Рэдклифф - Клуб одиноких сердец

– Как она? – спросила Лиз, вставая с места. Брен и девушки из команды Паркер присоединились к ним.

– Результаты томографии выглядят нормально. С ней сейчас хирург. Он заметил небольшую опухоль за глазным яблоком и хочет продержать ее здесь еще ночь для обследования.

– Но операции не будет? – спросила Брен.

– Вряд ли. Только в случае если возникнут проблемы с глазным давлением.

– Это здорово, – сказала Лиз.

– Отлично, – сказала одна из девушек из команды, – мы собираемся обзвонить всех и сообщить, что с ней все в порядке. Спасибо!

– Нет проблем, – крикнула Рэйли им вдогонку. Потом, обращаясь к Лиз и Брен, она спросила, – Ну так что, как насчет пиццы?

Брен колебалась, явно ожидая, что Лиз примет решение.

– Да, – ответила Лиз. Им всем нужно было поесть. После нескольких часов ожидания и волнения ей казалось, что ни одной из них не хотелось остаться в одиночестве. По крайней мере, ей не хотелось. Ей хотелось быть с друзьями. И с Рэйли.

Рэйли улыбнулась.

– Отлично, почему бы нам не…

– Как хорошо, что вы все еще здесь! – сказала Кэндис, влетая в коридор. – Хирург сказал, что Паркер может сегодня отправиться домой, если кто-нибудь побудет с ней. Я предложила, что мы это сделаем.

– Мы? – одновременно сказали Лиз и Брен.

Рэйли приподняла бровь.

Ну, – сказала Кэндис, пожимая плечами, – я ничего не знаю об отеках, повышенном внутриглазном давлении и всяких таких штуках.

– А мы знаем? – воскликнули Лиз и Брен.

– Одна из нас знает, – заметила Кэндис, скользя взглядом в сторону Рэйли.

– Ну, это нечестно, – сказала Лиз. – Одно дело привлекать к этому нас, а Рэйли и так тут провела весь вечер, и…

– Я непротив, – сказала Рэйли. – Мы закажем пиццу и я присмотрю за Паркер в течение пары часов.

Лиз повернулась спиной к подругам и тихо сказала:

– Рэйли, ты уверена? Разве тебе не нужно на работу утром?

– У меня завтра нет операций. Кроме того, я привыкла спать всего несколько часов.

– Ты уже сделала больше, чем было необходимо.

– Мне нравится Паркер, – улыбнулась Рэйли. – И не забывай, я обещала тебе пиццу.

Лиз сомневалась, но было трудно спорить, глядя Рэйли в глаза. И трудно было отрицать, что ей не хотелось с ней прощаться. Она повернулась к Кэндис.

– Куда мы ее повезем? К ней или к тебе?

Кэндис мило улыбнулась.

– Ну, Паркер живет на Мэйн Лайн, туда ехать слишком далеко. Моя квартира не слишком большая, а вот диван в кабинете Брен такооой удобный…

– Хорошо, едем ко мне, – сказала Брен, преувеличенно радостно кивая. – Конечно. Давайте заберем ее отсюда. А потом устроим вечеринку.

* * *

– Мартини для меня, – сказала Кэндис, ставя напитки на поднос, расписанный вручную. – Наконец–то, спасибо Господу. Вино для тебя, Брен. – Она передала Брен бокал. – Имбирный эль для Паркер. – Она налила в стакан содовой и поставила его на поднос рядом с мартини, потом, нахмурившись, посмотрела на Брен. – Кто вообще хранит имбирный эль в шкафу?

– Я, – сказала Брен, сидящая на стуле в своей большой кухне, стилизованной в деревенском стиле. Она открыла тыльную стеклянную дверку шкафа, и воздух наполнился ароматом знойного лета. – К счастью для тебя.

– Да, мне всегда везет, – Кэндис подняла поднос. – Рэйли, пиво в холодильнике, если ты пьешь. Или еще есть содовая… – она взглянула на Лиз. – Или что угодно.

– Я достану, – сказала Лиз, открывая холодильник и извлекая для себя имбирный эль. Она оглянулась через плечо. – Рэйли, тебе пиво?

– Да, сойдет. Мне все равно.

Брен пошла за Кэндис с бокалом вина в руке.

– Я пойду, проверю, что у Паркер есть все, что ей нужно. Вы двое, может быть, подождете здесь разносчика пиццы?

Лиз удивилась, как у Брен всегда получается правильно оценивать ситуацию. Она всегда знала, когда кого–то нужно оставить в одиночестве или наедине с кем–то, и всегда знала, кому нужно выговориться, или почувствовать поддержку, или просто выплакаться у нее на плече. Лиз хотелось бы, чтобы она могла так же поддерживать Брен, как Брен всегда поддерживала ее. Импульсивно она остановила ее и обняла.

