Барт подавил усмешку.

– У нее созрел план – бежать в монастырь.

– А что, монастыри уже были? Женские? Или она в мужской… – Барт проглотил остроту, Женни явно серьезно относится к легенде, Рафаэль такой же.

– Она крещена уже в местную веру, как и все предводители завоевателей, но монастырь привлекает ее не служением неизвестному ей Богу, а как место уединения в печали. Она помнит взгляд разбойника. Его глаза. Он был так уверен в своих действиях. Роспись и печать. Жених явно лжец! Амелия бежит в ночь перед свадьбой! И у замка встречает своего рыжего настоящего жениха, он пытался проникнуть внутрь. Они жили долго и счастливо и умерли в один день.

– Как? – закричал Барт. – И это все?

– Нет, конечно. Но все остальное – неинтересно. Мой отец считает, что рыжий разбойник был истинным наследником. Отпрысков скрывали, они были вроде козырной карты в игре за власть. Разбойник не хочет занимать свое место в истории. Он помогает добыть престол глупому родственнику, которым можно вертеть, как пешкой, который полностью на него полагается. И который согласен на союз с завоевателями. И вот эта пешка, посланная быть сватом, вышла из подчинения и захотела в женихи, разбойника пленили. Рыжий взял родственника опять под контроль, не сразу, но взял. Сам он больше смотрел в будущее, его интересовала торговля, а не войны. Я не помню. Лучше расспросить отца о подробностях. Он заинтересовался семейным преданием и разыскал в рукописях много разных фактов, писал видным ученым.

Барт подумал вслух:

– Похоже, он хотел остановить кровопролитие, и почему-то это не удалось бы, приди он к власти сам. Интересно. Хотя очень запутанно. Здесь несколько историй намешано. Так бывает с древними рассказами. И замки – это не та эпоха. Надо будет свести твоего отца с Рафаэлем. Раф полжизни отдаст за возможность поразгадывать такую интересную легенду. Это тебе не фальшивые генеалогические деревья составлять на заказ.

– Расскажи вашу о кувшине молока, – попросила Женин.

Барт сел и потер лицо руками.

– Это не самая интересная наша легенда. Исторические персонажи известны. Стефан Красный. В смысле рыжий. Он не только рыжим был, он еще хромой от рождения…

«Колоритная персона, наверное, жутко некрасивый», – подумала Женин, пытаясь вспомнить, кто это, слышала ли она о таком.

– Хромота, впрочем, не помешала ему быть великолепным охотником и доблестным воином. Отец его правил долго, Стефана к власти не допускал, но Рыжий поначалу не сильно рвался, это потом кровь взяла свое. Он был доволен своим времяпрепровождением на тот момент, а может, у него и любовница была, словом, известие о том, что ему уже везут невесту, его не порадовало. Однажды на охоте он встретил процессию. Привезли! Злой шутки ради то ли он сам, то ли надоумил кого из товарищей, словом, показали они неправильный путь через разлившуюся реку. Полдня спустя, проезжая мимо реки, увидел он, что кареты застряли. Одна перевернулась со всем скарбом. В ней даже ребенок какой-то сидел испуганный. Рыжему стало совестно. Сила у него была необыкновенная. Помог он эти кареты вытащить и продолжил охоту. Вернулся поздно. Гости уже прибыли. Суета. Сундуки. Между сундуками обнаруживает он девочку-подростка, дрожащую от страха. Видимо, служанку невесты забыли, а ребенок не разобрался, что ему делать, куда идти. Он отвел ее покормить. Пьют молоко, расспрашивает он ее о невесте, она его о женихе для княжны. Подружились, уже смеются. Показал ей, куда идти. После оказалось, что это и была его невеста. И она в нем не признала жениха. Она ему говорит: «Мне рассказывали, что жених злой, хромой и рыжий, а ты добрый и красивый». Она не заметила, что он хромой и рыжий. Ты представляешь?

Женни молчала, пораженная.

– Ну что там еще. Он ей песню написал. Чтоб ей не было страшно за ним замужем. У нас самые романтически настроенные мужчины в семье поют ее своим возлюбленным. Не все, конечно. Но уж если женщина знает легенду, она выжмет из тебя песню, – хмыкнул Барт. – Вот такая семейная любовная история. Единственная из любовных, которую мы с Рафом разыгрывали. Она ему очень нравилась. Я догадываюсь почему.

– Почему? – тихо спросила Женни.

– Потому что девушка полюбила, увидев душу, а не физические недостатки. Их она не заметила вообще, – вздохнул Барт и лег.

– А кто у вас играл роль невесты? – спросила Женни и замолчала, Барт уже спал.

