Отец женился на вдове с тремя детьми. Через три года он погиб в автомобильной катастрофе, и мачеха снова вышла замуж за очередного вдовца с двумя младенцами на руках. В последующие два года появились еще двое детей, оба мальчики. Так что теперь у Дженис было три поколения сводных братьев и сестер, и ей, пусть и сама она еще была фактически ребенком, стало вполне ясно, что, если хочешь остаться членом семьи, надо доказывать, что без тебя здесь не обойтись. Вот она и принялась доказывать: и с малышами посидит, и приготовит, и дом уберет. Словом, Юная-мисс-на-все-руки.

По достижении совершеннолетия Дженис вступила во владение небольшим материнским наследством. К тому времени ее уже приняли в Беркли, так что, готовясь в путь, она знала, что это навсегда, что она никогда больше не вернется во Фресно, во всяком случае, жить там не будет, и слава Богу.

А потом она познакомилась с Кейси, затем с Джейком, и началась другая жизнь.

Ясно отдавая себе отчет, что новым кругом знакомств она обязана личной популярности Джейка, никаких комплексов Дженис не испытывала, ибо видно ведь, что она и сама по себе чего-то стоит. Джейк никогда не скрывал, как складываются их финансовые взаимоотношения. Выслушивая очередную похвалу, он всегда готов был щедро поделиться ею с Дженис: «По меньшей мере половина моего успеха принадлежит малышке».

И с улыбкой добавлял: «Она не только подпитывает меня деньгами, но и перепечатывает мои каракули». Дженис так и млела от этих комплиментов. И даже если порой ей тайно хотелось, чтобы они побольше времени оставались вдвоем, только вдвоем, воли чувствам Дженис не давала, в конце концов шумная компания не такая уж и большая цена за то, что она чувствует себя в тепле и покое.

Докторскую степень Джейка отметили шумным застольем. Дженис три дня, не покладая рук, трудилась, чтобы как следует подготовиться.

– Давай кутнем по-настоящему, – настаивал Джейк, и Дженис, хоть и поеживалась, думая о том, как эта пирушка отразится на их банковском счете, все же согласилась.

В конце концов это и ее торжество тоже. К началу осеннего семестра Джейк уже получил звание доцента кафедры социологии в Стэнфордском университете С годик она еще поработает, чтобы было на что есть-пить, а потом переведется в Стэнфорд, они сдюжат – зарабатывает Джейк прилично, и к тому же ей, как жене университетского преподавателя, положена скидка в оплате обучения.

Но получилось иначе. С наступлением очередного учебного года стало ясно, что Дженис придется еще немного поработать. Не говоря уж о том, что следовало заменить старый «фольксваген» – бедняга прямо-таки на последнем издыхании, – появились определенные светские обязанности. Как говорил Джейк, даже самый захудалый доцент не может позволить себе жить затворником.

Секретарскую работу Дженис сменила на канцелярскую, вела бумажные дела одного конструкторского бюро, и это помогало держаться семье на плаву. От такого места не отказываются даже ради того, чтобы вернуться на дневное отделение.

Дженис записалась на вечернее.

За год до того как Джейк начал свою преподавательскую карьеру в Стэнфорде, они залезли в материнское наследство, которое к тому времени, как Дженис исполнился двадцать один год, заметно потучнело – проценты набежали; удалось внести первый взнос за славный старый коттедж, известный под названием «Королева Анна», в профессорском городке; университетский люд селился здесь еще начиная с рубежа веков.

Дом особенно приглянулся Джейку.

– Мы из него конфетку сделаем, – убеждал он жену. – Ладно, как есть, выглядит он, конечно, не очень, но ты посмотри: сколько места. А потолки, а панели! Надо только руки приложить, и дом всем на зависть будет. Ну же, детка, соглашайся.

И он улыбнулся той своей обезоруживающей улыбкой, перед которой она не могла устоять, даже когда была не согласна с мужем.

– Я всегда хотел жить в таком доме. С мамой мы в Окленде ютились на задворках. Вокруг пьяницы болтаются, прямо за углом торгуют наркотиками, у самых наших дверей сутенеры предлагают девочек. Мне так хотелось, чтобы мама когда-нибудь перебралась в такое вот классное местечко.

– Жаль, что ты меня так и не познакомил со своей…

– Есть и еще одна причина. В моем положении важно, чтобы фасад выглядел прилично.

– Но ведь ты и без того один из самых популярных профессоров на своей кафедре.