– Спасибо.

– Не волнуйся, – шепнула Брен, быстро целуя Лиз в щеку. – Я придумаю, как ты можешь мне отплатить.

– В любое время, только скажи. – Лиз открыла содовую и жестом показала на небольшую террасу, которая присоединялась к выложенному известняком дворику Брен.

– Давай подождем снаружи. Мы услышим звонок в дверь отсюда.

– Конечно.

Снаружи небо было необычно темным, почти черным, со множеством звезд и идеально–круглой белой луной. Зад дома Брен, как и других домов, выходил на задние дворы зданий соседнего квартала. Большинство окон в этих домах викторианского стиля были открыты, и из–за звуков приглушенных голосов, смеха, музыки, Лиз вдруг показалось, что ей снова двадцать шесть, и у них с Брен и Кэндис вечеринка, и, пока ночь еще не закончилась, она собирается заняться любовью с красивой девушкой, которая воплотит все ее мечты в жизнь. Она вздохнула и сделала глоток содовой.

– Тебе грустно, – заметила Рэйли. Она поставила пивную банку на перила и повернулась лицом к Лиз.

– Грустно? Скорее, у меня ностальгия, – засмеялась Лиз, искоса глядя на Рэйли. – Мы втроем жили в этом доме, кажется, миллион лет назад. На самом деле я переехала пять лет назад. О, я опять чувствую себя старой.

– Ты не старая, – сказала Рэйли. – Ты тогда съехалась с Джулией?

– Да. – Лиз повернулась и прислонилась к перилам, глядя на окна второго этажа, где, как она знала, Паркер растянулась на диване. Она прямо-таки видела, как Кэндис свернулась калачиком рядом с ней в большом кресле, а Брен сидит в другом конце комнаты, наверно, за большим дубовым столом. Она часто хотела снова оказаться в этой комнате, все еще не решив ничего. Тогда бы она все сделала по-другому.

– Ты скучаешь по ней?

– Что? – Лиз не сразу расшифровала вопрос. – А, по Джулии. Нет. Боже, это звучит жестоко, да?

– Не очень. Мне кажется, это все еще причиняет тебе боль.

Лиз вздохнула.

– Я скажу тебе, что причиняет мне боль. Мысль о том, что я не знаю, с какого момента все пошло не так. И почему. И почему я не видела этого и не делала ничего.

– Может быть, потому что ты надеялась, что все наладится.

– Может быть. Но это звучит жалко.

Рэйли отпила пиво.

– Ты всегда так жестока к себе самой?

– А ты всегда такая добрая?

– Нет. Совсем нет. – Рэйли взглянула на здания перед ними, но по выражению лица казалось, что она видит что–то другое. – Большую часть времени я настолько погружена в то, что я делаю – в основном это работа – что не замечаю, что происходит с другими людьми.

– Я бы так не сказала.

– С тобой все по-другому, – осторожно сказала Рэйли. – Иногда, когда я вижу что тебе грустно, мне просто хочется протянуть руку и забрать все твои несчастья.

– Рэйли… – шепнула Лиз.

– Я знаю. Я знаю – это безумие. Мы встретились всего пару недель назад. – Рэйли подвинулась к ней поближе, ее рука почти опустилась на бедро Лиз. Она не собиралась до нее дотрагиваться. Она даже случайно не касалась женщин. Но когда она была рядом с Лиз, она не могла удержаться от прикосновений, слов казалось недостаточно. Она не была уверена, что выражает свои мысли ясно. – Я знаю, я вчера сделала это… слишком рано. Просто, когда ты говорила о Джулии, я видела, что тебе плохо, и я хотела… Я не знаю… Я…

– Подожди, – сказала Лиз, закрывая рот Рэйли пальцами. – Подожди.

Рэйли закрыла глаза, испугавшись, что она опять зашла слишком далеко. Губами она ощущала, какая мягкая у Лиз кожа. Было так просто представить, как эти нежные пальцы скользят в ее волосах и гладят ее тело. Она вздрогнула и положила другую руку на талию Лиз. Она не догадывалась раньше, что она хотела этого, что это было ей нужно. Она подвинулась ближе и ее бедра прикоснулись к бедрам Лиз. Быстрый вздох Лиз сработал как бензин, влитый в огонь, и Рэйли воспламенилась. Она встряхнула головой и убрала руку Лиз от лица, и поцеловала ее. Этот поцелуй уже не был неуверенным, как вчера. В этот раз она требовала поцелуя Лиз без извинений, ее язык настойчиво играл с губами Лиз. Она пощипывала нижнюю губу Лиз, пока она не застонала, потом успокоила ее нежным полизыванием. Еще крепче держа Лиз, она стала целовать ее шею. Руки Лиз бродили по ее спине, ощупывая мышцы, заставляя кровь Рэйли течь быстрее.

