— Да шучу я, шучу. Просто мне тревожно. Иногда смотрю на тебя в последнее время и думаю: три месяца прошло с твоего поступления сюда, ты была такая малышка, а тут сразу девушка, и парень есть уже. Быстро всё как-то. Мне страшно от того, что ты такой красавицей выросла. Я такой не была, но и то… Надеюсь, твой… Ренат тебя защитит.

— Да, он меня защищает. Ревнует и охраняет от всех.

— Я ж говорю, нерусский!

— Мама!

— Ладно, солнышко, пойду. Мне ещё собираться и билет взять.

— Ты точно решила, что будешь дома Новый Год встречать? Мы же всегда с тобой вместе встречали, всегда!

— Так, солнышко, сейчас всё по-другому. Ренат-то твой, небось, обидится, ну как зарэжэт меня!

— Опять смеёшься?!

— Мариночка, ты знаешь, как я тебе доверяю. Моя доченька самая умная, благоразумная, думающая. Главное, не позволяй любви разум заслонить… нет, о чём я говорю? Ты скромная и порядочная девочка. Рената я твоего, конечно, ещё не знаю, но раз он тебе понравился, значит, тоже хороший. Когда ты нас познакомишь? Давай после праздников! Но в случае чего, сразу звони! А я с бабушкой повидаюсь, тётей Верой, отдохну целых десять дней! Счастье-то какое! А ты звони! Звони каждый день! Ты же знаешь, это я с тобой такая спокойная и покладистая, а без тебя буду думать и переживать! Ну не могу я иначе! Я твоя мама! Каждый раз от тебя с кровью отрываюсь!

— Я знаю! Ты самая лучшая мама на свете! Я буду звонить каждый день!… Мам, ты выглядишь очень уставшей. Этот твой бронхит всё не проходит… меня это тревожит! Ты ещё раз у врача была?

— Конечно! И в Гоголево ещё схожу, после Рождества. Не волнуйся, подлечусь за выходные!

— Обещай! Я тебя очень люблю, мама!

— И я тебя, солнышко! Пусть этот новый год принесёт тебя только радость!


…

— Так, Михеева, стоять! Куда?

Не успела Марина вылететь из аудитории, как Ренат уже держал её за плечо и подозрительно оглядывался.

— Я кушать! Мне надо очень-очень быстро! У меня пересдача по английскому! — затараторила Марина. — А то меня не допустят! Отпусти, я побегу!

— Много бегать вредно. Когда у тебя пересдача?

— На четвёртой паре. Мне ещё повторить нужно.

— Ладно, идём.

— Куда ты меня ведёшь? Мне надо в столовую. У меня же талоны!

— Ты правда думаешь, что девушка Рената Муратова будет и дальше кушать, — Ренат передразнил её интонацию, — перловку и запивать её компотом из сухофруктов?

— Что ты имеешь против компота из сухофруктов?

— Ничего. Я тебе его даже закажу в кафетерии. Там его действительно из груш и абрикос варят, а не из лимонной кислоты.

— Я не хочу, чтобы ты на меня тратился!

— Ты не можешь тут чего-то хотеть или не хотеть. Это — область моего влияния, и не надо в неё влезать. Я же не говорю тебе, какую губную помаду выбирать. Кстати, — Ренат остановился, достал из кармана носовой платок, вкусно пахнущий каким-то мужским парфюмом, и вытер ей губы.

— Эй! — возмутилась Марина.

— Слишком ярко. После пар пойдём в торговый центр и купим тебе что-нибудь попроще… гигиеническую, с клубничкой, ням-ням.

— Ты всё-таки… точно… нерусский!

— У меня мама русская, зовут Надя, — невозмутимо сообщил Ренат, — работает в детском садике. А отца зовут Тимур, он химик-технолог, любит говорить, что мужчина и женщина равны, но неодинаковы. У меня ещё трое братьев.

— Ой, как мило! — Марина остановилась, всплеснула руками. — Я люблю, когда в семьях много детей. Это же так весело!

Ренат прошёлся немного вперёд, оглянулся, оценивающе прищурясь, подняв одну бровь:

— Любишь, значит? Ну-ну…


…

— Привет, — Дима (Марина наконец узнала его фамилию — Мельников) двумя руками вытянул у неё из пальцев папки, словно случайно прижав её ладонь к пыльной бумаге, — давай помогу, тоже потаскаю.

— Ну… — Марина оглянулась, аккуратно высвобождая руку, — ладно. Сороковой кабинет. Ты неси, а я ещё пойду возьму. Там много ещё.

Театральная группа освобождала кабинет для хранения своего реквизита рядом с залом и выносила на свалку старые папки с доисторическими рефератами и курсовиками, написанными ещё от руки. Ренат не позволил Марине набрать сразу много папок и теперь нёс где-то позади тяжёлый ящик с макулатурой.

