А ведь могло быть так. Она вышла бы за того парня замуж, просыпалась бы с ним в одной постели, не понимая, где кончается его тело и начинается ее… Она кормила бы его завтраком, а он прикладывал бы руку к ее животу, ощущая, как там толкается их ребенок. И она могла бы однажды вечером безмятежно смотреть телевизор, ожидая мужа, и услышать телефонный звонок… Она подошла бы к телефону, готовясь узнать, что он задерживается на работе, и улыбалась бы, представляя, как весело пошутит по поводу его поздних возвращений… А услышала бы холодный голос, извещающий, что ее муж стал случайной жертвой в ДТП.


Она успела подумать, что ее рассуждения весьма напоминают рассуждения умной Эльзы из сказки, прежде чем вернувшийся Миллер раздраженно отобрал у нее свой молоток.

— Это такой уж предмет, — пояснил он Анатолию Васильевичу, — никто еще не удержался от соблазна взять его и постучать по чему-нибудь.

В подтверждение этой теории Елошевич немедленно схватил молоточек и несколько раз постучал себя по голове.

Миллер спрятал молоточек в ящик стола.

— Ну что? — Саня настолько извелась в ожидании, что бесцеремонно выхватила из кармана Миллера пленки магнитного резонанса.

— Да нормально все! — отмахнулся профессор. — Даже грыжи диска нет у вашего папеньки.

— Слава Богу! И что вы посоветуете?

Миллер тяжело вздохнул.

— Что посоветую? Ну, корсет Анатолий Васильевич носить не будет, правда? — Елошевич кивнул. — Поправьте, если ошибаюсь, но принимать по три разных таблетки три раза в день после еды он тоже не будет.

— Нет. Максимум одна таблетка, один раз в день, и то не обещаю.

— Так я и понял. Существует, конечно, препарат, вызывающий окостенение хрящей, но курс стоит порядка двухсот долларов.

— Да за такие бабки у меня хрящи так закостенеют, что мне вообще не согнуться будет! Или не разогнуться.

— Это смотря, в какой позе вы примете препарат, — мрачно пошутил Миллер. — Производители обещают мгновенный эффект.

— Буду как каменный гость! — веселился Елошевич.

— Нечего тут шутить! — возмутилась Саня. — Если надо, купим это лекарство. Как оно называется, Дмитрий Дмитриевич? — Саня взяла какую-то бумажку и приготовилась записывать.

— Да бросьте! Очередная «утка» фармацевтической компании, — скривился профессор. — Может, вам еще биодобавки посоветовать? В случае радикулита медицина бессильна. Не носите тяжести, не простужайтесь, занимайтесь плаванием… Вот, пожалуй, и все. Впрочем, есть одно средство!

И мужчины понимающе переглянулись.


Тут же к ним заглянул Криворучко, обладавший сверхъестественным слухом на звон стаканов.

— О, сидите? Здравствуйте, Анатолий Васильевич, дорогой! — Когда-то Саня познакомила Криворучко со своим отцом, и мужчины прониклись взаимной приязнью, хотя виделись очень редко.

— Присоединяйтесь!

— Секунду… — Криворучко исчез, чтобы вернуться с симпатичным тортиком. — Это тебе, Санечка. Кушай на здоровье.

Последнее время Валериан Павлович усердно потчевал сотрудниц разнообразными кондитерскими изделиями. Откуда он их берет, было одной из актуальных тем обсуждения среди персонала клиники.

Тортик разрезали, поговорили о радикулите, потом автомобилисты завели беседу о проблемах зимней езды, и Сане с Миллером осталось только скучать и переглядываться.

— Хорошо, что не о реформе здравоохранения, — улыбнулась она.

В клинике знали, что иногда добрейший Криворучко в ответ на какое-нибудь невинное замечание типа «лимит рентгеновской пленки вышел» разражался такими высказываниями по поводу реформаторов, что смущались даже закаленные мужчины. Вот и сейчас можно было ожидать, что, встретив близкого по возрасту и духу человека, профессор пустится в крамольные речи.

Но вместо этого Криворучко отрезал Сане второй кусок торта.

— Вы кушайте, кушайте, деточка…

Его елейный тон показался Сане подозрительным. Она отставила тарелку и строго посмотрела на завкафедрой:

— Торт неплохой, но что это вы так активно меня им кормите? Просроченный, что ли?

Миллер внезапно захохотал.

— Это, Александра Анатольевна, он вас перед комиссией кормит! Мы еще хотели попросить, чтобы вы голову дней пять не мыли…

— Это еще зачем?!