– Я хотела сделать это со вчерашнего дня, – простонала Рэйли, проводя руками по бокам Лиз и снова возвращая их на ее бедра. Бедра Лиз раздвинулись, и бедра Рэйли оказались между ними. – Ты такая горячая. Боже мой, Лиз, к тебе так приятно прикасаться.

Испытывая головокружение, с затуманенным взором, Лиз обеими руками взяла Рэйли за голову, заставляя ее посмотреть ей в глаза.

– Послушай меня. – Она так быстро дышала, что ей было трудно говорить. Пока Рэйли целовала ее, пока их тела были тесно прижаты друг к другу, мир исчез. Не было ни прошлого, ни будущего. Только этот момент, и этот момент был наполнен Рэйли и ее ласками. Она хотела ее. Она хотела, чтобы этот момент абсолютной свободы избавил ее от ошибок и обид прошлого. Она хотела, чтобы это продолжалось и продолжалось, растворяя все страхи и неуверенность. Она бы отдала за этот момент единения, когда она чувствовала, что она не одна, что они разделяют тела и дыхание и потаенные надежды и тайны, почти все. Почти.

– Мне нужно, чтобы ты кое–что знала, – прошептала Лиз.

– Джулия, – вздохнула Рэйли.

– Нет. Или да, но это не то, о чем ты думаешь.

Рэйли затихла.

– Что тогда?

Лиз долго думала о том, как сказать это, как объяснить, но поцелуи ошеломили ее.

– Я беременна.

Рэйли выдернула голову из рук Лиз и посмотрела вниз, как будто и правда могла что–то увидеть.

– Как давно?

Даже в лунном свете Лиз могла видеть, как побелело лицо Рэйли.

– Почти одиннадцать недель.

– Одиннадцать недель. – Голос Рэйли звучал глухо. Она покачала головой, как будто ее кто–то ударил, потом отошла на шаг назад. – Как Джулия могла оставить тебя?

Этого Лиз никак не ожидала услышать. И в ее голосе звучала такая грусть, что глаза Лиз наполнились слезами, хотя она и не знала, по кому она плачет. По себе, Рэйли или кому–то еще.

– Она не знает.

Рэйли засмеялась странным глухим смехом.

– Я тоже не знала, что Энни беременна. Пока она не умерла.

– О Боже, Рэйли, – прошептала Лиз.

– Ты должна сказать ей, Лиз. Дай ей шанс.

– Это ничего не изменит.

– Ты не можешь этого знать. – Рэйли отступила еще на шаг, тени поглощали ее. – Мне нужно посмотреть, как там Паркер.

Где–то вдалеке зазвонил дверной звонок.

– Пицца. Я заберу ее, – глупо сказала Лиз, но Рэйли уже исчезла в доме.

Лиз прошла через пустые тихие комнаты к переднему входу, дала на чай доставщику, и понесла коробки с пиццей наверх. Рэйли склонилась над Паркер и что–то тихо ей говорила. Когда она выпрямилась и повернулась к Лиз, ее взгляд был пустым. Когда она улыбнулась, Лиз не увидела тепла в этой улыбке. От этого ей стало еще больнее.

– С Паркер все хорошо, – сказала Рэйли, обращаясь ко всем сразу, ее глаза изучали Лиз. – Я зайду к ней через пару часов. Я оставлю вам номер моего пейджера. Если будут проблемы, зовите, и я сразу приду.

– Ты не останешься есть пиццу?

Рэйли показала на свою софтбольную форму.

– Я собираюсь пойти домой и помыться.

– Спасибо, что присмотрела за ней, – сказала Кэндис, сидя на полу около дивана, на котором лежала Паркер. Глаза Паркер были закрыты, но ее рука лежала на плече Кэндис, в пальцах была зажата прядь волос.

– Незачто.

Когда ее шаги затихли, Кэндис задумчиво посмотрела на Лиз.

– Хочешь что–то рассказать?

Впервые за долгое время Лиз отрицательно покачала головой в ответ на этот вопрос.

Рэйли сидела в своей машине в темноте недалеко от дома Брен, так сильно вцепившись в руль, что ее пальцы онемели. Она должна ехать домой. Она должна поехать домой и забыть о Лиз. С Паркер все впорядке. Кэндис, Лиз и Брен догадаются отвезти ее обратно в клинику, если ей станет плохо. Ей не нужно возвращаться туда. Ей не нужно снова встречаться с Лиз. Ей не нужно, чтобы какая–то искаженная версия ее прошлого снова появлялась в ее жизни, издеваясь над ее ошибками и предлагая исправить их.

Рэйли подскочила, когда кто–то забарабанил в стекло. Когда она выглянула наружу, она встретилась взглядом с Лиз.