас на колесиках для Рафа, это отец им придумал такой вариант, когда они не хотели расходиться по своим комнатам в детстве – ему надоело переносить им постели.

Бартоломью то рассказывал, почему он опоздал, то как проходила экспедиция, то пытал Рафа, как он от его имени действовал и что успел сделать для карнавала, то описывал их с Женни приключения. Они бы проболтали до утра, но заглянула недовольная мама и пригрозила, что, если они не замолчат, она прогонит Рафаэля. «Надо же иметь совесть! Бартоломью с дороги, уставший. Успеете завтра наговориться». Братья пошептались еще немного, и Барт отключился первым. Рафаэль лежал с открытыми глазами. «Женевьева». Что-то ему это имя говорило. Но вот что?

Таксист высадил Женевьеву в конце Цветочной улицы. Она стояла в растерянности и размышляла, в какой стороне ее Чайная горка. Как же отсюда выбраться? Спросить, где вокзал? Машину она там найдет, только уже заплатила таксисту все их с Бартоломью последние деньги. Бартоломью! Слезы навернулись Женин на глаза. Она стиснула зубы. Мединосы не плачут и не сдаются! Ничего, дойдет пешком. «Что говорил отец? – вспомнила Женин, оказавшись на какой-то площади. – В Меланьи не потеряешься, всегда найдешь Чайную горку по башне замка Медичесов». Вот она, торчит вдалеке. Ме-ди-че-сы. Женин прислонилась к фонарному столбу и заревела.

– Женевьева? – не очень уверенно спросил незнакомый голос.

Женин подняла голову. Этого еще не хватало! Как его там? Ллойд. Ллойд Оричес.

– Женевьева? – удивленно спрашивал Ллойд. – Что-то случилось? Я могу помочь?

Женин покачала головой. Ллойд подозрительно посмотрел на ее саквояж.

– Тебя подвезти? Я на машине. – Он показал рукой на припаркованный автомобиль и пояснил снисходительно: – Забрал только что после профилактики.

Женин отказывалась. Оричес настаивал.

– Подожди, мне умыться надо. – Женни зашла в соседнее кафе.

Выглянула – Ллойд смотрел ей вслед.

Официантка удивилась ее просьбе, но вывела Женни через заднюю дверь. Женни бегом побежала в сторону замка, а значит, и Чайной горки. Через квартал остановилась, оглянулась – погони нет. Отдышалась и пошла уже просто быстрым шагом.

– Женевьева! – ахнула кузина и защебетала: – Как здорово, что ты приехала! Отпустишь меня прямо сегодня? Мне еще столько нужно приготовить к свадьбе!

Кузина напевала и собирала вещи. Женни угрюмо распаковывала свой саквояж.

– Маленькие проснутся утром и испугаются: была я – стала ты, – рассмеялась кузина. – Кстати, хочешь, бери мой костюм, у нас, то есть теперь у вас, карнавал на днях.

– Не надо, – быстро ответила Женни, – я не пойду.

– Вот глупая, сходи обязательно. Там так весело будет!

– Это мое, – выдернула Женни у нее из-под чемоданчика свое платье.

– Ой, извини. Мне чужого не надо. Я же не Медичес, – захохотала кузина.

Женни села на кровать и попыталась сдержать слезы. Кузина наконец заметила, что с Женни что-то не так, обняла и заглянула в глаза.

– Устала? Бедненькая! Ты же откуда-то издалека, да?

– Устала, – согласилась Женни.

Может, это и к лучшему, что кузина собралась и уехала, оставила ее одну. Никому ничего не надо рассказывать. Женни достала рисунки Барта и улыбнулась петуху. Наверное, уже попал в суп! Разгладила ладошкой портреты. «Смотри. Это я. А это Рафаэль». И тут же в ушах прозвенело другое: «Вот хохма – у Медичесов под самым носом висел портрет НЕНАВИСТНЫХ Мединосов!» Женни зарылась в подушку, сдерживая рыдания. Какая же она несчастная! Какая несчастная!

Барт, против обыкновения, вскочил ни свет ни заря. Он старался не разбудить Рафа, но тот проснулся. Потер глаза.

– Ты куда в такую рань?

– Все тебе скажи, – рассмеялся Барт. – Скоро вернусь!

Вернулся он не скоро. Спросил у Рафаэля с порога:

– Женни не объявлялась?

– Нет. А что, должна была? – Раф засмеялся, но прикусил язык, уж очень расстроенный вид был у брата.

– Я, кажется, перепутал адрес, – пояснил Бартоломью. – На Цветочной улице нет семьдесят второго дома. Там всего тридцать один дом, Раф!

Барт растерянно посмотрел на Рафаэля.

– Гм, может, тебе нужен двадцать седьмой дом? – предположил Раф.

Барт покачал головой.

