— У вас подол платья мокрый.

В карих глазах ее вспыхнул огонь.

— И ноги тоже, — добавил он. — Из этого можно сделать вывод, что вы пришли сюда с определенной целью.

Пейшенс посмотрела вдаль. Вейн с интересом наблюдал, как при вздохе поднимается ее грудь, натягивая корсаж.

— Верно. Я пришла просить прощения.

Эти слова были произнесены зло, будто их протолкнули сквозь стиснутые зубы.

— Да? И почему же?

Пейшенс резко остановилась и повернулась к нему лицом.

— Потому что считаю, что должна перед вами извиниться.

Вейн весело рассмеялся:

— Должны!

Помолчав секунду, Пейшенс сказала:

— Я так и предполагала. — Она расправила плечи, сжала в руках зонтик и гордо вскинула голову. — Я прошу прощения.

— А за что конкретно?

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: так просто ей не отделаться. Она глубоко вздохнула:

— За то, что делала необоснованные замечания по поводу вашего характера.

Пейшенс видела, что он размышляет, сопоставляет ее слова с тем, что услышал раньше. Она поспешно сделала то же самое.

— И по поводу ваших мотивов, — с неохотой добавила она. — Во всяком случае, по поводу некоторых из них.

Его губы дрогнули.

— Конечно, по поводу только некоторых из них, — льстиво проговорил он.

Пейшенс прошиб озноб.

— Давайте проясним кое-что. Как я понимаю, вы берете обратно все свои необоснованные обвинения? — Он дразнил ее. Блеск в его глазах не внушал ей доверия.

— Полностью! — отрезала Пейшенс. — Вот! Что еще вы хотите?

— Поцелуй.

Ответ прозвучал так быстро, что Пейшенс вздрогнула от неожиданности:

— Поцелуй?!

Вейн надменно выгнул одну бровь. Казалось, он не находит в своей просьбе ничего необычного. В его глазах она видела вызов.

Пейшенс прикусила губу. Они стояли в центре широкого прохода, открытые для всеобщего обозрения. Неподходящее место для вольностей.

— О, хорошо!..

Пейшенс быстро приподнялась на цыпочках, оперлась рукой на его плечо и чмокнула его в щеку.

Глаза Вейна расширились, и он рассмеялся. Этот смех стал для нее пыткой.

— Нет, — покачал он головой. — Поцелуй совсем другого рода.

Пейшенс и сама знала, какого рода поцелуй ему нужен. Она сосредоточила взгляд на его губах, тонких, жестких. Пленительных, Вряд ли они станут менее пленительными. И правда, чем дольше она рассматривала их…

Втянув в себя воздух и затаив дыхание, она закрыла глаза и быстро прижалась губами к его губам. Они действительно оказались жесткими, как она и предполагала, и очень похожими на мраморные.

Это мимолетное прикосновение пробудило в ней неожиданные ощущения. Сначала она почувствовала на своих губах пощипывание, потом они затрепетали. Снова сосредоточив взгляд на его губах, она увидела, что их уголки медленно поползли вверх, а потом услышала низкий, порочно-насмешливый смех.

— Опять не то! Давайте я покажу вам.

Вейн сжал ее лицо в ладонях и наклонился к ней. Ее глаза сами собой закрылись. Их губы соприкоснулись. Пейшенс даже под страхом смерти не смогла бы унять дрожь, прокатившуюся по ее телу.

Потрясенная, она не сопротивлялась. Его губы, сильные, уверенные, действовали медленно и лениво, как будто пробовали ее на вкус. В этой неторопливой ласке не было ничего угрожающего. Напротив, она манила и соблазняла ее. Его губы, опытные и невозмутимые, казалось, знали, как охладить поднимающийся в ней жар. Ее губы трепетали; его же — требовали, ласкали, впитывали в себя ее огонь.

Пейшенс почувствовала, что ее губы стали мягче, его — жестче.

«Нет, нет, не-е-т…» Слабый внутренний голосок пытался предостеречь ее, но она уже ничего не слышала. Ею владели новые ощущения, которые она испытывала впервые. У нее кружилась голова, но это не было неприятно. Его губы все еще казались жесткими. Пейшенс поддалась искушению и посильнее надавила на них, чтобы выяснить, станут ли они такими же мягкими, как ее.

Но они стали не мягче, а еще жестче. В следующее мгновение она почувствовала на губах иссушающий жар. И замерла. Жар снова опалил ее губы — этот жар принес с собой его язык. Он долго водил языком по ее нижней губе, как бы задавая безмолвный вопрос.

Пейшенс захотелось большего, И она приоткрыла рот.

Его язык, уверенный в радушном приеме, не сомневающийся в своем мастерстве, проскользнул между губами. Он, ласкал неторопливо, с присущим ему высокомерием.

