– Ты что, собираешься бросить на произвол судьбы человека, который почти не говорит по-испански?

Женин вспыхнула.

– Отсюда так просто не выберешься, – рассуждал тем временем попутчик. – Поезда здесь раз в неделю. Хотя не знаю, докуда мы доехали, может, еще какие ходят. Мы влипли! Но ты не переживай. Я беру все в свои руки. Скоро будем дома, в Меланьи.

Барт сел в кровати, простыня съехала, он удивился:

– А где моя одежда?

Женин взяла со стула и сунула ему сверток.

– Ты не постирала? – развернул он с брезгливой гримасой.

Краска прилила к щекам Женевьевы.

Попутчик натянул штаны, расстегнул карман где-то в районе колена:

– Впрочем, хорошо, что не постирала: документы целы.

Посмотрел на пунцовую девушку, потерявшую дар речи, и широко улыбнулся:

– Я пошутил. Каково отпрыску древнего рода осознавать, что не он по привычке спас кому-то жизнь, а ему. Девчонка. Ну и что мне теперь делать? Жениться, как честному рыцарю?

Казалось, сильнее краснеть было невозможно. Но Женевьева смогла. Глаза у нее вспыхнули от негодования. Попутчик захохотал.

– Эй, – начал он, – не сердись. Я хотел тебя немножко развеселить. Разрядить обстановку. Она же хуже некуда. Да? Из-за меня. Ты благородно спасла незнакомца. Ангел. Точно. Видно, бедная мама молится обо мне день и ночь, что судьба подсадила мне на полку ангела.

А Женевьева было приняла свой нормальный цвет. Пришлось краснеть опять. Чтобы прекратить это безобразие, она перебила болтливого незнакомца:

– Кстати, откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Я не знаю. Мы же еще не знакомы. Нужно исправить ошибку. Бартоломью. Для близких друзей и ангелов просто Барт.

«Бартоломью. Надо же, когда мысленно произносишь, то язык как будто перекатывает во рту маленькую льдинку».

– Так как зовут моего ангела? – глаза у него смеялись, но Женевьева решила больше не поддаваться на его шуточки.

– Женевьева. Ты вчера назвал меня по имени.

– Не может быть, – удивился Бартоломью. – Я вижу тебя первый раз в жизни, не считая поезда, конечно. И самое забавное, я не мог ошибиться, у меня нет ни одной знакомой Женевьевы.

– Точно. – Он подумал. – Ни о ком даже не говорит это имя.

Он застегнул до конца рубаху, встал и пошатнулся.

– Знаешь что, – решила Женевьева, – отлеживайся сегодня, а я схожу узнаю расписание поездов, Бартоломью, – не отказала она себе в удовольствии произнести его имя вслух.

Он посмотрел на нее нерешительно.

«Ага, ну как же, рыцарь, сам всех спасает!» – усмехнулась Женин.

Барт кивнул с неохотой и сел.

– А откуда взялось имя Джек? Я его тоже упоминал? – спросил задумчиво.

Женевьева вернулась второй раз. Плохая примета. Ох, нужно зайти в туалет, посмотреться в зеркало, а то не будет ей сегодня удачи.

– Нет. Ты на него откликался.

Она оставила Бартоломью с выражением полного недоумения на лице.

Интересно, если бы она не забыла перед выходом из госпиталя найти зеркало и заглянуть в него, появился бы в расписании нужный им поезд? Теперь уже не проверишь. Барт был прав, следующий поезд – через неделю.

«Нет. Только не это. Я хочу домой!»

Женевьеве вдруг представилось, что она застрянет здесь на всю оставшуюся жизнь. Женин оглянулась на вокзальную площадь, залитую солнцем, поэтому весь мусор был на виду, на чужие ей чумазые лица и немножко поплакала.

Расстроенная, Женевьева пошла в госпиталь.

– Вернулась?!

О! Он, кажется, ей обрадовался.

– Куда же я денусь? Все предки моего древнего рода грозят из гробов пальцами и велят держать слово, – огрызнулась Женин, заодно и похвастала: пусть не задается – рыцарь.

– Ну и потенциальными женихами не стоит разбрасываться, правда?

Она опять смутилась, а он захохотал.

– Хочешь есть? – предложил, отсмеявшись. – Я взял на кухне для тебя пайку.

На стуле лежал фотоаппарат и стояла накрытая миска. Еще теплая на ощупь.

Барт жестом пригласил ее садиться и переложил фотоаппарат к себе на кровать.

– Этот доктор мертвого поднимет. Вынудил меня фотографировать. Чувствует, что мы скоро сбежим, – пояснил на вопросительный взгляд Женевьевы.

– Не сбежим, – вздохнула Женин, глотая что-то жидкое, острое, но вполне съедобное.

