Мария Воронова - Клиника верности

Жанна ворвалась в холл административного здания корпорации так, словно за ней гнались черти, но ее тут же остановили две хорошенькие девочки за стойкой. Сияя казенными, совершенно одинаковыми улыбками, они осведомились, что привело Жанну в эту цитадель богатства. Она растерялась. Вчера, охваченная гневом, она забыла поинтересоваться, как зовут злодея, нацелившегося на невинность ее дочери.

Жанна вела дела с менеджером съемочной группы, именно с ним она обсуждала гонорары и условия, в которых будет работать ее дочь. Часто бывая на площадке, она подружилась с артистами и администрацией сериала, но источники финансирования до сегодняшнего дня мало интересовали ее. Она знала, что спонсором является корпорация «Тера», но о роде деятельности этой корпорации знала из роликов, которые пускали отдельно от общих рекламных блоков. Если по ходу действия героям нужно было принять лекарство или покрасить забор, то они употребляли для этого исключительно продукцию «Теры», о чем телезрителю сообщали, показывая этикетку крупным планом. Жанне казалось, что герои пьют таблетки и занимаются ремонтными работами несколько чаще, чем того требует развитие сюжета, но бизнес есть бизнес. Таким образом, гордые заявления, что Вера не снимается в рекламе, оказывались не совсем честными. Жанна утешалась только тем, что лекарства и стройматериалы были действительно хорошими.

— Мне нужно к вашему председателю, — сообщила она девочкам.

— Простите?

— К председателю, — повторила Жанна. — Я агент Веры Ерохиной, мне назначена встреча на восемнадцать часов.

Пока девочки связывались с приемной, Жанна осматривалась. Холл был выполнен в очень простом стиле, без всякой фантазии и снобизма. Так мог выглядеть интерьер Дворца культуры какого-нибудь преуспевающего завода. Стены и пол облицованы кремовым мрамором, в нише — дубовая стойка гардероба, а вдоль больших арочных окон стоят удобные кожаные диваны. Какую-то изюминку в этот безликий интерьер вносил только большой логотип фирмы, вывешенный на стене за стойкой улыбчивых девушек: синее слово «Тера», окруженное бессмысленными зигзагами. «Тоже мне, грамотеи, — фыркнула Жанна. — Не знают, что греческое слово «земля» пишется с двумя эр!»

— Вас ждут, проходите, — улыбнулась одна из девушек. — Второй этаж, офис двести десять.

— Спасибо, — процедила Жанна и помчалась к лестнице.

В приемной босса ее снова остановили. Секретарша, холеная дама лет сорока, подтвердила, что да, они ждут агента Ерохиной, но пока что агенту придется самому подождать несколько минут, ибо начальник занят. Дама предложила ей кофе, но Жанна категорически отказалась. Она ни крошки не возьмет из рук врага!

Томясь на диване, она разглядывала нелепые для официального места обои в цветочек, обманчиво простые шкафы с документами и удивительный компьютер секретарши, монитор которого представлял собой не здоровенный короб, а элегантный прямоугольник на ножке. Жанна впервые в жизни видела это техническое новшество. На окнах вместо жалюзи болтались тюлевые занавески очень интимного вида, и, в общем, обстановка нисколько не соответствовала стереотипам об офисе богатого человека, сложившимся в ее сознании. От этого Жанна злилась еще больше. Скажите, пожалуйста, каков оригинал!

Вскоре дверь кабинета босса распахнулась, и из нее вышел щуплый, сухощавый человечек с большой лысиной. Нос человечка был увенчан тяжелыми очками. Одет он был дорого, но вещи мало соответствовали друг другу и сидели как-то напряженно, колом, словно пытаясь замаскировать свою роскошность.

«Типичный педофил, — подумала Жанна злобно. — При такой внешности у него сексуальные проблемы с детства!»

Человечек подошел к секретарше и стал показывать ей какие-то бумаги. Получив инструкции, она указала ему на Жанну.

— Здравствуйте. — Человечек посмотрел на нее изумленно.

Забыл, что ли, о встрече с агентом?

Она встала и решительно одернула пиджак. Ладно, она не гордая, размажет его по стенке прямо в приемной. Но тут босс вышел из ступора и пригласил ее в кабинет.