Дима и ещё какой-то парень, кажется, третьекурсник с ФПР, подошли вдвоём. Третьекурсник встал у стены, щелкнул модным телефоном-слайдером и, судя по пиликанью, стал играть. Мельников задержал взгляд на лице Марины, улыбнулся:

— Боишься меня, что ли?

— Не-е-ет, — Марина снова оглянулась.

— Всё времени не было с тобой на репетиции поговорить. Приходил к тебе в блок, ты не открыла. Ты мне давно нравишься, давай встречаться.

— Я не могу… у меня парень есть.

— Нет у тебя парня, я узнавал.

— Е-е-есть.

— Лапшу не вешай, когда бы ты успела? Поехали сегодня в город, погуляем? Я за рулём, отвезу, куда скажешь.

— Димон, — не отрывая взгляда от телефона, отозвался от стены третьекурсник, — она типа и вправду с Муратовым встречается.

— С кем? С Муратовым? Да чё ты порешь?! Я бы знал! — раздражённо бросил Мельников через плечо. — Ну что, Марин? Во сколько за тобой зайти?

Марина вспомнила, что Дима не был на той самой репетиции три дня назад, когда Ренат во всеуслышание заявил, что они теперь вместе. Вспомнила она и о подслушанном за кулисами разговоре Мельникова с приятелем, кажется, как раз этим, что сейчас пиликал телефоном. Точно, с ним! Тот разговор был очень… гадким. Мельников явно был озабоченным, хотя и не скажешь по тому, как он вёл себя, когда прилюдно общался с девушками. После тех его комментариев о ней Марина потом несколько дней ходила с ощущением, будто её измазали чем-то грязным, расстраивалась, ёжилась от брезгливости, засыпая, вновь и вновь вспоминая комментарии первокурсника, и жалела, что не может никому пожаловаться. Но сейчас-то у неё есть кому пожаловаться!

Ренат вышел из-за угла, поднял бровь и окинул взглядом всех троих. Потом вопросительно посмотрел на Марину.

— Вот он, — она мстительно ткнула пальцем в Мельникова. — Предлагает с ним встречаться. И обсуждал меня со своим другом, вон тем, — она перевела палец на третьекурсника (тот отделился от стены и начал медленно перемещаться вдоль дверей кабинетов). — Сказал, что у меня сочная… задница. И это самое… приличное, что он сказал.

Мельников продолжал дерзко улыбаться. Он был крепким и высоким, занимался волейболом, но Марина знала, что пару недель назад Муратов нокаутировал в баре «тяжеловеса» Боровикова с пятого курса.

Ренат неспеша поставил коробку на пол и шмыгнул носом. Выпрямился, хрустнув плечами. Может, Мельников всё же знал о драке в «Кактусе», а может, просто впечатлился выражением лица друга, уже довольно далеко отползшего вдоль стены, так как оглянувшись, сделал шаг назад.

— Бегите, глупцы! — Марина медленно и жутковато улыбнулась.

Потом принялась ловить, подпрыгивая и напевая, взметнувшиеся ворохом листы из рефератов, с удовольствием прислушиваясь к удаляющемуся тройному топоту ног по коридору.


Посёлок Кольбино, август 2017 года


Марина подъехала к посёлку со стороны рынка, сама открыла шлагбаум специальной пропускной картой, которую дал ей Борис. У ворот дома она заметила светлую фигуру Игната. Подросток нервно прохаживался взад-вперёд. Подбежал к ней, стоило ей подъехать. Но, вопреки ожиданиям Марины, не стал осматривать, обнимать и поливать слезами свой «ниндзя», а выпалил:

— Ты где шляешься? Дед и дядя Боря будут тут через десять минут! Уже подъезжают!

— Как?! — ужаснулась Марина.

— Так!!! — возопил Игнат. — Дед раньше решил вернуться! Я чуть не попался и-за тебя! Объясняй ему потом!

— Где твои друзья озабоченные? — спросила Марина, судорожно помогая Игнату укрывать мотоцикл чехлом в гараже.

— Сама ты…! Ушли! Давно!

— Кальян спрятал? Дымом не воняет?

— Откуда я знаю?! Я принюхался уже!

— Конечно, воняет! — возмущенно сообщила Марина, взбежав на второй этаж. — Освежитель мне, быстро!

— Закончился! — Игнат выскочил из ванной, тряся пустым флаконом.

— Блин!!! — Марина влетела в комнату, схватила со столика пузырёк с духами, принялась вертеться в коридоре, раскрыв дверь в комнату мальчишки, брызгая по сторонам. Расстроившись, влепила Игнату подзатыльник. — Они дорогие, бездельник! Зла на тебя не хватает!