– И что, ни одного поезда ни в каком направлении в ближайшие дни? – недоверчиво переспросил Барт.

– Направлений здесь только два. Завтра есть один поезд в сторону столицы, только он не доезжает до нее, у него конечная через пару остановок отсюда.

– Лучше, чем ничего! – бодро сказал Барт. – Уже часть пути. Глядишь, оттуда еще чем-нибудь уедем. Выше нос!

И правда, как же она сама не догадалась. Женин повеселела.

– А как ты себя чувствуешь?

– Отлично. – Он попытался изобразить улыбку.

– Держи, – Женевьева протянула ему листья, – это надо разжевать и проглотить.

– Я тебе верю, ангел. – Барт сунул листья в рот и зажевал, не спуская с Женин насмешливых глаз.

– Горько. У меня такой же привкус был с утра. – Он на нее подозрительно уставился.

Женевьева наклонилась застегнуть свой саквояж: не объяснять же Барту, как она его вчера лечила. Вдруг он брезгливый.

– Над чем ты там смеешься? – раздался его недовольный голос. – И где ты спишь?

– На стуле, – поморщилась она.

Женевьева наотрез отказалась меняться, как полудохлый рыцарь ни настаивал. Тогда он сдвинулся на самый край кровати. Женин отрицательно покачала головой.

– Я не кусаюсь. И вообще я сейчас относительно безопасен. По меньшей мере, до завтра. Обещаю. Не бойся, – насмешливо сказал Барт.

– Я не боюсь! – разозлилась Женин и улеглась на бок, спиной к нему.

Она легла сверху на одеяло, стянув его с Барта, но он не стал выдергивать его из-под нее, еще поймет неправильно, дурочка, – пусть спит.

– Мне не хватает на билет! – с ужасом обнаружила Женин на следующее утро у касс. – Я же позавчера много потратила: телеграмма, телефонные разговоры…

– У меня впритык, – пересчитал свои деньги Барт.

Он потянул ее к поезду:

– Спокойно, сейчас я что-нибудь придумаю.

Барт попытался договориться с одним проводником, с другим, с третьим. Их ничто не заинтересовало, даже фотоаппарат. У очередного вагона он вложил все деньги Женевьеве в ладонь, больно сжав ей пальцы, и приказал:

– Жди меня внутри, я быстро.

Не давая опомниться, подсадил ее на подножку, закинул вслед их вещи. Проводник было запротестовал.

– Покажи ему деньги, пусть заткнется. Я сейчас, – крикнул Барт, убегая.

Бартоломью все не было и не было. Женин начала волноваться. Уже подали сигнал к отправлению. Женин выглянула – никого. Глотая слезы, она сняла их вещи на землю. Поезд тронулся. Женин оглянулась – к ней мчался Барт. Он подхватил свои чемоданы, закинул в медленно проплывающий хвост заднего вагона, наклонился за ее саквояжем, побежал, догнал вагон, зацепился рукой за поручень, поставил ногу, швырнул саквояж и запрыгнул на подножку. Женин изо всех сил бежала следом. Поезд набирал скорость. Барт протянул ей руку. Нет, она больше не может. Сердце выпрыгивало из груди, в боку кололо, дыхание обжигало. Она остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться. Подняла голову и увидела сквозь слезы, как Барт сбросил ее саквояж. Потом свои чемоданы. Один из них раскрылся, и на рельсы высыпалась пачка бумаги. Сам Барт спрыгнул немного погодя.

Женевьева побрела собирать бумажки: хорошо, что ветра не было, далеко они не разлетелись. – Я же велел тебе ждать В ВАГОНЕ! Какого хрена… – заорал Барт, подбегая.

Он постоял, глядя вслед поезду, повернулся к Женни, махнул рукой и улыбнулся:

– Прости. Обидно. Но ничего страшного. Бывает. Значит, не судьба. Ничего, я держу все под контролем. Давай сюда рисунки, и пошли попытаемся вернуть фотоаппарат.

Барт говорил так спокойно, как будто и правда ничего страшного не случилось.

«Главное, все живы», – как любит повторять ее бабушка. Ничего страшного. Бывает.

Утешенная Женевьева протянула Барту с полсотни собранных ею на насыпи мятых грязных зарисовок всевозможной археологической добычи. Бартоломью запихнул их в свой чемодан, даже не оглянувшись, все ли листочки Женни подобрала, и потащил ее к зданию станции.

– Быстрее, – торопил ее Барт, – пока он еще не ушел. Знаешь что? Скажешь ему, что нужна пленка, которую здесь он не купит. Разве что в студии в столице. А я ему могу продать. Ни слова, что мы хотим обратно фотоаппарат! Предлагай пленку! А вот и он!

Два старика болтали у касс. Один с огромным сердитым петухом под мышкой, второй с «Кодаком» в руках. Женевьева узнала во втором госпитального сторожа.