— Что вы себе позволяете? — закричала Жанна, как только дверь за ними закрылась. — Понятно, вы навели справки, девочка из простой семьи, значит, можно делать с ней что угодно! Почему бы в Крым с ней не съездить, на солнышке не поваляться? Кто накажет, ведь она ничья не дочь! Ошибаетесь, дорогой мой! Она моя дочь, и я не позволю лезть к ней всяким озабоченным козлам, какой бы у них ни был банковский счет! Вам ясно?!

— Простите? — Человечек смотрел на нее с напряженным вниманием и, кажется, не вслушивался в смысл ее слов.

— Я говорю, — пояснила Жанна, — что не позволю вам лезть к моей дочери с непристойными предложениями.

— Боюсь, я вас не понимаю. — Он снял очки, снова надел, а на лице вместо стыда или на худой конец праведного негодования читалось мучительное сомнение. Хуже того, лицо это вдруг показалось Жанне знакомым, и она, в свою очередь, стала внимательно вглядываться в него.

— Достаточно того, что я вас прекрасно поняла, — вяло огрызнулась она.

«Черт, где я могла видеть этого гада раньше?»

— Жанна? — неуверенно спросил «гад».

— Да…

— Вы меня не узнаете? Ну же! Мы вместе работали в мединституте, помните?

— В институте? Аркадий э…

— Семенович!

— Аркадий Семенович! Линцов? Но как?!

Робкий терапевт, оторванный от реальности на мегапарсеки, был последней кандидатурой, которую Жанна могла поставить во главу мощной корпорации. Но еще меньше он подходил на роль совратителя несовершеннолетних девочек. Хотя…

— Сейчас меня не интересует наше прошлое знакомство, — отрезала она. — Я пришла, чтобы раз и навсегда оградить свою дочь от ваших посягательств!

Он энергично потер лысину и посмотрел на нее с искренним изумлением:

— Я вас не понимаю. Если кто-то из моих сотрудников обидел вашу дочь, это очень серьезное обвинение. Давайте сядем и спокойно во всем разберемся.

— Давайте! Какого черта вы предложили Вере совместную поездку в Крым?

— Совместную? Но я сам не собирался туда ехать. Наоборот, по условиям договора с ней должны отправиться вы. Я еще не сошел с ума, чтобы везти куда-то ребенка без родителей. Если угодно, можете ознакомиться с текстом договора, я попрошу секретаря принести.

— Да? — спросила Жанна упавшим голосом. Кажется, она оказалась в глупом положении. — А почему вы сами к ней подкатили? У вас что, менеджеров не хватает?

— Но мне сказали, что Вера не снимается в рекламе. Я подумал, что сумею ее уговорить. Кроме того, я рассматривал эту поездку не только как работу, но и как премию, что ли. Ведь сериал держится на Вере, рейтингами мы обязаны в первую очередь ей! Девочка хорошо работает, она настоящий профессионал. Вот я и подумал — пусть съездит, отдохнет несколько дней, а между делом ролик отснимем.

Поджав губы, Жанна барабанила пальцами по натертой до блеска ореховой столешнице.

— Я не обижаюсь на вас, — добавил он. — Вы мать, ваше беспокойство понятно. Лучше увидеть опасность там, где ее нет, чем проявить легкомыслие. Но мне бы очень не хотелось, чтобы вы считали меня растлителем. Как вас разубедить?

Она пожала плечами.

Он нажал кнопку, и в кабинет вошла секретарша с бумагами.

— Здесь проект договора, — сказал Линцов. — Читайте, Жанна.

Она углубилась в текст. Так, компания оплачивает проезд и проживание Веры вместе с матерью, гонорар… За трехминутный ролик больше, чем за серию. Проживание в гостинице, а не на частной вилле, это хорошо. На виду у посторонних труднее заниматься развратом. Что ж, на бумаге все прилично.

— Да, кажется, мы не поняли друг друга, — протянула она. — Но я уже запретила Вере ехать.

— Нет так нет, — легко согласился Линцов. — Мои пиарщики придумают другую рекламную концепцию. А знаете, я очень рад вас видеть, Жанна. Вы были моей любимой сестрой.

Тут Линцов, как в институтские времена, опустил очки долу и смущенно загоготал. Несмотря на прожитые годы и нажитые капиталы, эта невинная фраза до сих пор казалась ему верхом неприличия и удали.

— Я тоже очень рада, — улыбнулась Жанна, — и простите мне эту сцену.

— Все в порядке, все в порядке! Послушайте, а куда вы исчезли из клиники? Так внезапно! Помните, мы дежурили вместе, так интересно поговорили… — Он мечтательно улыбнулся, отчего сушеная физиономия стала почти симпатичной. — Я тогда специально в графике посмотрел, обрадовался, что следующую смену снова с вами. Пришел, а на посту другая сестра сидит. Я так удивился тогда, вы же не сказали, что увольняетесь.

