В последнее время к этому добавилась еще одна напасть — Магдален становилась все красивее — и дамы, замечая, какие пламенные взоры бросали на дочь Изольды де Боргар их мужья, братья и сыновья, возненавидели ее. Сама же Магдален, казалось, была равнодушна к жадным взглядам, устремленным на нее, к торопливой готовности подать ей руку, когда она садилась на лошадь, поднять упавшую на пол перчатку, предложить для украшения волос «случайно» сорванный на поляне цветок. Все это вызывало бешеную ревность придворных дам, но об этой причине их неприязни Магдален не догадывалась. Как никто не догадывался, что для дочери Джона Гонтского существует только один мужчина, и этот мужчина вовсе не ее муж.

Магдален отпила еще глоток вина и пристально осмотрела зал. Камергеры распределяли вновь прибывших по столам в соответствии с их титулом, и гости пробивались к своим местам, расталкивая снующих туда-сюда слуг, разносивших блюда, полные огромных кусков дымящегося жареного мяса; это было мясо дикого вепря, оленя, зажаренные целиком лебеди. Дичь предварительно тушилась в сладковатом соусе, чтобы отбить привкус гниения — летом, да еще в такую жару продукты портились очень быстро. На столах возвышались кувшины с янтарным медом и искрящимся красным вином, привезенным из Аквитании, французской провинции, находившейся под английским сузеренитетом. И по мере того как содержимое сосудов убывало, разговоры становились все громче и свободнее, заглушая пение менестрелей, расположившихся вверху, на галерее.

От больших двустворчатых дверей послышался выкрик герольда:

— Милорд Гай де Жерве, граф Редфордский!

И в зал неторопливо вошел Гай в сопровождении оруженосца и пажа, величественный в своем черно-золотом наряде с гербом де Жерве, с золотым поясом на стройных бедрах и золотыми шпорами на высоких ботфортах. Взоры присутствующих невольно обратились на него, слуги расступались, торопливо освобождая ему дорогу. Улыбаясь и кланяясь знакомым, он взошел на помост и преклонил колено перед герцогом, принося извинения за невольное опоздание. Герцог лишь улыбнулся своему любимцу и пригласил его занять место за столом.

Гай немедленно направился к свободному стулу возле Магдален.

— Поскольку я представлял вашего мужа на помолвке, с моей стороны не будет, вероятно, большим проступком занять его место, миледи? — спросил он, склоняясь перед Магдален в поклоне.

Но эти слова были произнесены не столько для нее, сколько для окружающих. Усевшись, Гай вновь ощутил теплоту, исходящую от ее тела, аромат ее кожи, а во взгляде серых, как осеннее небо, глаз он прочел призыв и обещание. Он ощутил трепет, как в бою при виде острозаточенного меча.

Но Гаю было не привыкать к опасности.

— Надеюсь, вы пришли в себя после той передряги, — тихо сказал он, поворачиваясь, чтобы вымыть руки в чаше, которую держал его паж.

— Я-то совсем не пострадала, — так же тихо ответила она. — Я боялась за вас, особенно когда вас так долго не было за столом, вы не ранены?

Он жестом приказал пажу наполнить его кубок.

— Нет, мадам, я не ранен. Просто я счел своим долгом оставаться рядом с несчастным Диком, пока лекарь вправлял ему кость. Парню пришлось пережить неприятные минуты, — эти слова Гай произнес уже довольно громко.

— А что случилось, лорд де Жерве? — тут же спросила леди Мод, и все находившиеся поблизости вытянули шеи, с интересом глядя на Гая де Жерве.

— На нас напали разбойники, — посмеиваясь, объяснил Гай, перекладывая большущий кусок мяса с блюда, которое держал его оруженосец, себе на тарелку. — Судя по всему, они собирались похитить леди Магдален, чтобы потом потребовать за нее выкуп.

Далее последовал краткий, но весьма выразительный рассказ — в молодости Гай изучил кое-какие азы риторики.

Магдален молчала, тем более что никто ни о чем не спрашивал. Она думала. И чем дольше, тем больше ею овладевала уверенность, что за этим, казалось бы, незначительным эпизодом скрывается что-то очень страшное. Ее взгляд снова пробежал по залу. Она велела оруженосцу Эдмунда известить ее сразу же, как только господин вернется, но тупой квадратной физиономии Карла нигде не было видно.

— Досадно, что у вас сегодня плохой аппетит, — усмехнулся Гай, заметив, как Магдален жестом приказала убрать корзинку с вареным изюмом и деревянное блюдо с миндальным печеньем. Он давно заметил, что она сластена и часто подразнивал Магдален за пристрастие к сладким кремам из мускатного ореха и марципану.