Барт напрягся: сторож извлек фотоаппарат из чехла и вертел в руках, показывая собеседнику. Как Женни ни боялась местных петухов с мощными когтистыми лапами, но пришлось стоять в опасной близости и объяснять сторожу ситуацию. Женни косила глазом на петуха, петух своим круглым желтым глазком на нее. Интересно: он может вырваться и напасть? Или клюнуть? Петух словно прочитал ее мысли, открыл угрожающе клюв, показывая острый треугольный язык.

– Я не куплю здесь нужной пленки? – озадаченно уставился в честные глаза Барта сторож. Тот пожал плечами, мол, мое дело предупредить, – и развернулся уходить. Платить за пленку дороже, чем за фотоаппарат, сторож не стал, он долго уламывал Барта забрать «Кодак» обратно и вернуть деньги. Наконец, Бартоломью согласился, мужчины пожали друг другу руки. Старик с петухом не уходил. С любопытством ожидал, чем закончатся торги. Его петух рванулся было в сторону Женевьевы. Но она была начеку и отскочила. Хозяин бесцеремонно прижал своего петуха посильнее и пошел с полупридушенной птицей сопровождать приятеля до госпиталя, обсуждая по дороге детали несостоявшейся сделки.

– Продать всегда успеем, и подороже, – потирал руки Бартоломью. – Одни местные вокруг были – разве они оценят такую вещь. Так, из любопытства и по дешевке брали. Хорошо, что удалось вернуть.

Он вдруг остановился и спросил у пораженной его талантами торговаться попутчицы:

– Скажи мне лучше: как ты думаешь, куда пошел вон тот мужик с мешком?

Женевьева проследила взглядом за указующим пальцем Барта. Ну, мужчина, ну, с тяжелым мешком. Идет по шпалам. В ту сторону, где исчез их поезд. Она пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, до ближайшего селения. Рельсами часто пользуются вместо дороги.

– Может быть, может быть, – задумчиво сказал Барт. – А может… Все равно делать нечего, пойду прогуляюсь. Есть у меня одна мысль. Посиди на лавочке, покарауль вещи. Я – мигом.

Он оставил ее на скамье у станции и отправился вслед за крестьянином. Женни думала-гадала, что это может быть за мысль, но ни до чего не додумалась. Все равно, времени у них теперь – неделя, пускай проверяет свои мысли. Скорее всего, права она. Вон туда же проследовало еще несколько крестьян, и все с поклажей. Видимо, по железной дороге передвигаться удобнее. Тем более что безопасно, если поезда ходят раз-два в неделю.

Женевьева успела и погрустить о доме, и поволноваться, и наконец испугаться за то время, что отсутствовал Барт. Она обрадованно вскочила, когда он появился.

– О! Вижу, что соскучилась! – бросил он, вгоняя ее в краску.

– Я – соскучился! – объявил со смехом. – Пошли! Кажется, если я правильно понял ситуацию, у нас есть шанс отсюда выбраться.

Барт закинул на плечи рюкзак, куда уже был упрятан фотоаппарат, чуть было не поменявший сегодня владельца, взял в каждую руку по чемодану и тронулся в путь. Женни с саквояжем еле поспевала за ним.

– Не нужно так бояться. Ты же больше, сильнее.

– Кого я больше? – удивилась Женин.

– Петуха, – рассмеялся Барт.

Женин смутилась.

– Он мозгами понимает, что ты сильнее, и не сунется, если будет уверен, что и ты это тоже понимаешь. А мозги у них есть, у здешних кур, не сомневайся! Я видел, как они дерутся, – вроде как на полном серьезе поучал он ее.

Женин терпела, хмурилась и не выдержала, перевела неприятную тему разговора:

– Долго нам еще идти?

– Вон на тот холм, – показал подбородком Барт, руки у него были заняты, и принялся разглагольствовать:

– Видишь ли, поезда бывают не только пассажирские, правильно? Местные не очень-то любят раскошеливаться по пустякам. Верно?

Он улыбался.

– Если ты такой умный, то, может, объяснишь недотепе, почему бы нам не подождать товарный поезд на станции? И откуда такая уверенность, что он придет именно сегодня? Или мы на рельсах будем спать, поджидая? – Женин слегка разозлилась.

– А кто тебе его остановит на станции? Зачем? А товарняк здесь наверняка ходит, я сразу об этом подумал, – снисходительно пояснял Барт, хотя в глубине души он не был уверен, что прав. – Зная ленивых местных, можно предположить, что расписание поездов у них такое, чтобы отмахать флажками за один день и устроить себе сиесту на всю оставшуюся неделю. Вид мужика с мешком меня надоумил: а вдруг местные пользуются услугами железной дороги бесплатно. Вон, смотри, сколько их таких.