Она постояла внутри, прислушиваясь. Нет, ничего. Лишь тишина. Запахи, всколыхнувшие воспоминания. Она понеслась наверх по лестнице, в гардеробную, дрожащими руками принялась сбрасывать с полок вещи, но замерла, отодвинув дверцу отделения для аксессуаров, сразу разглядев доселе незаметный внутренний короб, в этот раз почему-то оставленный Ренатом незапертым. Вот где ты был всё это время! Она потянула ящик на себя, рука её ещё больше задрожала. Не мешкая ни секунды, Альбина выхватила браслет из футляра и поспешила вниз. Клюшки для гольфа висели на специальных петлях в шкафу со спортивной экипировкой у входа на первый этаж. Альбина медленно вынула одну из них, с железной головкой, с наслаждением покачала в руке.

Чувствуя себя Булгаковской Маргаритой, она прошлась по первому этажу. С чего начать? Пожалуй, вон с того набора сливочников, выстроившихся на низкой перегородке между кухней и зоной гостиной, Муратов привёз их Швеции, ручная роспись, хорошенький узорчик на белой керамике. Как там говорила гадалка? Выплеснуть злость, мешающую ей мыслить трезво? Извольте, она готова.

Она размахнулась. Осколок керамики ожёг ей щеку, но она уже ничего не замечала, круша всё вокруг.

* * *

Ренат издалека заметил Лейлу у здания аэропорта. Её трудно было не заметить. Она была яркая и высокая, на каблуках смотрела Ренату прямо в глаза, а не снизу вверх, как он привык. Она смотрела и улыбалась.

— Прости, опоздал немного. Зачем вышла? Жарко.

— Рену-у-усик! Как же я рада тебя видеть! А-а-а-а! — Лейла обняла Рената за шею, запрыгала на каблучках, словно школьница. Люди на остановке маршрутки смотрели на них, улыбаясь. — Наконец-то я почти дома! Как я устала! Ненавижу самолёты!

— Ты прекрасно выглядишь!

— А вот ты не очень, — Лейла отстранилась, продолжая обнимать Рената за шею, сосредоточенно всмотрелась в его лицо. — Похудел. Погрустнел.

— Все так говорят. Устал, наверное.

— Ничего, я тебя развеселю и откормлю.


…— Что значит «откормлю»? — спохватился Ренат уже у машины, укладывая в багажник чемоданы.

— Я тут подумала, — невинным тоном сказала Лейла, усаживаясь, — не хочу я в отель. Я дома твоего не видела ещё. Можно я у тебя поживу? Две недели. Ну Рену-у-усик!

— Ты с ума сошла?! Ты понимаешь, что это будет для нас означать?

— Да какая мне разница?! Ты мой братик! — Лейла тряхнула волосами.

— Ты представляешь реакцию дяди, если он узнает?

— Ренат, давай по-честному! Реакцию тёти Зои!

— Вот именно!

— Сколько можно? — с досадой сказала Лейла, отворачиваясь к окну. — Сколько это может тянуться? Уже забыть надо. Это всё позапрошлый век, все эти их планы насчёт нас с тобой. Если бы у меня были свои деньги…

— Лейла, дело не в деньгах.

— Нет, в них! Плохо от кого-то зависеть! Я сто раз пожалела, что уговорила дядю и тётю отправить меня в Штаты. Думала, хоть там смогу пожить нормально, сама. А теперь всем должна!

— А от меня ты чего хочешь? — устало спросил Ренат, внимательно глядя на дорогу.

— Ничего, — Лейла обиженно надула пухлые губки. — Ты всегда был на моей стороне! В кого ты превратился? С каких пор тебя интересуют благопристойности? Ты что, стал ханжой? А, поняла! — она повернулась от окна, оживлённо сверкнув глазами. — У тебя там девушка?! В твоём доме!

— Нет, — он покачал головой. — Была. Мы расстались.

— Жаль, — Лейла опять надула губки. — Мы бы познакомились. У меня ни одной подруги. Только ты.

Ренат не выдержал и улыбнулся:

— Уж кем кем, а подругой я ещё не был. Ладно, мы заедем ко мне, поговорим, накормлю тебя ужином. Но после — в отель. Смотри, не проговорись потом.

— Ну что ты! Отлично! — Лейла заметно повеселела. — В принципе, я тебе уже сейчас самое главное скажу: я всё решила!

— Что? — Ренат оторвался от дороги и посмотрел на девушку с подозрением: в устах Лейлы такие фразы обычно означали для него начало неприятностей.

— У меня есть профессия, есть желание работать. Нет только… — она сделала торжественную паузу, — … парня. И мне нужен не просто парень, я хочу замуж! И ты мне в этом поможешь!