— Просто я не понимаю, где может быть Эдмунд, — с обычной прямотой объявила она причину своей озабоченности. — У меня предчувствие, что с ним что-то произошло. Надо бы выслать людей на его поиски!

— Ерунда, — отмахнулся Гай, обсасывая миндалину, сваренную в меду. Упомянув об Эдмунде, Магдален вернула его на землю. Волнующее ощущение от близости с ней тут же улетучилось — она переживала за мужа и никаких других отношений с ним, Гаем, кроме прежних, быть не может. Ему показалось — Эдмунду просто надо развеять дурное настроение, вот он и отправился куда глаза глядят.

«В какой-нибудь развратный дом в Лондоне! — подумал про себя Гай. — Обычное прибежище для молодого человека, который не в ладах с собой и со всем светом». Когда-то и он хаживал туда, пока Гвендолин не вошла в его сердце и не вытеснила оттуда всех других женщин.

Гай искоса поглядел на леди Мод. Из намеков герцогини ему было ясно, что это сокровище само упадет ему в руки, стоит только моргнуть глазом. Что ж, леди была хороших кровей — фламандских пополам с саксонскими, в первом браке произвела на свет здорового ребенка, так что Гай вполне мог бы рассчитывать на появление наследников. У нее имелось солидное приданое, к которому герцогиня готова была добавить ежегодную ренту в пятьсот фунтов. Но туповатое выражение этих зеленых глаз, расплывчатая форма бедер, складки жира, начинающие уже колыхаться на талии и на руках — все это создавало отталкивающее впечатление у Гая. Во всяком случае, никакого сравнения с его юной соседкой справа леди Мод не выдерживала.

— Я не верю, что дело здесь в дурном настроении, — заявила Магдален, и губки ее упрямо сжались. Она резко отодвинула кресло, заметив, что герцог с супругой поднялись из-за стола, чтобы удалиться в свои покои. Пройдя мимо почтительно вставших гостей, Магдален приблизилась к отцу и поспешно, но настойчиво заговорила:

— Милорд… Ваша светлость, разрешите мне поговорить с вами?

Герцог остановился и переглянулся с де Жерве, тоже подошедшему вслед за ней. Все, кто присутствовал в зале, навострили уши.

— Что случилось, Магдален? — спросил Ланкастер. Он редко называл дочь по имени, хотя сам даровал его ей.

— Речь идет о моем муже, — серые глаза Изольды, колдовски засияли. — Я убеждена, что с ним что-то стряслось.

Взгляд Джона Гонтского был даже не хмур, а свиреп.

— Ваш муж на три дня отлучен от моего дома — вот все несчастья, которые с ним за этот день приключились!

Она отрицательно покачала головой.

— Мне известно о вашей опале, милорд. Но сердце мне подсказывает, что дело тут в чем-то другом. — Она в отчаянии заломила руки, и свет свечей отразился в перстнях с рубинами и изумрудами, нанизанных на бледных пальцах. В эти мгновения она не думала о том, что рядом толпились жадные до скандалов зрители.

В зале воцарилась тишина, слуги перестали бегать и все взоры устремились на отца и дочь, между которыми разыгралась какая-то сцена.

— Пройдите со мной, — сказал он кратко. — Гай, ты не составишь нам компанию?

Он сошел с помоста под руку с герцогиней и медленно направился к выходу, мимо стоявших гостей. Только теперь до Магдален дошло, виновницей какого переполоха она стала. Щеки ее залились румянцем. Ей хотелось взглянуть на Гая, чтобы удостовериться в тяжести своей вины, но, не посмев этого сделать, она потупила взор и пошла вслед за Ланкастером.

На дворе герцог пожелал жене спокойной ночи и, оставив ее с фрейлинами, свернул к лестнице, ведущей к его собственной опочивальне. Гай и Магдален молча следовали за ним.

— Итак, — обратился герцог к дочери, когда они вошли в его покои и тяжелая дверь закрылась за ними. — Теперь у нас достаточно времени, и никто не помешает нам поговорить откровенно. Вы хотели сказать мне что-то важное, миледи?

— С моим мужем стряслась беда, — дрожа всем телом, прошептала Магдален.

Герцог дал знак пажу налить вино и удалиться.

— Что за фантазии? У вас что, есть шестое чувство, мадам? Приподняв кубок и приветствовав Гая, он жадно выпил, за ним осушил свой кубок Гай.

Магдален вина не предложили.

