Она вскочила и кинулась ему на шею.

— Санечка, родная моя! — Колдунов обнял ее и погладил по голове.

— Ян, как я рада тебя видеть!

Держась за руки, они подошли к чайному столу и сели напротив обалдевшего Миллера.

— Вы знакомы?

— Сто лет! — Саня засмеялась и положила голову на плечо Колдунову. Но тут же опомнилась и отодвинулась вместе со стулом. — Слушай, что же это я так на тебя набросилась? Ты же к Дмитрию Дмитриевичу пришел, а я мешаю…

— Пусть Дима меня простит, но шел, Санечка, я именно к тебе. Мне в реанимации сказали, что ты здесь, вот я и решился зайти.

— Ян Александрович, вы прекрасно знаете, что я всегда рад вас видеть. — Миллер достал еще одну чашку.

Саня во все глаза рассматривала Колдунова: за то время, что они не виделись, он похудел, его виски стали совсем седыми, но ярко-голубые глаза глядели весело.

— Вы к нам по делу или как? — поинтересовался Миллер.

— Или как. У меня тут жена лежит в гинекологии, ну я и решил заодно вас навестить.

— А что с ней?

— Да ну! Стыдно сказать, на сохранении.

— Так это же замечательно!

— Какое там! — Колдунов покачал головой. — Мне сорок три года, приличные люди в этом возрасте уже импотенты…

— Первенец? — Саня слышала от кого-то, что Колдунов женился, но подробностей его семейной жизни не знала.

— Если все пройдет нормально, это будет пятый ребенок в нашей семье.

Саня ахнула. Взглянув на нее, Колдунов усмехнулся и энергично отхлебнул чаю.

— Не нужна ли помощь? — Миллер первым пришел в себя после сенсационного известия. — Лекарства, еще что-нибудь?

— Спасибо, Дима, но пока ничего не надо.

— Что-то здесь не так! — заявила Саня. — Когда мы провожали тебя во вторую командировку в Чечню, ты был абсолютно свободен. Ну-ка, объясни, каким это экспресс-методом ты умудрился наделать четверых детей за неполные два года? Две двойни, что ли? И то не сходится.

— Долго рассказывать. — Колдунов засмеялся. — Пусть это останется моим ноу-хау. Да и вряд ли найдется много охотников повторить мой рекорд. Нелегко это все. У жены уже здоровья нет совсем, — пожаловался он. — Она же то беременная, то кормит. Представьте, какой у нее остеопороз! Вот отправил ее немного полежать в тишине и покое, отдохнуть… Если бы знали, какой у нас сейчас дурдом! — с чувством сказал он. — Куда ни глянешь, везде дети. И представьте, каждому что-то от тебя надо!

Саня с Миллером вежливо улыбнулись. Саня видела, что на самом-то деле Колдунов счастлив, а его жалобы носят суеверный характер. Как и большинство врачей, поработавших на войне, Ян верил в приметы, и в сглаз, и во всякую прочую чертовщину.

— Как же ты с ними управляешься, пока жена в больнице? — спросила она.

— Мне бабульки помогают. Да ты же, Саня, Клавдию Ивановну знаешь, она у нас перевязочной сестрой работала.

— Я тоже ее помню, только не думал, что она жива, — бестактно сказал Миллер. — Я к вам на дежурства ходил еще студентом, значит, лет пятнадцать прошло. А она тогда уже была такая старая!.. Неужели она еще в силах заниматься детьми?

— Вполне! — заверил Колдунов. — А есть еще ее подружка. Это вообще чудо! Я оперировал ее по поводу рака желудка, думал, максимум полгода протянет, а она уже три года живет и прекрасно себя чувствует. Я, говорит, пока ваших детей на ноги не поставлю, помереть не имею права. Ой, блин, они же мне список продуктов дали, а я чуть не забыл! — Колдунов принялся хлопать себя по карманам: — Да где же он?

— Купи пельменей, — авторитетно посоветовала Саня.

— Да ты что? Какие пельмени! — Он схватил свою сумку и, не колеблясь ни минуты, высыпал ее содержимое прямо на чайный стол. — Сейчас, сейчас! — бормотал он, перебирая выпавшие бумажки.

— Ну а если вы не найдете список, то что? — вежливо поинтересовался Миллер.

— То все!.. Слава Богу, вот он.

Саня с Миллером переглянулись. Они знали совсем другого Колдунова: тот не боялся ни начальства, ни черта лысого. Вот что делает с человеком семейная жизнь!..

— Суровая у тебя, должно быть, жена, — предположила Саня.

— Катя? Да ты что! Просто, пока она в больнице, бабульки распоясались. — Колдунов бережно разгладил список на коленке и засунул в нагрудный карман.

