Когда-нибудь ты мне простишь

Бессилье и бескрылье.

Когда нуждался ты во мне,

Я билась в этом тяжком сне!


Ввысь взмыли с тобою,

Вверх, вслед за судьбою.

Верили: это всерьёз,

Но плавится воск.

Сбит, сломаны крылья,

Мир полон насилья!

Думали, это всерьёз,

Но плавится воск.

Вот и теперь виртуозная игра Майка уносила зрителей в мир щемящей тоски и грусти по несбывшейся любви. Марина отступила, как обычно, поймала взгляд Степана, тускло улыбнулась в ответ. Барабанщик нагнул бычью голову, провёл языком по верхней губе — подал ей недвусмысленный знак. Ну-ну.

Зал взорвался аплодисментами. Почти все зрители стояли у сцены, лишь где-то в глубине кто-то сидел за расставленными у стен столиками.

После выступления Майк догнал Марину в коридоре у гримёрок, закинул ей руку на шею, пошёл рядом:

— Я же говорил — ты наше спасение! Феноменально выглядишь сегодня! Куда сейчас?

— Домой. Переехала недавно, добираться далеко.

— Чёрт, жаль!!! А с поклонниками пообщаться? Мы потом в бар, только дождёмся, когда «Дирижабли» отпоют. Подумай, мы б тебя завезли.

— Нет, Майк, не стоит. Я своим ходом. Мне тяжело после такого перерыва. Устала.

— А я пока в драйве, но чувствую, тоже скоро «отдача» пойдёт. Видела продюсера из «Твайлайта»? Слева сидел.

— Нет, не смотрела.

— Чувак, кажется, проникся, с глаз с тебя не сводил. Может, хоть в этот раз повезёт, а?

— Может.

Марина зашла в гримёрку, села перед зеркалом, глядя на своё отражение, взяла со столика ватный диск и бутылочку со средством для снятия макияжа, но положила всё назад — она чувствовала себя сильнее в образе, который всех «засиял». Долго ждать не пришлось — дверь открылась и закрылась, щелкнул замочек. Степан подошёл сзади, опёрся о спинку вращающегося стула тяжелыми руками и животом, поймал её взгляд в отражении. Он был уже поддат — в нос Марине ударила струя коньячного дыхания, Стёпа очень уважал хороший коньяк, и поклонники его часто баловали.

— Я всегда подозревал, что ты рыжая. Рыжая — бесстыжая. Интересно, а ты рыжая… везде?

Он задышал чаще, просунул толстую пятерню ей под волосы и подбородок. Марина уклонилась. Степан усмехнулся в зеркало, убрал руку и развернул её на стуле к себе. Она однажды видела его фотографию пятнадцатилетней давности, на ней он был гладеньким пацаном с густыми волосами. Он и теперь считал себя красавцем, не стесняясь ущерба, который нанесли его внешности алкоголь, курево и прочие… излишества. Удивительно, но все эти группиз[1], что мотались за «Большими Надеждами», ничего не имели против залысин, пивного живота и пожелтевших от трубки зубов. Скорее всего, и хорошенькая, как кукла, Юля, которую Марина видела только на фото, тоже принадлежала к числу поклонниц барабанщика, неплохого, кстати, музыканта. Марина знала, что Степана не раз пытались переманить в другие группы, особенно во время продолжительного застоя «Больших Надежд», но он всегда оставался рядом с Майком.

Первый «подкат» Степан совершил почти сразу после прихода Марины в группу. Она осталась на шумный междусобойчик и уже уходила, когда барабанщик догнал её в фойе и зажал в тёмном углу. Марина запаниковала и в первую секунду просто одеревенела: почему-то вспомнились события студенческой юности — вонючий физкультурный мат в подсобке рядом со спортивным залом и грубые пальцы на груди. Помешал «процессу» Майк: наорал на Степана (кажется, спьяну вообще плохо понимающего, почему на него наехали), проводил Марину до такси. Миша был подавлен — он уже месяц ходил вокруг Марины кругами, не решаясь признаться в своих разгорающихся чувствах, которые она заметила, но на которые не собиралась отвечать. Барабанщику чувства Майка были по барабану. Он делил всех женщин мира на два типа: первые Степана хотели, а вторые были фригидными, но это только потому что со Степаном никогда тесно не общались, а если бы пообщались, то тоже его захотели бы. Женщин второго типа, если они оказывались поблизости, барабанщик всегда настойчиво преследовал. Из сострадания. Чтобы «вылечить». Поэтому за первым натиском последовали второй, третий и четвёртый. А потом всё слилось в одну непрерывную «охоту».