– Может быть, но старперам, которые всем заправляют в Стэнфорде, на это совершенно наплевать.

– Пусть так, но многие ли могут похвастать тем, что отрывки из диссертации включают в антологию? А чьи Статьи публикует «Современная социология», журнал далеко не из последних? Это поважнее будет, чем дом, в котором живешь.

Видишь ли, платить за него придется столько, что я буду вынуждена работать Бог знает до каких пор…

Джейк хлопнул себя по лбу:

– Черт, разумеется, ты права. И о чем я, скажи на милость, думаю, свинья я этакая самонадеянная? И как это ты только со мной живешь?

Кончилось все тем, что ей пришлось убеждать его, что никакой он не эгоист и что она ничуть не против еще пару лет поработать. Только с вечернего отделения, на этом Дженис стояла твердо, она все равно не уйдет, будет набирать баллы для получения степени бакалавра. А когда Джейк получит повышение, можно вернуться и на дневное. Ждать, наверное, не так уж долго, все говорят, что у него впереди блестящая академическая карьера.

В общем, все так и получилось в конечном итоге. Как раз перед тем как отпраздновать семнадцатую годовщину свадьбы, Джейк стал профессором с бессрочным контрактом. Думалось, правда, что это случится раньше, но у Джейка не сложились отношения со старичком – заведующим кафедрой, который постоянно ставил ему палки в колеса.

К тому времени Дженис набрала баллы, достаточные для получения не только бакалаврской, но и магистерской степени, – то тут, то там, курочка по зернышку клюет. На докторскую она пока не замахивалась, тем более что пришлось продлить контракт на работе – свалился на голову незапланированный ремонт. Дженис никогда этого мужу не говорила, но она лично была вовсе не в восторге от старой «Королевы Анны». Зимой здесь было холодно, сквозило страшно, не говоря уж о том, что дом всасывал деньги, как губка пролитое молоко. Ремонт, отопление, электричество – счета приходили один за другим, и ко всему прочему трубы старые, проржавевшие, то и дело течь начинают. Да только ли трубы…

Но никому и в голову не приходило продать дом и купить другое жилье, поменьше и посовременнее. Джейк стал заметной фигурой, а для светских приемов да и просто вечеринок дом подходил наилучшим образом. Не было для Джейка большей радости, чем видеть, как студенты ловят каждое его слово во время застолий – а они происходили два-три раза в неделю, – когда он приглашал их к себе домой отведать стряпни Дженис, а после посидеть в кабинете за вином с сыром.

И хоть деньги на еду уходили астрономические, Дженис все безропотно сносила. К тому же ей и самой нравились эти посиделки, пусть даже порой она чувствовала себя официанткой, разносящей вино и закуски.

– Детка, это Шери и Марк. А с Нэнси ты, по-моему, уже знакома. Как насчет того, чтобы запечь пару картофелин? Мы все буквально с голоду умираем, – говаривал Джейк. А потом, на кухне, он делился с ней всякими маленькими секретами, словно видел в ней ангела-хранителя, всегда готового оберечь мятущуюся душу.

– Шери последнее время туго приходится, на личном фронте совсем плохо. А Джейсон совершенно разломал машину. А Карен только что сделала аборт. Ей бы только немного чаю да сочувствия. Ты ведь не против?

Разумеется, она была не против. В конце концов награда высока – благодарность и благосклонность Джейка. Поразительно, что даже сейчас, после стольких лет совместной жизни, в постели они никогда не надоедают друг другу.

– Мой личный меченосец, – так она его называла.

Однажды, после очередной вечеринки, Кейси спросила ее:

– Похоже, по части секса у вас все по-прежнему, верно?

Подруга и бывшая соседка по общежитию после окончания университета вышла за Мерва Скрэнтона, который там же, в Беркли, был доцентом. Через пять лет, когда Мерв получил место в Стэнфорде, они перебрались в Пало-Альто и теперь, вместе с двумя детьми, жили в уютном доме с большим участком в нескольких милях от университетского городка. И хоть жили они от получки до получки, Кейси не унывала.

Порой, слушая, как она возбужденно рассказывает о своей бурной семейной жизни, Дженис даже неловкость какую-то ощущала, что у нее все тихо и покойно.

– Представить себе не могу, как это вы умудрились так продлить свой медовый месяц. А я-то, стыдно признаться, думала, что у вас вообще ничего не получится. – Кейси сидела на стуле, наблюдая, как Дженис убирается на кухне. – Как вижу, у Джейка все в порядке, я не только карьеру имею в виду.