– Я обошел их все. Порасспрашивал на всякий случай в окрестных магазинчиках и на примыкающих улицах.

Раф не знал, что сказать. Вспомнил:

– А у пожарных взял разрешение? Ты же рядом был.

Барт хлопнул себя по лбу.

– Не догадался.

– Давай, займись делами, – предложил Рафаэль, – а я пока поищу, какие цветочные улицы у нас еще есть.

Барту идея понравилась:

– Район возле рынка называется Цветочный горшок!

– Я знаю. Иди уже.

Барт надеялся, что Женевьева зайдет или позвонит. Она не появлялась. Барт наскоро разобрался с самыми неотложными делами, взял у Рафа список околоцветочных названий и отправился искать Женин. Рафаэль подождал, пока за Бартоломью захлопнется дверь, снял трубку и набрал номер полиции.

Поздно ночью пришел раздосадованный Барт. На немой вопрос Рафаэля он отрицательно покачал головой. Они молча и без аппетита съели ужин под ворчание мамы, что Барт шляется допоздна, а Рафаэль его ждет, никогда вовремя их не накормишь.

– Мама, я уже самостоятельно могу поесть, если ты заметила! – огрызнулся Барт. – Не нужно меня ждать. Никогда!

Он вскочил из-за стола и ушел к себе.

– Да, – сказала мама грустно его спине. – Конечно.

– Мама, не обращай внимания, – дотронулся до ее руки Рафаэль. – У Бартоломью голова сейчас карнавалом занята. В следующий раз ложись, я его сам накормлю.

Мама наклонилась, поцеловала Рафа в макушку и вздохнула.

– С Женин что-то случилось! – бросился к появившемуся на пороге его комнаты Рафаэлю Барт.

– Не за последние два дня и не в нашем городе! – успокоил его брат. – Я обзвонил все, что можно, включая морг. Никаких происшествий.

Он проворчал:

– Мне было бы легче выяснять, если бы ты сообщил мне фамилию Женевьевы.

– Я не знаю. Как-то к слову не пришлось, не спросил, – пробормотал Барт и вдруг взвился: – Ну что ты на меня так смотришь. Я не Мединос, правду говорю!

Женевьеву разбудило яркое осеннее солнышко. Она открыла глаза и прошептала: «Доброе утро, Бартоломью!» И залилась слезами. Слезы текли ручейками и попадали ей в уши. «Интересно, – подумала Женин, – это у всех так бывает, кто лежа плачет? Ох, и о чем это я…» Но она успокоилась, улыбнулась, села в кровати. Во входную дверь позвонили. Женин испуганно натянула одеяло на голову и прислушалась. Родной, любимый голос что-то объяснял. «Мамочка!» Двери распахнулись, Женин взвизгнула и бросилась маме на шею. – Как же ты нас напугала, девочка! Что случилось? Мы с папой уже не знали, что и думать! – обнимала ее и гладила по голове мама.

Потом они сидели втроем за круглым деревянным столом: бодренькие улыбающиеся Маленькие и скучная, печальная Женин. Мама хлопотала, накрывала завтрак и по ходу дела давала Женевьеве советы.

– Ой, не справишься ты, – вздохнула мама, наконец устраиваясь за столом.

Она завела нудный, взрослый, а главное, бесполезный, разговор с Маленькими о том, что им лучше переехать в Порт-Пьер.

– Конечно, лучше, – согласился прадедушка. – Но мы не переедем.

И улыбнулся. Упрямый Мединос.

– Мамочка, – спросила Женни, оставшись с мамой наедине, – а что если я встречу молодого Медичеса и мы полюбим друг друга?

– О, Господи, – простонала мама. – Ты первый день в Меланьи, а уже начинаешь о Медичесах заговаривать. Потом о кинжале пойдут разговоры? Женни! Выбрось все эти истории из головы!

– Нет, ответь мне на вопрос, – настаивала Женни.

– Разве мало хороших парней из приличных семей на свете? А что скажет папа? – Мама кивнула на дверь: – А как такое эти старики переживут? Перестань даже говорить о Медичесах.

– Ты уверена, что не хочешь проводить меня на вокзал? – уточнила мама на прощание. Женни испуганно отказалась.

Мама смотрела из окна поезда на медленно удаляющуюся башню замка Медичесов и думала, что, пожалуй, надо поговорить с родней. Пускай поищут кого-нибудь менее впечатлительного для ухода за старыми упрямцами. Не хватало еще, чтобы ее девочка поломала себе жизнь, увлекшись этой глупой старой сказкой.

Женни убирала после ужина и обдумывала письмо для Бартоломью. Когда она села его писать, все слова улетучились, все звучало не так, как ей хотелось. Женни комкала бумагу, брала новый лист. Наконец она зевнула и отложила до завтра это сложное дело. Немного поплакала в постели и уснула.