Это всегда происходило в каких-нибудь тёмных углах (однажды в мини-вэне Макса, куда Марина опрометчиво села одна, дожидаясь остальных музыкантов). Чем больше она сопротивлялась, тем настойчивее становился Степан. Она ушла из группы, окончательно разбив Мише сердце, потому что знала: или в один прекрасный момент никто не подоспеет вовремя, чтобы помешать барабанщику довести дело до конца, или она не сумеет отбиться. Она была уверена, что Макс и бас-гитарист Крис обо всём знают, но не вмешиваются, вряд ли из страха — скорее, из-за нежелания рушить установившиеся в группе стабильно-дружеские отношения. А может, из-за убеждённости в том, что Марина тоже получает удовольствие от внимания их друга.

— Не устояла, вернулась? — сказал Степан с ухмылкой. — А я тебя ждал, знал: вернёшься. Ротик какой у тебя сегодня… сладкий. Это всё для меня? Ценю. Времени мало, давай по быстрому. Ещё нагоним… позже.

Он потянулся одной рукой к ширинке, а пятернёй другой руки к затылку Марины. Она опять уклонилась, немного откатив стул, чтобы спинка уперлась в столик, подтянула ноги к груди, поставив их на край сидения, сказала задумчиво:

— Знаешь, мне один парень обещал, что если ко мне кто-нибудь прикоснётся, он ему сердце вырвет. Вот нельзя вам, мужикам, верить. Всё самой приходится делать.

Степан продолжал непонимающе ухмыляться, делая шаг ближе. Марина резко выпрямила ноги, метя ему в пах — попала и куда метила, и в бедро. Не дожидаясь, пока барабанщик очухается (он всё-таки оказался крепким, всего лишь согнулся, попятился и зарычал), она ударила его железным носком ботинка под рёбра слева. Потом вскочила и продолжала бить уже у стены, повалив на пол. Ей пришлось вкладывать всю силу в удары — она была ничем против кулаков крупного парня, и если бы он воспользовался хоть малейшей передышкой, ей пришлось бы худо. Опыт драк у Марины был, но ей никогда не приходилось сражаться один на один с мужиком в два раза её больше. Её преимуществом стали неожиданность и основательная Степана заторможенность из-за поддатости: он начал прикрывать лицо, оторвав руки от паха, лишь когда она прицельно ударила его в нос и рот. Но как только он стал ловить руками воздух и возиться на полу, пытаясь встать, она схватила со столика шлем и пулей вылетела из гримёрки.

* * *

Вадим волновался: с чего начать? Заговорить с Мишей, сделав вид, что со-продюсер из «Твайлайта» здесь с предложением для группы (которая его ни капли не интересует), или сразу пообщаться с Мариной? А о чём? Зачем он вообще пришёл на концерт? Если бы кто-нибудь смог ему это объяснить, он был бы очень благодарен.

Ярник топтался в коридоре, куда его провёл администратор клуба, морщась от гремевшей за стеной музыки. Он заметил, как Марина зашла в одну из гримёрок. И увидел, как она выходит, через несколько минут после того, как за ней с деловым, сосредоточенным видом, почему-то не постучавшись, заскочил барабанщик «Больших Надежд».

Марина выбежала, хлопнув дверью. Прошла несколько шагов, выравнивая шаг, грудь её вздымалась под лёгкой, модного вида длинной майкой. Она несла подмышкой мотоциклетный шлем с зелёной полосой. Хотя Вадим уже видел её на пляже и только что на сцене, сердце его зашлось неровным стуком. Всё, как раньше. И не так. Он узнавал её фигуру и черты, волосы и глаза в тёмных росчерках макияжа, но… она прошла мимо и подняла взгляд как раз напротив него, застывшего у стены. Повела глазами, продолжая двигаться. Узнала. Взгляд был недобрым, предупреждающим. Вадим ошеломлённо поднял руку, чтобы остановить Марину, но в следующую же секунду отвлекся: из гримёрки, вопя и матерясь, вывалился барабанщик. Он был в крови, держался за челюсть и пачкался в юшке из носа. Упал на одно колено, продолжая орать, оставив отпечаток ладони на полу. Музыканты «Больших Надежд» при виде своего коллеги застыли, как вкопанные, а потом кинулись к нему, подбежав почти одновременно с охранником. Двое затолкали окровавленного парня в гримёрку, а Миша принялся что-то втолковывать секьюрити, размахивая руками. Вроде до чего-то договорился, охранник двинулся прочь, с подозрением оглядываясь. Лохматый Миша ринулся по коридору в том направлении, куда ушла Марина. Вадим стоял, быстро моргая, упершись затылком в стену: к чёрту, всё к чёрту! Бежать прочь! Каждая встреча с Мариной — потрясение! Ему не двадцать лет, чтобы каждый день через такие стрессы проходить. И что будет, если узнает Ренат?