Она грустно усмехнулась. Значит, разговоры о ее развратном поведении не дошли до ушей Линцова. А она-то была уверена, что вся клиника страстно обсуждает ее моральный облик.

— Заведующая заставила уйти, — буркнула Жанна. — Она меня терпеть не могла.

Линцов тяжело вздохнул и развел руками. Вся его фигура была полна печали. Потоптавшись немного возле Жанны, он прошел в дальний угол кабинета и налил себе воды из графина.

— Как жаль, — сказал он наконец, — а я тогда совсем было решился поухаживать за вами…

— Жаль, — эхом откликнулась Жанна, думая, что не так уж много она потеряла. С такими темпами Линцов сейчас как раз созрел бы для первого поцелуя.

Анциферов придумывал себе разные занятия, лишь бы только не садиться за статью. Он никогда не был любителем научной работы, а проблемы дифференциальной диагностики острых психотических состояний сейчас вовсе не шли ему в голову, ибо он сам был близок к такому состоянию.

Алиса хочет расторгнуть брак. Намерения у нее серьезные — он понял это, потому что она ни в чем его не убеждала, просто объяснила, почему не может больше жить с ним. Сначала он злился, так злился, что под утро ушел на диван в другую комнату и ворочался там без сна.

Интересное дело — изменяет жена, а виноват он! Любой другой мужчина давно бы бросил ее, причем со скандалом, а он простил, принял чужое дитя. Ваня чуть не плакал от жалости к себе, такому безупречному, благородному и всепрощающему. Но для нее, неверной и лживой жены, он почему-то оказался плох…

Понимая, что все равно не уснет, он поднялся в шесть утра, выпил чаю в одиночестве и отправился на работу. До смерти удивив дежурную смену ранним приходом, он вдумчиво изучил истории болезни, напился кофе и сделал обход в своих палатах. К десяти он покончил с лечебными делами, и можно было смело заняться аспирантскими, но вместо этого Ваня бесцельно слонялся по отделению, ища работу, которую можно было бы сделать без участия мозга.

Больше всего ему хотелось забиться в какой-нибудь тихий уголок, успокоиться и на холодную голову подумать, как жить дальше. Пытаться урезонить Алису или уходить? Идти ему было некуда. Место в общежитии давно заняли, и потребуется много времени и сил, чтобы внедриться туда снова. Придется снимать комнату, а это сожрет изрядную часть его доходов. К тому же расставание с Алисой навсегда испортит его отношения с Ильей Алексеевичем, а значит, и со всеми его старшими товарищами. Иван не ждал от них помощи в карьерном росте, но искренне уважал этих людей и не хотел бы, чтобы они думали о нем плохо. Алисе же наплевать на это, для нее, как и для любой молодой женщины, имеют значение только любовные отношения между мужчиной и женщиной, ради них можно разорвать и родственные, и дружеские связи. Но как остаться с женой, если она этого не хочет?

Он вышел на лестничную клетку покурить. Глубоко и печально затянувшись, извлек из-за батареи майонезную банку-пепельницу, которую сотрудники тщательно прятали от начальства. Предполагалось, что территория больницы — свободная от никотина зона.

Как там говорил Сергей Довлатов: споришь с женщиной, приводишь аргументы, а потом оказывается, что ей противен сам звук твоего голоса.

— Анциферов! — От окрика заведующего Ваня вздрогнул и глупо попытался спрятать сигарету.

— Да, Виктор Васильевич!

— Отравляешь атмосферу? Гаси окурок и пойдем ко мне. Давно хотел с тобой побеседовать.

Ваня покорно поплелся за начальником. Видит Бог, сейчас у него хватало забот и без руководящих разносов.

В кабинете Виктора Васильевича царила совершенно нежилая обстановка, да начальник там почти и не бывал. Рабочее время он проводил с коллективом в ординаторской, а к себе вызывал только провинившихся сотрудников для душеспасительных бесед или жестоких нагоняев.

— Скажи, Иван Сергеевич, мы тебя хоть раз обидели?

— В каком смысле?

— В том смысле, что ты аспирант, а не ординатор. Мы могли бы вообще тебе не отстегивать с платных больных, однако ты получаешь наравне со всеми.

— Спасибо, Виктор Васильевич, я вам очень благодарен.