— У меня все продумано, — ничуть не смутился Криворучко. — Строжайший запрет на косметику и мини-юбки. Самые хорошенькие мордахи на время комиссии будут удалены из клиники. Тебя, Санечка, я удалить не могу, работа станет…

— То есть вы хотите, чтобы комиссию встречала безобразно жирная баба с грязной головой? Брр…

— Любая женщина бесится, если попадает в окружение красавиц! А так они прикатят, увидят…

— Даже на таких радостях вряд ли они не обратят внимания на бардак в документации, — огрызнулась Саня.

— А тут мы подключимся с культурной программой! Да, Анатолий Васильевич? Протянете руку помощи? Поможете, как мужчина?

Елошевич, который обиделся за дочь, все же засмеялся.

— Если вы имеете в виду съездить за водкой, то пожалуйста. На другие мои качества прошу не рассчитывать. После многолетней службы Родине я мало на что способен.

— Не прибедняйтесь. Нам дорога каждая боевая единица. Вы человек положительный, да еще и холостой! Как знать, может, найдете свое счастье?

— Я и так счастлив. Да и кого я могу заинтересовать? Старый хрыч со скромными средствами.

— Ну, не надо так пренебрежительно о себе отзываться. Многим женщинам нужны не деньги, а настоящие ценности: надежный муж, дети…

— Дети! Я ж подводник, двадцать лет в обнимку с атомным реактором, от меня только мутанты родиться могут!

— Я бы попросила! — Саня попыталась перевести разговор в шутку, но в глубине души очень расстроилась: неужели отец настолько махнул на себя рукой, что способен шутить по такому поводу?

— К присутствующим это не относится… — Он наклонился и чмокнул ее в щеку.

Ситуацию разрядил звонок миллеровского мобильного телефона. Миллер послушал полминуты, потемнел лицом и нервно заходил по кабинету.

— Старик, ты хочешь невозможного, — говорил он в трубку, — ты требуешь от меня инструкций, что тебе делать, на основании телефонной консультации. Сделай снимки и УЗИ и вызови нейрохирурга из ЦРБ. Что? Мост закрыт? Господи, ты говоришь кошмарные вещи! Ну, я не знаю… Делай, короче, рентген и сразу перезвони.

Миллер отключился и аккуратно положил телефон на середину стола.

— Дурдом какой-то! — пожаловался он. — Мой приятель — главный врач в пригородной больничке. Пару дней назад они остались без нейрохирурга, и вот, как назло, к ним доставили тяжелую черепно-мозговую травму. Соседи у них за рекой, по мосту не проехать, там ремонтные работы. Вот он меня и спрашивает, нужна ли трепанация. Причем он, акушер-гинеколог, собирается делать ее сам.

Саня содрогнулась. Конечно, в институте они все учились делать трепанацию черепа на трупах, но вряд ли этого достаточно. Одного желания помочь и наспех прочитанной страницы из справочника мало, чтобы спасти человеческую жизнь.

— Ну, блин, если что, этому твоему другу самому начальство всю голову продолбит. — Криворучко поцокал языком.

Анатолий Васильевич фыркнул.

— Так поехали? За сорок минут долетим, ну, за час. Давай, сынок, собирайся.

— Ну, если вы будете так любезны…

— Буду, буду. Я пошел тачку греть, заодно по карте погляжу, как быстрее доехать. Нам вроде бы через мост не нужно?

Миллер побросал в пакет хирургическую форму и обувь. Позвонил в операционную, чтобы срочно принесли нейрохирургический набор инструментов.

— Возьми на всякий случай пару флакончиков нормальных препаратов, пусть вон Санечка тебе соберет, — подал голос Криворучко. — Все берите, Саня, кроме наркотиков.

Она кивнула и пошла в реанимационное отделение, где с небольшим скандалом изъяла то, что, по ее мнению, могло потребоваться.

— Поеду с вами, — решила она возле машины. — А то вы потом еще напьетесь на радостях…

* * *

Всю дорогу Миллер говорил с гравврачом по мобильнику, Саня слушала его распоряжения и восхищалась их точности.

— А у меня тоже есть опыт хирурга! — похвастался Анатолий Васильевич. — Когда был молодой, несколько раз доктору на лодке ассистировал при аппендиците. Обычно замполитов ставили, они самые исполнительные и бесполезные, но наш от вида крови в обморок падал. Так что, если понадобится, можете на меня рассчитывать.