— Нужно выслать отряд на поиски Эдмунда, — сухо сказала она, уже успокоившись. — Еще раз повторяю: с ним стряслась беда.

— Ваш муж залечивает свои душевные и физические раны в подходящем для этого месте, — усмехнулся герцог. — И мне некогда заниматься такой ерундой.

— Нет! — Магдален сама испугалась своего пронзительного вопля. — Нет, ваша светлость, это не так. Что-то произошло, и я еще раз прошу вас выслать людей на поиски.

Тишина повисла в комнате. Джон Гонтский казался ошеломленным, но по мере того как он всматривался в полное решимости лицо дочери, глаза его сверкали все сильнее.

— Не забывайся, дочь моя, — сказал он тихо, но так, чтобы заставить ее осознавать свое положение. — Возможно, у тебя характер Плантагенетов, но у меня тоже такой характер и гораздо больше возможностей проявить его в деле.

Магдален промолчала, но глаз не опустила.

— Откуда в тебе такая уверенность, Магдален? — Гай улучил момент, чтобы вмешаться.

— Потому что он ни за что не стал бы заставлять меня тревожиться, зная, что я жду ребенка.

Мужчины обменялись взглядами, смысла которых Магдален не уловила.

— Ты совершенно уверена в том, что сказала? — быстро спросил ее отец.

— Да, — заявила она. — У меня прошли все возможные сроки.

— И это все?

— Еще подташнивало, когда я встала сегодня утром.

— И твой муж знает об этом?

— Да, милорд, и был чрезвычайно обрадован такой новостью. Он не стал бы рисковать собой, зная, в каком я положении.

Герцог в раздумье подергивал свою изящно завитую раздвоенную бородку.

— В темноте его искать все равно бесполезно. Мы начнем поиски, едва начнет светать.

— Большой отряд с факелами мог бы отправиться на поиски прямо сейчас, — Гай был полон решимости. — Если леди права в своих опасениях, то не стоит терять ни минуты.

Герцог быстро повернулся к Магдален.

— Идите в постель, леди, и заботьтесь о ребенке, которого вы носите в себе. Заботу о муже можете предоставить мне.

Магдален, сделав реверанс, тут же удалилась.

— Не приложили ли здесь руку де Боргары? — Ланкастер сам наполнил кубок, и в голосе его зазвенела сталь.

— Очень может быть. В случае отлучения де Бресса и его супруги от двора они могли бы попытаться восстановить их вассальную зависимость от Франции. Если бы в битве без правил де Ламбер одержал бы верх, Эдмунд был бы устранен физически. Думаю, у них наверняка был запасной вариант на тот случай, если Ламберу не повезет. Что и произошло.

— И этим запасным вариантом явилось нападение на Магдален, — продолжил герцог его мысль. — А если им удалось найти убийц-наемников для вас, то почему нельзя использовать их для расправы с де Брессом? Боргары остались бы в тени, но Карл Французский уж наверняка бы знал, кого ему следует наградить за такую услугу!

Герцог хмуро посмотрел на рубиновую жидкость в кубке.

— Они не могут мне простить, что я воспользовался их оружием, их ядом и их кровью в борьбе с ними, что я взял младенца, ребенка Изольды де Боргар, и, выдав замуж за Эдмунда де Бресса, подорвал позиции французского короля. Эта вероломная семейка не успокоится, пока Магдален не окажется в их руках, а я не отправлюсь на тот свет.

— Я прикажу подготовить отряд для поисков, — почти прервал его Гай. — Чем скорее мы убедимся в серьезности наших опасений, тем основательнее сможем обдумать наши следующие шаги.


Спустя час после того, как отзвонили колокола и на дворец опустилась ночь, Магдален услышала, как во дворе началась суматоха. Окна ее спальни были открыты — ночь была душной и безветренной — и она отчетливо различила лязг доспехов, стук копыт и топот ног. Соскочив с кровати, Магдален кинулась к окну и высунулась наружу. Двор ярко освещали факелами, которые держали в руках всадники в форме Ланкастеров. Это больше походило не на отряд разведчиков, а на войско, готовящееся кинуться в схватку с сильным противником. Вдруг она увидела Гая — на боевом коне, одетого в шлем и кольчугу, со щитом в руках — и сердце девушки забилось сильнее и холодок страшного предчувствия пробежал по спине. Почему Гай должен принимать участие еще и в этой ночной вылазке? Возглавить отряд мог бы кто-нибудь другой. Ведь дело нешуточное! Она переживала за Эдмунда, но в глубине души еще больше тревожилась за Гая де Жерве.