Сама Женни долго не могла уснуть. Она прокручивала в воображении услышанное. Представляла, что там было сказано на самом деле. Бедная испуганная девочка видит рыцаря, который одним движением ставит карету на колеса, она же не знает, что это из-за его злой воли они перевернулись в реку. Она робко смотрит на него из-за штор кареты и уже любит. Ах! И тот же рыцарь кормит и обласкивает ее, брошенную среди вещей. Ей было страшно на новом месте, этот взрослый мир, а у нее еще куклы в сундуке, только где тот сундук. И мама далеко. А доблестный и благородный мужчина рядом. Она действительно не видит хромоты… Почему влюбился он – тоже понятно. Но чтобы суровый воин сложил песню? Вряд ли Бартоломью захочет записать ей слова, да он сам вряд ли их знает, не тот он человек…

Женни показалось, что она только закрыла глаза, как уже прозвучал чей-то настойчивый голос:

– Сеньорита, пора вставать. Сеньорита.

Женин с трудом разлепила глаза, было впечатление, что в них попал песок. Хуан сидел на телеге, готовый двигаться в путь. Рядом с ним пристроилась вчерашняя девочка. На этот раз она не плакала, она зевала.

Женевьева сначала звала Барта, потом попыталась растормошить. Никакой реакции. Она взяла его за плечи и хорошенько встряхнула. «Отстань, Раф», – пробормотал Бартоломью, не открывая глаз.

– Барт, пожалуйста, проснись. Хуан уедет без нас, – Женин чуть не плакала.

К ней подошел крестьянин помоложе и протянул кружку с водой. Женин не поняла, что с ней делать. Он сам выплеснул воду на спящего Бартоломью.

Барт вскочил на ноги.

– Доброе утро, Бартоломью, – сказала Женевьева. – Я тебя бужу больше получаса. У Хуана сейчас терпение закончится, и он уедет без нас. Поторопись!

Вещи кто-то уже погрузил. Барт кивнул хозяину и его внучке и забрался в телегу. После холодного душа досматривать сны не хотелось. На него с любопытством поглядывала черноглазая девочка. Барт ей улыбнулся, она спрятала голову старику в колени. Барт достал блокнот. Через пять минут они с ней стали лучшими друзьями. Женевьеве и переводить не надо было, что девочка заказывала нарисовать, так здорово она сама изображала всех этих «ав-ав», «мяу-мяу». Каждый удачный рисунок сопровождался такими взрывами хохота, что Хуан оглядывался и ласково улыбался внучке.

– Женин, – оторвался от блокнота Бартоломью. – Мне кажется или я на самом деле слышу звуки поезда?

– Поезд! – оживилась Женевьева. – Наш прибыл?

Они подъехали к станции. Барт машинально сунул блокнот в карман, но маленькая смуглая ручка потянулась за картинками, а черные глаза смотрели обиженно. Барт рассмеялся и отдал девочке рисунки. Спрыгнул с телеги и помог Женин.

Они не увидели никакого поезда.

– Поезд только что ушел, – меланхолично ответила им служащая.

– Нет, – сказал Барт. – Женин, спроси еще раз. Этого не может быть. Ты что-то неправильно поняла.

Ушел. Только что. Они опоздали буквально на десять минут.

Барт молчал. Он окаменел. Потом заговорил, не глядя на расстроенную Женин:

– Какой же я придурок! Я должен был предвидеть. Я должен был вернуть тебя выяснить у толстяка, во сколько идет поезд.

– Не надо, Барт. – Женевьеву испугали незнакомые нотки отчаяния в его голосе, она даже думать забыла о поезде. – Он сам не знал, я спрашивала.

– Значит, мне не надо было соглашаться на ночевку у Хуана. – Бартоломью сжал кулаки.

– Барт, прекрати. Чем бы мы доехали?

– Нашел бы чем. Пешком бы дошли. А! Зачем меня только понесло собирать сливы! Проспал. Устал и проспал. Вечно эта нехватка денег!

– Деньги нам нужны на билеты. Пожалуйста, Барт!

Барт заехал кулаком по станционному заборчику. Доски выдержали. Кожа на кулаке содралась.

Женин вдруг сорвалась с места и исчезла. Бартоломью безучастно смотрел ей вслед. Женин вернулась.

– Бартоломью. До следующего пассажирского поезда четыре дня. Правда, денег у нас хватает только на полтора билета. Но мы что-нибудь придумаем, да?

– Да, ангел! Конечно, мы что-нибудь придумаем, – встрепенулся Барт, подхватил чемоданы и энергичным шагом направился к кассе.

Бартоломью зарезервировал два билета, оставив в задаток денег только на половину одного. Но он так обаятельно улыбался, что служащая не смогла ему отказать.