– Смотрю, ты от зависти помираешь, – рассмеялась Дженис.

– Оказывается, академия – это сплошное политиканство, – пожаловалась Кейси. – А я-то, выходя за профессора, думала, что буду жить тихой, размеренной жизнью. Черта с два, в Стэнфорде больше интриг, чем в Вашингтоне.

Дженис согласно кивнула в ответ, хотя слова подруги ее несколько покоробили. Насчет политиканства под священными сводами Стэнфорда Кейси права. Права она и в том смысле, что Джейк знает здешний устав. Однажды он сказал ей, что вся хитрость заключается в том, чтобы не высовываться. И он этим искусством вполне овладел. Не потому ли, стоило возникнуть каким-нибудь возможностям, он всегда получал больше, чем заслуживал?

– Насчет интриг ты права, – сказала она, увидев, что Кейси ждет ответа. – Но разве не повсюду так? Возьми хоть наш университетский клуб жен – когда правление выбирали, можно было подумать, что конец света наступил. А ассоциация родителей студентов? Ты же сама говорила, что чуть не половина членов из нее вышла из-за какого-то пустяка.

– Все так. Ладно, оставим это. Скажи лучше, как с твоей диссертацией? Думаешь, на этот раз профессор Йолански даст добро и можно будет представить на ученый совет?

– Очень хотелось бы верить, ведь я столько времени на нее угробила. Сама знаешь, дело это нелегкое, но, как говорит Джейк, таков порядок. В понедельник у меня свидание с профессором, тогда все и прояснится.

В ночь с воскресенья на понедельник Дженис почти не спала. Давно она уже так не нервничала, может быть, с тех самых пор, как сдавала вступительные экзамены. А памятуя о том, что первый вариант диссертации профессор Йолански завернул, она и вовсе себе места не находила. Как-то она посетовала, что у профессора, наверное, зуб на нее, в ответ Джейк только фыркнул, заметив, что, когда тот был его руководителем, жаловаться не приходилось, все было по справедливости.

– Это верно, мужик он строгий, но ведь это докторская.

Если бы все было так просто, какова же была бы цена степени? – урезонивал он ее.

В понедельник утром, загружая стиральную машину грязными полотенцами, Дженис почувствовала, что у нее совершенно пересохло во рту, а ладони покрылись испариной, как обычно бывает при сильном волнении. На сей раз все должно получиться. Она уже предупредила начальство, что через два месяца увольняется, чтобы закончить работу над диссертацией.

По причине, которой и сама себе объяснить не могла, Дженис ничего не сказала мужу, приступая к работе над вторым вариантом диссертации. А когда наконец призналась, он сгреб ее заметки, пошел к себе в кабинет и долго не появлялся.

В какой-то момент ей стало страшно, вдруг скажет, что все это мусор? Но нет, пронесло. «Так и дальше двигай, малыш, – с улыбкой произнес он, но тут же добавил:

– только без эмоций, не строй воздушных замков». Легче ей от этого предупреждения не стало.

Понятно, разумеется, почему он предостерегает ее, но в то же время как раз сейчас Дженис нужна была полная поддержка. Когда он сам был на ее месте, как загнанный, по дому метался, она разве что на уши не вставала, лишь бы подбодрить его. Правда, сравнивать не приходится. В Беркли у него была репутация звездного мальчика, все ожидали от Джейка настоящих чудес. Ну а она дело другое, даже если во второй раз провалится, друзья и глазом не моргнут. Большинство из них и так удивляются, на кой черт, имея такую хорошую работу, она пишет диссертацию по социологии.

Джейк особого оптимизма не выказывает. Ну и пусть. Она все равно продолжит работу. Надо углубить тему, уточнить методологию исследования и, самое главное, указать на актуальность предмета. И если ученый совет одобрит реферат диссертации, она непременно ее закончит. Дженис не терпелось добежать до финиша. В практическом ее уме так все и складывалось – сначала факты и гипотезы, потом обоснованные и веские выводы.

Особенно она любила сам процесс сбора фактов. Между прочим, ведь это она проделывала большую часть подготовительной работы к статьям Джейка, да и не только к статьям – и к диссертации тоже. А поскольку Джейк черную работу ненавидел, то такое разделение труда представлялось вполне разумным, точно так же, как и редактура его диссертации, чем он тоже терпеть не мог заниматься. По сути дела, он дал ей полную волю вносить при перепечатке любые изменения, и она редко беспокоила его по поводу всяких мелких, да и, признаться, не только мелких исправлений.