Вейн мертвой хваткой сжимал вожжи своего желания и не выпускал на свободу своих демонов. В нем бурлили глубокие, примитивные инстинкты, но ему хватало опыта, чтобы сдерживать их.

Она ни одному мужчине не приносила в дар свои губы. Вейн сразу понял это, почувствовал по ее простодушной реакции, по бесхитростности. Ему же она открылась; ее страсть и желание, сладкие, как роса ясным утром, девственные, как снег на недостижимой вершине, откликнулись на его призыв.

Он мог бы взять ее — и она принадлежала бы ему. Не торопиться незачем. Она непривычна к потребностям мужских рук, губ и тем более мужского тела. Если он будет действовать слишком быстро, она испугается. И ему придется сильно потрудиться, чтобы затащить ее в свою постель.

Вейн продолжал медленно ласкать ее губы, тщательно продумывая каждое прикосновение. Страсть витала вокруг них, обволакивала плотным покровом. Он вплетал в свою ласку опьяняющий восторг и наполнял им ее чувства. Этот восторг будет дремать до тех пор, пока он снова не прикоснется к ней, пока снова не пробудит его к жизни. Он же будет пробуждать его постепенно, питая и подкармливая, пока тот не превратится в сокрушающую силу, которая и приведет ее к нему.

И он будет неторопливо наслаждаться ею и своей победой, тем более сладостной, что конечный результат известен.

До Вейна донеслись отдаленные голоса, и он, вздохнув, с явной неохотой прервал поцелуй. И поднял голову. Пейшенс открыла глаза, испуганно заморгала и отскочила от него. В первое мгновение выражение ее лица озадачило его, однако потом он узнал его. Любопытство. Она не была шокирована, потрясена или смущена, как подобает девице. Ею владело любопытство.

Вейн не удержался от снисходительной усмешки. И от искушения еще раз прикоснуться к ее губам.

— Что вы делаете? — прошептала Пейшенс, когда он опять потянулся к ней.

— Это называется «примирительный поцелуй». — Уголки его губ приподнялись. — Так делают любовники после ссоры.

Сердце Пейшенс сжалось. Ее охватила паника — только так можно назвать то, что она почувствовала.

— Мы не любовники, — вздрогнула она.

— Пока, — сказал он и поцеловал ее.

— И никогда не будем! — отрезала она.

Пусть этот поцелуй и опьянил ее, а любовниками они никогда не станут, в этом нет никаких сомнений.

Вейн на секунду замер, но потом весело улыбнулся:

— Только не спорьте на все свои деньги. — И снова прижался к ее губам.

Пейшенс мгновенно отстранилась. А он отошел от нее и посмотрел поверх ее головы.

— Вон они идут.

— Кто они?

Взгляд Вейна стал лукавым.

— Ваш гарем.

— Мой что?

— Разве не так называют группу рабов противоположного пола? — с невинным видом спросил он.

Пейшенс с шумом втянула в себя воздух и выпрямилась. Бросив на Вейна уничтожающий взгляд, она повернулась и увидела, что к ним идут Пенуик, Генри и Эдмонд, и еле слышно застонала.

— Моя дорогая мисс Деббингтон, — первым начал Пенуик, — я приехал специально для того, чтобы спросить, не хотели бы вы покататься верхом?

Пейшенс протянула ему руку.

— Вы очень добры, сэр, но боюсь, я и так слишком много времени провела на свежем воздухе.

Усилившийся ветер играл ее волосами, вытаскивая пряди из прически и бросая их ей на лоб. Пенуик с подозрением покосился на стоявшего рядом с ней Вейна. Пейшенс краем глаза увидела, что Вейн приветствовал его надменным кивком.

— Кстати, — проговорила она, — я как раз собиралась домой.

— Замечательно! — придвинулся к ней Генри. — А я все спрашивал себя, куда вы подевались, и решил, что вы отправились погулять. Буду счастлив проводить вас домой.

— Я с вами. — Эдмонд понимающе улыбнулся ей. — Я пришел проведать Джерарда, но он отослал меня. Поэтому мне здесь нечего делать.

Пейшенс не сомневалась, что сейчас начнется борьба за место рядом с ней, за право подать ей руку. Только это место уже занято.

— Кажется, нас слишком много, — сказал Вейн и взглянул на Пенуика. — Идете, Пенуик? Можно пройти мимо конюшни.

Пейшенс взяла Вейна под руку и ущипнула его.

Он с невинным видом посмотрел на нее.

— Я просто пытаюсь помочь.