* * *

Ренат заехал к дяде и тёте, сделав большой круг. Тётя Зоя к обеду не вышла, постилась до заката. Ренат за едой поговорил с дядей о своём театральном проекте, выслушал возражения, но, кажется, сумел убедить Андрея Эльмировича в том, что дело того стоит. Дядя заметно призадумался, признался, что прекрасно понимает: то, что делает племянник, уже выходит за рамки «игрушек». Внимание и интерес городской общественности — это нечто другое, выход на иной уровень. Андрей Эльмирович задумал идти в политику, а общественно-полезная деятельность Муратова-младшего может привлечь дополнительные бонусы. Тётя Зоя вышла в прихожую, обняла племянника:

— Сыночек, ты похудел. Что с тобой? Что творится с тобой, дорогой? Сходил бы ты в мечеть, поговорил с имамом, он посоветует тебе, что делать, иншаллах!

— Апа, — с нежностью сказал Ренат, — всё со мной хорошо. Ты же знаешь, я не…

— … Знаю, дорогой. И всё же… вдруг. Лейла в этом году на празднике будет, я так рада. Соберёмся всей семьёй. Я твоих уговариваю приехать. Тимур всё занят, Надя приболела.

— Я знаю, звонил вчера. Русланчик простудился, бабушку заразил. Ничего серьёзного, врач сказал.

— Приезжай к нам почаще. Мы так редко тебя видим. Скоро Лейла будет дома, станет больше поводов тётю и дядю навещать.

— Да, тётушка.

Ренат изо всех сил старался спрятать замешательство — тётя словно почувствовала, что от неё что-то скрывают, постоянно заговаривала о Лейле, пока он прощался. А он как раз ехал забрать «сестрёнку» из аэропорта. Задумка её Ренату не нравилась. Но дядя сейчас очень занят, может, и получится у Лейлы спрятаться на пару недель, отдохнуть от присмотра родни. Муратов-младший очень хорошо её понимает. И всё чаще задумывается в последнее время.

Солнце тревожно догорало над бухтой. Трасса утомляла бесконечными светофорами, но времени у Рената было ещё много. Рейс почти ночью, для Лейлы забронирован номер, пока на три дня, потом он собирается снять для неё квартиру на оставшееся до «официального приезда» время.

Стоя на очередном светофоре на мосту через реку Колейку, Ренат потёр ладонью левую часть груди — там ныло, то ли рёбра, то ли сердце. Нужно пить меньше кофе и показаться врачу. Позже, сейчас без кофе никак — он катастрофически не высыпается. Рядом затрещал мотоцикл, Ренат покосился через окно, отвлекшись от бесконечных красных цифр на светофоре, заинтересованно вгляделся. На зелёном «кавасаки» сидела девушка, из-под непроницаемо чёрного шлема струились по спине рыжие кудри. Красивая. Ренат лениво заскользил глазами по стройным ногам, обтянутым кожаными брючинами с серебристыми застёжками-молниями. Длинная шея, изящные лодыжки, в контрасте с ними — грубые ботинки. Ему никогда не нравились такие вот… бруталки с нарочито небрежным, вызывающим стилем в облике, но девушка на мотоцикле была… интересной. Увидеть бы её лицо. Открыть окно и заговорить? У мотоциклистки из-под шлема тянется к поясу шнур наушников — может и не услышать.

Светофор предупреждающе запищал. Девушка наклонилась вперёд, кладя ладонь на рукоятку газа. Повернув ручку, она слегка отвела локоть вниз и вбок. Рената словно током ударило прямо в сердце: на руке у девушки был шрам, который он узнал бы и через сто лет.

Он гнался за ней до следующего светофора, но она, видимо, даже не подозревая о погоне, легко лавировала между машин и оторвалась от него на жёлтом. Ренат вышел из машины за мостом, постоял несколько секунд, приходя в себя. Безумие! Это какое-то безумие! Он попытался убедить себя в том, что ему опять привиделось и никакого шрама на руке у девушки не было (всё просто совпало: рыжие волосы, тяжёлые ботинки), но не очень в этом преуспел.


Посёлок Кольбино, август 2017 года


Альбина измаялась, дожидаясь, когда из сада уйдёт медлительный садовник. Сергеич, наконец, скрылся за углом, и она выскочила из машины, оглядываясь вокруг. Охранники на шлагбауме Альбину пропустили, номера её машины всё ещё были в списке местных жителей. Главное, чтобы Ренат не сменил код на электронном замке. Но тот, кто считает, что весь мир валяется у его ног, не станет заморачиваться с такой мелочёвкой, правда же? Альбина победно усмехнулась, когда дверь запиликала и открылась.