— Так, может, тебе жену домой забрать? — Сане стало жалко давнего друга. — Раз у нее ничего серьезного? Уж уколы ты как-нибудь сам ей сделаешь. Дома отдыхать лучше, чем здесь. А старушки твои и о ней, наверное, смогут позаботиться.

Колдунов посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

— Ох, Саня, есть одно дело, в котором старушки нам не помощники. А врачи пока не рекомендуют… Вот я и держу ее на всякий случай в недосягаемости. От себя.

Саня засмеялась.

— Я, кажется, тоже женюсь, — внезапно сказал Миллер.

— Кому это кажется? — фыркнула Саня, уже знавшая эту новость от Наташи.

— Совет да любовь, — пожелал Колдунов.

— Я еще не знаю, когда все состоится, но в любом случае приглашаю вас с женой и вас, Александра Анатольевна.

Они вежливо поблагодарили.

Сане было известно, что организация свадьбы возложена целиком на плечи Наташи. Сделав предложение, Миллер сообщил невесте, что ему абсолютно все равно, где произойдет церемония. Со своей стороны он хотел видеть только пару-тройку старых друзей. Наташа жаловалась Сане, что жених попросил ничего от него не требовать, достаточно и того, что ему придется явиться в загс. Наташа, разумеется, обиделась.

«Пусть, главное, женится, — утешала ее Саня, — а там уж ты сделаешь из него человека. Посмотрим, как он будет прыгать вокруг тебя на серебряной свадьбе».

— Ну ладно, побегу. — Колдунов поднялся. — Клавдия Ивановна, наверное, уже волнуется.

— А к Валериану Павловичу не зайдете? — спросил Миллер. — Ему будет приятно.

— Да мы и так с ним на ученом совете видимся два раза в месяц. Впрочем, действительно, если он узнает, что я был здесь и не заглянул… Кстати, Дима, ты же тоже ходишь на эти сборища, почему потом не поднимаешься с нами к Литвинову? Хватит тебе уже в вундеркиндах ходить, ты такой же профессор, как мы, ничуть не хуже. Мы там кофе пьем, ну, иногда по рюмочке коньяку хлопнем.

Мужчины обменялись рукопожатием, а Саня, которой не хотелось так быстро прощаться с Колдуновым, увязалась за ним к Криворучко. Миллер подумал немного и тоже пошел с ними.

Дверь в кабинет Валериана Павловича была заперта. Колдунов энергично подергал ручку.

— Эх, жаль, ушел. Хотя свет горит. Подожду минуту.

— Слушайте, а откуда вы так хорошо знаете Александру Анатольевну? — полюбопытствовал Миллер, наблюдая, как Колдунов ласково обнимает Саню за плечи. — Вы прямо как брат с сестрой, чтобы не сказать хуже.

— Так мы же служили вместе в первую чеченскую кампанию!

— Что? Александра Анатольевна, неужели вы были в Чечне?!

Саня поморщилась. Она не любила рассказывать об этом.

— Сразу после интернатуры. Я была молодая и глупая.

От дальнейшего обсуждения этого вопроса спас Криворучко. Оказывается, он заперся изнутри, но, услышав знакомые голоса под дверью, вышел в народ.

— Напрасно ты ломишься ко мне, Колдунов, — сказал он брюзгливо. — Ничего нет. Хотя я, конечно, рад тебя видеть.

Нерешительно потоптавшись на пороге, Криворучко все же впустил их в кабинет. Там обнаружилась Тамара Семеновна, сосредоточенно вытиравшая пыль с книжных полок.

— Я завтра хочу прийти попозже, — веско объяснила она. — Поэтому решила убрать кабинет Валериана Павловича сегодня.

— А зачем вы заперлись? — удивилась Саня.

— Принцесса, вы так наивны, что можете сказать совершенно ужасные вещи! — процитировал Криворучко. — Просто я не хотел, чтобы после рабочего дня меня донимали родственники пациентов. Чаю дать?

— Нет, Дмитрий Дмитриевич уже нас угощал.

— Ну и хорошо. А выпить нечего, серьезно говорю. Хотя это сейчас не повредило бы. Мне звонили из ректората, комиссия послезавтра… Так что ты, Саня, отца своего предупреди, он обещал шофером поработать при этих бабах.

Колдунов достал сигареты и сочувственно посмотрел на пригорюнившихся коллег.

— Ох, нас тоже эти проверки достали. Но сами знаете, если грамотно проставиться…

— В том-то и беда! У вас, военных, проще. В коллективе обязательно находится боевой товарищ проверяющего, коньячок, то-ce… В особо тяжелых случаях баня с девочками. Так что самым страшным следствием проверки является похмелье. А к нам прикатят три тетки, и что с ними делать, ума не приложу.