Под руку с Пейшенс он пошел по проходу. Остальные потащились вслед за ними. Дорога, которую он выбрал, была явно предназначена для того, чтобы испытать терпение девушки, вернее, чтобы другие испытывали ее терпение. Вейн все это время мудро молчал, позволяя остальным говорить беспрестанно. От долгого стояния на камне у Пейшенс замерзли ноги. И она поняла, что ее долготерпение не безгранично.

Наконец они добрались до конюшни. Пейшенс подала Пенуику руку, вежливо попрощалась с ним и вяло улыбнулась — на большее ее не хватило.

Пенуик сжал ее пальцы:

— Если дождя не будет, уверен, завтра вам захочется покататься верхом. Я заеду утром.

Как будто он отвечает за ее верховые прогулки! Чтобы не обидеть его какой-нибудь резкостью, она ничего не ответила. Но, выдернув руку из его руки, резко повернулась и даже не кивнула ему на прощание — а вдруг он воспримет кивок как согласие? По виду Вейна было ясно, что тот отлично понял ситуацию.

К счастью. Генри и Эдмонд поспешили по своим делам, даже не толкнув друг друга, когда проходили в дверь. Их поведение насторожило Пейшенс. Такое впечатление, будто и Генри, и Эдмонд считают своим долгом защищать ее от Вейна и от Пенуика, но только вне дома. А в доме, как они, видимо, пола-гают, ей ничто не грозит. Даже со стороны Вейна.

Пейшенс догадывалась, почему они так думают: ведь это дом крестной Вейна. Даже распутники не переступают определенные границы. Однако она уже поняла, что Вейн непредсказуем в своем беспутстве. Более того, она не знала, где для него эти самые границы.

Они поднялись на галерею. Впереди был коридор, он вел к ее комнате. Остановившись, Пейшенс убрала руку с локтя Вейна и повернулась к нему.

Выражение его лица было мягким, в глазах мелькали веселые искорки. Секунду он всматривался в Пейшенс, потом поднял одну бровь, словно предлагая задать мучивший ее вопрос.

— Почему вы остались? — выдохнула она.

Он замер. Пейшенс почувствовала, что его хищнические инстинкты опять сосредоточились на ней, и ощутила свое полное бессилие, как будто вокруг нее стягивается сеть. Ей показалось, что мир перестал вращаться, что их накрыло непроницаемым куполом. В это мгновение для нее существовал только он — и то, что удерживало их рядом.

Она вглядывалась в его лицо, понимая, что он обдумывает ответ. Внезапно он взял ее за подбородок. Она затаила дыхание. Его прикосновение обострило ее ощущения, кожа под его пальцами будто ожила.

— Я остался, чтобы помочь Минни, помочь Джерарду… и получить то, что я хочу.

Вейн произнес эти слова четко, решительно, бесстрастно. Пейшенс почувствовала, что это правда. Сила, которая удерживала их, обрушилась на ее чувства. Холодный взгляд этих серых глаз принадлежал завоевателю.

Она нашла в себе силы отстраниться от него, повернулась к нему спиной и пошла к своей двери.

Глава 7

Вечером, закрывшись в спальне, Пейшенс беспокойно вышагивала взад-вперед перед камином. Дом был погружен в тишину, все его обитатели разошлись по своим комнатам. Пейшенс не находила себе места. Она так и не разделась. Да и зачем, ведь все равно заснуть не удастся. Бессонные ночи уже измучили ее, но…

Все мысли ее были заняты Вейном Кинстером. Во время обеда она забыла съесть суп, а потом попыталась выпить чаю из пустой чашки.

— Это он виноват, — сообщила она Мист, лежавшей в позе сфинкса на подлокотнике кресла. — Как я могу рассуждать здраво, когда он делает такие заявления?

Они будут любовниками! Пейшенс вздрогнула.

— Любовниками, сказал он, не покровителем и любовницей. — Она хмуро посмотрела на Мист. — Здесь есть какая-нибудь существенная разница?

Мист продолжала смотреть в сторону.

— Наверное, нет, — поморщилась Пейшенс и, пожав плечами, снова заходила по комнате.

Все заповеди, которые она выучила за свою жизнь, требовали, чтобы после всего, что Вейн сказал и сделал, она держалась от него подальше. Игнорировала. Не замечала. Однако… Пейшенс остановилась и посмотрела на огонь.

Но ведь ей ничто не грозит. И почему ради джентльмена Вейна Кинстера она должна переступить определенные границы? Пусть он заботлив, привлекателен, причем настолько, что она не может ни на чем сосредоточиться, когда он рядом, но она никогда не забудет, кто он такой. Его внешность, грация, его манеры, опасно-вкрадчивый голос не дадут ей забыть об этом. Да, ей действительно ничто не грозит. Ему не удастся соблазнить ее. Глубоко укоренившаяся антипатия к элегантным джентльменам защитит ее.