— Я что, знал?! — подросток смущённо потёр затылок, вскинулся: — А сама?! Ты себя в зеркало видела?! Ты похожа на… рокершу!

— Я и есть… Чёрт! Точно! Бегом, вынес всё из своей комнаты! Жратву, говорю, убери со стола! Я в ванную! Улыбаемся и машем, понял?!

Она плеснула в лицо водой над раковиной, прошлась по векам пенистым гелем, посмотрела, как течёт по щекам волшебный макияж из другой жизни. На губах даже после умывания осталось немного цвета. И глаза продолжали сиять. Или это был такой свет в ванной?

…Они с Игнатом, словно примерные ребятишки, встали у лестницы. Радостно улыбаясь. Кардашев поправил очки и сказал с довольным видом:

— Ну что, ужились, наконец? Я рад! Хорошо как дома. Пахнет замечательно, чистота!

— Ой, — встрепенулась Марина, — я сейчас ужин приготовлю! Мы просто вас не ждали!

— Я не выдержал, — немного смущенно признался Кардашев. — Понял, что ужасно хочу снова работать. Вот и Боря меня подзуживал всё.

Танников, до этого стоявший молча (Марина ловила на себе его лёгкие взгляды вскользь), одобрительно хмыкнул, подхватил сумки и пошёл наверх.

— Он что, тоже здесь жить будет? — шёпотом спросила она у Игната.

Тот пожал плечами:

— Не знаю, бывает, живёт по паре дней…

Но Танников уехал сразу после ужина. Кардашев, потирая усталые веки, поднялся к себе. Марина облегчённо выдохнула, надела огромные розовые перчатки и начала укладывать тарелки в посудомоечную машину. Пришёл Игнат, кинулся помогать, хотя больше мешал. Она рявкнула на него, он отстал с довольным лицом и, прислонившись к холодильнику, принялся с сочным хрустом грызть яблоко.

— А говорила, вы с дядей Борей только дружите.

— Повторю для особо непонятливых: мы только дружим. Даже не очень… уже.

— М-м-м-м… ясно.

— Что тебе ясно?

— Что это ты с ним уже не дружишь, а он с тобой ещё да. Ты вообще… немного глупая, по-моему.

— А ты очень умный, как я погляжу.

— Смотря с кем сравнивать. Я, например, уверен, что если крёстный захочет заняться нормальным делом, скажем, собирать металлолом, ему всего лишь нужно будет пойти на площадь Свободы и поулыбаться там железной Крестьянке, той, что рядом с Рабочим. Она сразу же спуститься со своего пьедестала и пойдёт за дядей Борей.

— Долго придумывал?

— Нет. Это экспромт. Я развитый не по годам. Много фильмов смотрю, со смыслом.

— Заметила.

— Я… — Игнат помолчал, разглядывая обкусанное яблоко, почесал нос… — никакие дырки в ванной не ковырял и никогда за тобой не подсматривал. И не буду. Очень нужно! Митю не слушай. У него гормоны.

Марина выпрямилась от духовки, бросила в раковину грязную тряпку и стянула резиновую перчатку, протягивая подростку руку:

— Проехали. Я ничего такого не имела в виду. Мир?

— Мир. Пока готовишь и убираешь. А если будешь ябедничать, я расскажу, как ты яблоки у соседа воровала. И соседу расскажу. Он вредный тип, сделает вот так, — Игнат с высокомерным видом поднял одну бровь, — и будет потом нудить. Я его терпеть не могу, но расскажу, поняла? — подросток вручил Марине огрызок и пошёл к лестнице.

Марина вздохнула, выкинула огрызок в мусор, тоже достала из холодильника яблоко и принялась хрустеть им, поглядывая в окно. Ей больше не вспоминалось окровавленное лицо Степана. И лицо Вадима тоже. Вкусно пахло жареной курицей, яблоко было сочным и немного терпким. Жизнь налаживалась. Как всегда.


[1] Поклонницы

[2] Waiting for the Sun (The Doors)


[3] Несчастливая девушка (The Doors)

Глава 18

Мергелевск, август 2017 года


Город прихорашивался — Мергелевск вовсю готовился к своим именинам, круглой дате. Он и так был красив в эти жаркие, солнечные дни, освежён дождями и потому необычайно зелен для конца лета, полон цветов на бульварах, наряден в яркой тротуарной плитке и страшненьких топиарных фигурах, последнем писке ландшафтной моды. А тут ещё повсюду (даже из динамиков на трамвайных остановках) зазвучала музыка, забились на ветерке флаги с изображением маяка, геральдического символа Мергелевска, в парках выросли сцены и подмостки с красочными задниками, а по улицам, раздавая пригласительные на концерты, запорхали девушки в кокетливых тельняшках и шортиках с якорями.