— А ума и не надо! — захохотал Колдунов. — Да кто приедет-то, может быть, я их знаю?

Криворучко назвал фамилии, и Колдунов сочувственно поцокал языком:

— Не повезло. Главная, Вероника Смысловская, — это просто ужас. Она на втором курсе мединститута вышла замуж за старого Смысловского, ну, того самого академика, по чьим учебникам мы учились общей хирургии. Разница в возрасте у них была огромная, но супругов все устраивало. Мы думали, что девочка пошла замуж за деньги, а оказалось, ей нужно было попасть в те круги, чтобы делать собственную карьеру. В тридцать она уже была у меня начмедом. Мы, правда, работали вместе мало, но я успел понять, что руководитель она грамотный и очень жесткий. Ее быстро забрали на повышение в Москву.

— А муж?

— Что муж? К тому времени он уже умер. И она выступала в роли вдовствующей королевы, хранительницы его памяти. За ней многие ухаживали, но Вероника не разменивалась на глупости. Понятное дело, если бы она закрутила роман с ровесником, друзья Смысловского тут же выставили бы ее из своего круга, и стала бы она рядовым врачом. Впрочем, ходили упорные сплетни, что для удовлетворения физиологических потребностей Вероника содержит молодого любовника, ну да это всегда болтают про одиноких успешных женщин. …Дима, ты что так помрачнел? Не бойся, она тебя не съест. — Колдунов наконец достал сигарету из пачки, которую до этого долго вертел в руках, и прикурил. — Понятно, что в бумагах у вас полный бардак, — продолжал он, — потому что в хирургии нужно выбирать что-то одно: или работать, или составлять бесконечные отчеты о своей работе. Вы еще скажите спасибо, что человечество изобрело бумагу. А то, представьте, пришлось бы высекать отчеты на глиняных табличках и возить на тачках в головное учреждение. Вероника в принципе это понимает. Она вздрючит вас по первое число, не без этого, но, если не найдет действительно серьезных нарушений, составит благоприятное заключение.

— Ты нас успокоил, — тяжело вздохнул Криворучко.


За компанию с Колдуновым Саня поехала на метро.

— А когда ты был там во второй раз, ты не встречал такого Ваню Семенова? — осторожно спросила она.

— Ну ты и спросила! Редкое такое имя… Он кто, врач?

— Нет, радиоэлектронщик.

— Тогда не знаю. Даже если он и был моим пациентом, я не запомнил. У меня память на имена плохая. А кто он тебе?

— Старый друг. У нас был роман в институте. Я его бросила, а потом, когда прошли годы, я… Ну, стала понимать, как сильно он меня любил и как жестоко я его мучила.

— Бывает. — Колдунов посмотрел на нее с удивлением, но она, словно не заметив этого взгляда, продолжала:

— В общем, после Чечни я поехала к нему домой. Просто хотела попросить прощения. Но в квартире жили чужие люди, которые ничего о нем не знали. Тогда я разыскала его друзей, и они сказали мне, что он, гражданский человек, вдруг взял и призвался в армию. Вроде бы он отправился за мной… Они сказали, что он знал, куда я поехала после интернатуры.

— Значит, он действительно любил тебя. — Колдунов погладил ее по руке. — А ты наводила справки в военкомате?

— Да, но там только данные о призыве. Вот я и думаю, может, он до сих пор служит?

Колдунов пожал плечами:

— Вряд ли. Но наверное, его можно разыскать. Хочешь, я попрошу нашего кадровика?

— Что ты, Ян, не надо! — испугалась Саня и даже замахала на него руками. — Ведь столько лет прошло!.. Он обо мне теперь и не вспоминает… Ведь если бы он до сих пор меня любил, то сам дал бы о себе знать, правда? У меня даже номер телефона не изменился… Так что ты не бери в голову, это я так спросила, просто к слову пришлось…

Поезд остановился. Это была станция пересадки, и в вагон устремилась толпа народу, моментально прижав Колдунова с Саней к вагонной двери. Разговаривать в таком состоянии стало неудобно, а на следующей остановке Саня вышла, заручившись обещаниями Колдунова обязательно присутствовать на свадьбе Миллера.


Самое деятельное участие в подготовке свадьбы принимал Елошевич. Вначале он был страшно разочарован, узнав, что не будет ни белого платья, ни пышной церемонии во Дворце бракосочетаний, ни свадебного путешествия, но теперь ездил с Наташей закупать шампанское и водку и даже помогал писать приглашения. Он искренне радовался переменам в Наташиной жизни.