Потом он потащил Женевьеву искать почту-телефон-телеграф – что-нибудь, чтобы связаться с «внешним миром». Выглядел он неважно, был такой бледный, что Женевьева не выдержала и заметила:

– Лучше бы мы остались в госпитале и спокойно бы ждали следующего поезда там.

– Нет, только не сидеть на месте! – горячо возразил Барт и уже шутливо-наставительно добавил: – В любой ситуации двигайся вперед! Ничего не потеряешь. А плюс всегда есть.

– Какой у нас плюс? – заинтересовалась Женни.

– Ну… жирком не обросли, – рассмеялся Барт.

На почте Бартоломью заказал телефонный разговор, Женевьева взяла бланк телеграммы. На его удивленный взгляд она ответила вздохом.

– Не хочу зря волновать маму. Очень все запутанно будет звучать. Лучше я потом расскажу, когда вернусь.

Женни сидела и слушала, как Бартоломью давал указания Рафаэлю, кому позвонить, что сказать, где и что заказать.

– Раф, не подведи! Что? Пускай берут прошлогодний, помнишь, у кого хранится? Ничего страшного. Я? У меня все в порядке. Нет, не хочу говорить с родителями. Ну, давай. Мама? У меня все хорошо, скоро приеду, нас сейчас разъединят. Да, успею до карнавала, обязательно. Привет папе.

Барт положил трубку.

Как бы ей тоже хотелось услышать голос своей мамы. Сказать: «Не переживай, мамочка, у меня все хорошо». Но дальше что? «Я отстала от поезда из-за одного молодого человека, нет, мы с ним просто попутчики и, кажется, друзья. Я путешествую с ним вдвоем по этой ужасной стране в надежде добраться до аэропорта, а ночуем мы неизвестно где, и я забыла, когда последний раз ела…»

– Пошли завтракать! – весело перебил ее мысли Бартоломью.

– Поздно для завтрака, – улыбнулась Женевьева.

– Зато никогда не рано для обеда!

Оставшиеся деньги они проели.

– Так, – сказал Барт, выходя из ресторанчика со своими чемоданами в руках. – Чем еще этот город может нас порадовать?

Он плюхнул вещи посреди городской площади и огляделся.

– Ну-ка, переведи мне, что там столь коряво написано? – ткнул он пальцем в сторону театральной афиши на круглой тумбе.

Женин прочитала то, что и без перевода было ясно. «Отелло».

– Отелло? Пошли наниматься! Где они расположены?

Он так быстро пошел в указанном направлении, что Женин пришлось догонять его бегом.

– Ты с ума сошел. Зачем мы им нужны? Ты не говоришь по-испански. Я не умею играть на сцене. Нет, правда, не умею.

– Подметать сумеешь? – оглянулся на нее Барт и весело добавил: – Не бойся, подметать нам не придется. Ты видела, каким ужасным шрифтом было написано объявление? Бьюсь об заклад, что и декорации у них не лучше. Ничего, им повезло, но им придется раскошеливаться.

В театре, к удивлению Женевьевы, в этот час дня царила суета. Вот как рождается сказка! Женни остановилась в дверях и засмотрелась на сцену. Барт потянул ее в кресло последнего ряда. Они сели дожидаться окончания репетиции.

Из Гамлета в местном исполнении просто фонтаном бил темперамент. Из остальных персонажей тоже. Мало того. Актеры прерывали действие и не менее горячо, чем только что произносили диалоги, оспаривали реплики партнеров, ремарки длинноволосого седого руководителя, громко жаловались на необходимость репетировать сегодняшнего «Гамлета», если завтра уже пойдет «Отелло».

Одновременно что-то с грохотом двигали по сцене. Кто-то пытался наладить механизм, опускающий-поднимающий Тень отца Гамлета. Тень в голос возмущалась слишком резким дерганьем.

Женевьева следила за всем этим как зачарованная. Это, пожалуй, получше любого спектакля – его кухня!

Барт обернулся на новые звуки и ладонью пригнул ей голову. Над ними пронесли громадную кровать.

– Вот, сеньора отдала для «Отелло», – вытер пот с лица один из пришедших и сел отдохнуть прямо на эту кровать, занявшую полсцены.

– А! О! – взвыл директор труппы. – А завтра? Завтра она не могла пожертвовать? Зачем мне сегодня в Гамлете кровать? Куда мне ее девать?

– Завтра сеньора уезжает, – раздался почтительный голос с кровати.

– Может, на улице постоит? – спросила сверху Тень.

– Сопрут, – ответил Гамлет.

Актеры забегали вокруг кровати. Посыпались предложения замаскировать ее под могилу. «Мою могилу!» – воскликнул длинноволосый. Перевернуть вверх ногами? А спинки убрать можно? А что же тогда сделать из ножек?