– Обедневший древний род. Со своими преданиями и традициями. Совсем как наш, – вспоминал все, что узнал о Женевьеве, Бартоломью.

Даже легенду о кувшине молока пересказал.

– Не представляю, что за род это может быть, – морщил лоб Рафаэль, напрягая память. – И легенда эта нигде не была опубликована.

– У них даже нашу историю о кинжале и ножнах с Глазом бури рассказывают, – добавил Барт и поднялся. – Ну ладно, пошел я с факельщиками на инструктаж к пожарным.

– Кинжал! – вспомнил Рафаэль. – Так вот откуда мне знакомо имя Женевьева!

Барт остановился и посмотрел вопросительно.

– Помнишь, я раскопал все имена участников той истории. Невесту, чья свадьба была расстроена из-за пропажи кинжала с ножнами, звали Женевьева. Женевьева Медичес!

– Точно! И мы в детстве разыгрывали эту сценку, – решил Бартоломью.

– Нет, – пробормотал Рафаэль ему вслед, – мы не могли называть невесту Женевьевой. Я же сравнительно недавно выяснил имена.

Ему в голову пришла новая идея, даже две. Во-первых, Женин может быть их дальней родственницей. А что, имя фамильное, как и Рафаэль с Бартоломью, кто еще сохраняет традиции, называя детей именами семейными. Во-вторых, почему бы не дозвониться в справочную Порт-Пьера и не выяснить адреса книжных магазинов в районе Восточного порта. После карнавала можно будет съездить и разыскать родителей Женевьевы.

– Барт, – спросил Ллойд после инструктажа, – как поживает Женевьева?

– Не знаю, – признался Барт и внимательно посмотрел на Оричеса: – А ну постой! Ты что, ее видел?

Ллойд попытался отмахнуться, но не тут-то было.

– Ллойд, для меня это очень важно. Расскажи. – Барт понял, что так дело не пойдет, и зашел с другой стороны: – Хочешь место во главе колонны факельщиков?

– Видел, – с неохотой признался Оричес. – На площади Восстания.

И выложил, как все было.

– Официантка сказала, что девушка попросилась выйти через заднюю дверь, – с любопытством посмотрел он на Барта, но не забыл напомнить: – Так я в голове? Я бы тебе, конечно, и так рассказал. Но раз ты предложил…

– Я нашел таксиста, – сообщил Рафу Барт. – Он действительно отвез Женин на Цветочную улицу. Куда она пошла, он не обратил внимания. Однако позже, на площади Восстания, ее встретил Ллойд Оричес. Вот смотри…

Барт развернул карту города.

– Я не понимаю, что случилось. Но, главное, она живая-здоровая, пусть и чем-то расстроенная.

– Странно, – удивился Рафаэль, глядя на карту. – Похоже, она возвращалась к замку… Не переживай! Она найдется! Всего-то полсотни книжных магазинов в районе Восточного порта в Порт-Пьере. Ты предполагал, что портпьерцы ТАК любят читать?

Барт, конечно, засмеялся и, конечно, сказал, что не переживает. Но на самом деле внутренне ему было очень неуютно. Не понимал он, что происходит.

Женин не показывала нос наружу. Она боялась столкнуться с Бартоломью до того, как он получит ее письмо. А оно еще даже не было написано. И на карнавал она не собиралась. Она забилась в самый дальний угол их домика на Чайной горке и старалась выбросить из головы ВСЕ мысли, не думать ни о чем. Ей это удалось. Когда в голове стало пусто и тихо, Женевьева осознала, как же мучительно ей хочется увидеть Барта. Хотя бы издалека, одним глазочком. Она спрячется, он ее не заметит, она только взглянет и тут же убежит домой. Так оправдывала себя Женин по дороге в центр города на карнавал.

– Все женщины – мазохистки! – заявил мрачный Барт Рафаэлю днем перед карнавалом. – Не могу по-другому объяснить, почему Женни сбежала. А ведь она сбежала!

Голос у Барта так тонко зазвенел, что Раф даже испугался, не плачет ли брат.

– Ну, – сказал Рафаэль осторожно, – я читал в книжках…

Барт выразительно хмыкнул.

– Книжки не всегда врут! – обиделся Раф. – Я читал, что девушки любят устраивать самопожертвования ради своих возлюбленных!

Барт уставился на него, не понимая, о чем это Раф.

– Вот смотри. Все у вас было хорошо, пока вы не доехали до замка. Правильно?

Барт согласно кивнул.

– А что случилось в замке? Что изменилось? Выяснилось, что ты – Медичес! – победно заключил Рафаэль, не подозревая, как он недалек от истины, но логика увела его в сторону: – Она решила, что, раз ты живешь в такой роскоши, то она тебе не ровня!