— Я?! Как?!

— Да не пугайся ты! Просто сделаем вид, что я ещё не приехала. Я поживу у тебя, буду тебе готовить… знаешь, как я прекрасно готовлю?! Я дипломированный специалист! А за это время найду себе нормального парня! Желательно, русского! В принципе, это не главное, чтобы русского, главное, чтобы в меня сразу влюбился… Высокий, зачем мне коротышка? Порядочный! О, скромный чтоб был! Красота не главное! Лучше, пусть будет в меру привлекательный. Так что, видишь, по последним двум пунктам понятно, что тебе ничто не грозит!

— Да уж! Я всегда знал, что привлекателен не в меру. И не скромен… Лейла, ты собираешься найти такого парня за две недели?!

— За две с половиной! И не парня, а жениха!

— Господи! — Ренат с обречённым видом потёр подбородок. Кажется, это будут тяжёлые для него две недели.

— А что? Я хорошая. Я готовлю. Я скромная. Нетребовательная. Милая, общительная. Красивая, в конце концов!!!

— Лейла, ты не капли не изменилась.

— Радоваться должен!

— Я радуюсь.

Лейла принялась со смехом рассказывать об учёбе в Денвере, за разговорами время в дороге пролетело быстро. У самого посёлка в гарнитуре у Рената запищало. Зазвучал голос Макара:

— Ренат Тимурович, где вы?

— Подъезжаю к Кольбино. Что-то случилось?

— Небольшое происшествие. Всё под контролем. Ждём вас.

Шофёр отключился. Ренат стиснул зубы. Что за день?! Что там у них стряслось в «Твайлайте»?

Оказалось, стряслось не у них, а у самого Рената. Макар, пригнавший родстер Муратова от клуба, стоял перед воротами дома рядом с поселковым охранником, озабоченно переговаривающимся по служебной рации. Дом был тёмен, тревожно мигал красный огонёк на двери, предупреждающий, что она не заперта и приоткрыта.

— Ренат Тимурович, — сказал Макар, удивлённо ответив на приветствие незнакомой ему девушки, вылезшей из лексуса. — Дверь открыта, я вызвал Артёма Петровича. Подозреваем взлом. Видео с камер запросили… Ренат Тимурович! Куда вы? Это небезопасно!

Муратов уже шёл по кирпичной дорожке. Он толкнул дверь, прислушался. В доме было тихо, лишь натужно гудела внизу система кондиционирования, автоматически запускающаяся при повышении температуры. Ренат включил свет, присвистнул, с хрустом прошёлся по осколкам посуды и стекла, прикидывая размер ущерба. В дом осторожно зашёл Артём, крякнул, сказал:

— Ты б подождал бродить. Мало ли. Пусть ребята тут всё осмотрят с собакой.

Ренат раздражённо дёрнул плечом, прищурился, быстро зашагал вверх по лестнице.

— Мурашка, стой! Сказано же тебе! — сердито крикнул Олейников.

— Всё, Тёма, отбой! Без сапёров обойдёмся, — отозвался сверху Муратов.

Он стоял в гардеробной перед разгромленными ящиками и смотрел в пустой фиолетовый футляр. Подвигал нижней челюстью, иронично усмехнулся. Хотел же избавиться от психологических «якорей», привязавших его к прошлому? Теперь можно не беспокоиться — избавился. Ко всеобщему удовлетворению. Если увидит Альбину, обязательно скажет ей спасибо. И всё-таки он недооценил злость и обиду свей бывшей, теряет хватку. Зато совершенно спокоен и даже доволен отчасти — даже удивительно.

Артём уже просматривал видео с камер на ноутбуке, похмыкивая и качая головой. Дело ясное: привлекать посторонних к происшествию не надо, сами разберутся, если Мурашка вообще захочет разбираться.

Ренат спустился, вышел к машине, кинул Макару, указав на Лейлу, топчущуюся у порше Рената с отчаянно любопытным видом:

— Отвези её в отель. Бронь на имя Лейлы Залятовой. В дороге с ней особо не разговаривай.

— Почему? — на лице у перенервничавшего шофёра отобразились разные невероятные предположения.

«Потому что ты холостой, высокий, скромный, порядочный и в меру привлекательный», чуть не сказал Ренат, но вслух объяснил:

— Девушка устала после перелёта.

* * *

Посёлок Лесенки, август 2017 года


Марина позволила себе оглянуться только на стоянке, выдохнула, присела на сидение мотоцикла, давая отдых ноющим и дрожащим ногам. Болела лодыжка, в голове пульсировало, перед глазами стояло лицо Вадима. Оказывается, во время выступления она смутно видела его сидящим в зале, с левой стороны от сцены, но проигнорировала тревожно стукнувшее сердце. Только этого не хватало! Только не это! Ох, как же тяжко!