— Не думаю, что у них настолько все запущено, — ехидно отозвалась с заднего сиденья Саня, так и не простившая отцу «детей-мутантов».

— Не ворчи. Лучше смотри на дорогу. Как заправку увидишь, сразу сигналь. Сигарету хочешь? — Не оборачиваясь, Елошевич бросил ей пачку и зажигалку.

— Пусть Дмитрий Дмитриевич следит, мне сзади ничего не видно.

— Человек занят! Ему не до заправок сейчас.

— Вот и сел бы назад.

— Саня, что за детский сад!

Анатолий Васильевич напустил на себя суровость, а Саня обиженно запыхтела сигаретой.


Осмотрев пострадавшего, Миллер не нашел у него ничего серьезного.

— Понаблюдаем все-таки до утра, — решил он, прежде чем от души высказаться по поводу акушеров-гинекологов, которые берут на себя смелость судить о мозге, с которым они в силу своей специализации никогда не имеют дела.

— Лучше перепить, чем недоспать, — вяло оправдывался его приятель, мужчина с немного утрированной внешностью сельского интеллигента.

Раз уж приехал, Миллер проконсультировал всех пациентов с травмами головы, и у одного обнаружил несомненные показания к операции.

— Ну, хоть не зря приехали, — вздохнула Саня.


Она волновалась, что в незнакомом месте, с незнакомыми сестрами и оборудованием работать будет сложно. Но и ею, и Миллером владело тщеславное желание показать высокий класс.

Операция прошла успешно. Пациент поехал в реанимацию почти проснувшимся, с хорошими показателями гемодинамики, и Саня со спокойной душой оставила его дежурной смене.

Она шла по коридору, заглядывая во все двери в поисках закутка, где можно было бы покурить и расслабиться. Интересно, где Миллер с папой? Насколько Саня знала отца, сейчас он должен быть окружен толпой пожилых дам, которые всегда почему-то мечтали угодить Анатолию Васильевичу.

Она не ошиблась. Больница не стала исключением. Вскоре Саня обнаружила отца, восседающего в сестринской наподобие султана среди наложниц. Елошевич пил чай с бутербродом, а сестры уже намазывали ему новый.

Саня не сомневалась, что, перед тем как приступить к чаепитию, отец передвинул какой-нибудь шкаф, обнаружил и починил искрящую розетку и даже, может быть, подремонтировал больничный транспорт.

Миллер тоже присутствовал, но тихо сидел в уголочке, и ему никто бутербродов не намазывал. Подумаешь, сделал операцию на мозге!

— А, Санечка! Заходи, — по-хозяйски распорядился отец.

Стоя на пороге, она нерешительно разминала сигарету. Женщины загалдели, что курить здесь, конечно, нельзя, но для гостьи, так и быть, сделают исключение. Ей освободили стул и налили чаю.

— Все в порядке?

— Да, Дмитрий Дмитриевич.

Докурив, Саня взяла кружку. В больнице было довольно холодно, и она с удовольствием грела руки о горячий фарфор.

— Какой чай вкусный!

— Это Анатолий Васильевич купил, — с гордостью заявила одна из сестер. — Нашел в нашей дыре круглосуточный магазин.

— Да, папа любит хороший чай и разбирается в нем. Я сама больше люблю кофе, но он натащил мне чаю таких превосходных сортов — «Землянику со сливками», «Красного дракона»… Так что теперь я дома кофе практически не пью.

— И правильно! Кофе, что в нем? Понты корявые. А чай бодрость дает и силы.

Саня засмеялась: для пропаганды чая отец использовал почти шекспировский слог.

— Ты прав. Представь, я вчера в полшестого утра встала, погладила и все полы в квартире намыла.

— Это ты который пьешь? — прищурился Елошевич.

— «Огненную вишню».

Миллер ухмыльнулся.

— Вы, Александра Анатольевна, с этим чаем поосторожнее. Это же афродизиак.

— Что-что?

— Средство, усиливающее половое влечение.

— Вот я и думаю, что это меня полы мыть в шесть утра влечет!

— Напрасно смеетесь, — с каменным лицом сказал Елошевич. — Знаете, что мы сейчас пьем?

— Бойся, девки! — пискнула сочная медсестра средних лет, и вслед за ней остальные медработницы загомонили кто во что горазд.

— Возьмем скорее швабры и помоем коридоры!

— Давай, пока чай действует!

— А мне еще чашечку!

— А мне не надо, я и так всегда готова… полы мыть.