— Марина! — с ней подбежал запыхавшийся Майк, остановился в нескольких шагах, покачал головой, покрутился на месте, вскинув руки, и несколько раз жалобно проговорил: — Марина! Марина!

— Что Марина? — её голос был уставшим. — Мне подождать? Полицию вызывать будете?

— Полицию?! — вдруг гневно выкрикнул гитарист. — Имей совесть! Я сам ему добавлю! И парни поддадут!

— Не сто́ит, — мягко проговорила Марина, чувствуя, как немного развязывается внутри узел тревоги. — Ему хватит. Он трус.

— Почему ты не сказала? Мне! Пацанам!

— Я говорила. Вы всегда считали, я преувеличиваю.

— Мы думали…

— … я его сама провоцирую? Развлекаюсь так? Хобби у меня, знаешь ли, в свободное время порванные бюстгальтеры зашивать! Обожаю синяки на ляжках и выдранные с корнями волосы!

— Он же успокоился в последнее время! Я думал, он с Юлей!

— Юлей, Машулей, Натулей… — Марина пожала плечами. — Макс с Крисом всегда в другую сторону смотрели, когда он меня тискал. Только ты пытался помешать.

— Ты же знаешь…

— Ладно. Проехали. Я ухожу. Совсем. Извини.

— Марин, я с ним поговорю… Да нахер разговоры! Я заставлю его уйти из группы!

— Которую вы же вдвоём и создали? Сможешь доказать, что ты теперь в «Надеждах» самый главный? А Макс с Крисом тебя поддержат? — она иронично улыбнулась. — Нет, Майк. Просто мой тебе совет: девок в группу не берите. Возьмите хорошего парня солистом. И ноу проблем. Главное, не молоденького совсем. А то мало ли что Стёпе в голову взбредёт в один прекрасный момент.

— Зачем ты так?

— Как зовут того продюсера из «Твайлайта»? Не этого… второго…владельца клуба.

— Муратов. Ренат Муратов. Он…

— И где этот клуб? В каком районе?

— На Кольцевой, возле парка «Радуга». Дай мне свой новый номер. Ты же его поменяла?

— Поменяла. Не дам, — она уселась на мотоцикл. — Если обо мне будут расспрашивать, скажи, ты мой номер не знаешь. И где живу, не знаешь. Хорошо, что ты этого не знаешь, Миша, ты слишком… мягкий и уступчивый. Ты очень хороший. Прощай.

Она отъехала на несколько километров вдоль моря и остановилась. Музыка, музыка. Ей срочно нужна подходящая музыка. Всё лечится правильно подобранной музыкой. Моррисончик, милый, где ты? Спаси меня, мёртвый поэт! В наушниках зазвучал голос Джима Моррисона:

Жду, когда ты придёшь.

Жду твоей песни.

Жду, когда ты объяснишь, что пошло не так.

Это самая странная жизнь из всех, что я знал. [2]

Марина просмотрела карту, выбрала путь через мост и въехала в Мергелевск через ту часть города, которую совсем не знала, новую, с аккуратными зелёными зонами и широкими улицами. Поплутала по дорогам и остановилась перед серо-стальным зданием в стиле хай-тек, из-за сложных геометрических форм напоминающим постройки из фильмов о далёком и прогрессивном будущем. Она сняла шлем и долго стояла, глядя на «Твайлайт».

— Значит… ты всё-таки сделал это. Осуществил свою мечту. Я рада за тебя… Видишь, всё к лучшему. Всё было к лучшему.

В плеере телефона зазвучала «Unhappy Girl»[3], и, отъезжая от парка, Марина нажала на «стоп».

* * *

Мергелевск, ЮМУ, декабрь 2006 года


Ольга Сергеевна тяжело присела на стул, взяла в руки фотографию:

— Значит, всё-таки этот мальчик? Ты же говорила…

— Мама, — Марина счастливо зажмурилась, — всё так быстро произошло!

— Нерусский какой-то, — пробормотала Ольга Сергеевна. — Ты уверена? Знаешь, они какие, нерусские? Дома посадит, заставит детей только рожать и растить. Раз в месяц выгуляет в ресторан на семейный праздник, и опять дома сиди.

— Мама! — возмутилась Марина. — Я вообще-то пока замуж за него не собираюсь!

— А почему нет? Вот у меня одна клиентка за армяна вышла. Как сыр в масле катается, дом, деньги, а сама — русская. И семья его против не была, сразу…

— Мама!

— Нерусские часто хорошие, почтительные, дети, опять же, красивые… как их… метисы…

— Мама, ты смеёшься, что ли? — Марина с подозрением уставилась на Ольгу Сергеевну.