Это было как раз то, чего она всегда хотела. Почему же тогда это расстраивает ее? А временами даже заставляет чувствовать себя несчастной? Неужели потому, что она осознала, что по уши влюбилась в человека, который напал на родовой замок и пленил ее?

Кора поддала камешек, попавшийся под ногу, он покатился по откосу к узкой полоске влажного песка. Шеба снова исчезла из виду, увлеченная охотой на кроликов. Волчица охотилась без шума, она не выла от возбуждения и не лаяла, как охотничьи собаки.

Порыв ветра швырнул ледяной дождь в лицо, и Кора приостановилась, подняв глаза к небу. Тучи были низкие, серые и тяжелые, они предвещали скорый снегопад. Она зашла гораздо дальше, чем собиралась, – пора было возвращаться.

Накинув на голову капюшон, Кора почувствовала ледяные струйки на шее и на щеке. Она зябко повела плечами и оглянулась вокруг в поисках Шебы. Ее пушистого хвоста нигде не было видно, не заметно было даже подрагивания кустарника там, где волчица могла бы выискивать добычу. Кора громко позвала ее, потом свистнула – обычно это всегда срабатывало. Но Шеба не вернулась на этот раз. Даже следа ее не было на дорожке, по которой она трусила всего пару минут назад.

Кора потерла руки, пытаясь согреть их, и с трудом начала взбираться на холм, ставший скользким от тонкой наледи, образовавшейся в результате дождя. Она поскользнулась и ухватилась за пучок пожухлой травы, чтобы удержаться на ногах. Потом снова позвала Шебу, задыхаясь от резкого ветра, хлещущего в лицо. От холода и отяжелевшей, намокшей одежды она сделалась неловкой и не раз споткнулась, взбираясь на песчаный холм. Прямо впереди лежала дорога, ведущая с материка, и это был гораздо более легкий путь, чем тот, которым, карабкаясь по склонам, она пришла сюда.

Сунув руки в рукава, чтобы пальцы не заледенели, Кора повернулась спиной к ветру и двинулась к дороге, ведущей к замку. Заросли побуревшей прошлогодней травы по обочинам словно бы указывали путь, и Кора с облегчением перевела дух, надеясь вскоре оказаться дома у пылающего очага.

В это время ее внимание привлек сухой шелест травы, и, оглянувшись, она с радостью увидела Шебу, несущуюся к ней огромными прыжками. Золотистые глаза волчицы радостно блестели, – видно, она осталась довольна охотой.

Поджидая ее, Кора раньше почувствовала, чем увидела, приближающихся к ней всадников – болотистая почва слегка вздрагивала под копытами нескольких лошадей. И в тот же миг на повороте дороги появилась дюжина верховых.

Один из них, увидев ее, гортанно вскрикнул и пришпорил свою лошадь. Заметив, как, склонившись в сторону с седла и обнажив меч, он поскакал к несущейся к ней волчице, Кора поняла, что неизвестный всадник собирается убить Шебу.

Крик застрял у нее в горле. Спотыкаясь, она бросилась вперед, а Шеба вдруг остановилась и со спокойным любопытством смотрела на приближающегося всадника. Сердце Коры упало. Она не поспеет вовремя, а Шеба так привыкла к солдатам, что не тронется с места, пока не будет уже слишком поздно.

Отчаянный вопль вырвался из горла Коры, заставив Шебу взглянуть на нее и удивленно поднять уши. Но поздно – солдат был уже рядом с волчицей, его меч сверкнул в смертоносном замахе…

Споткнувшись непослушными ногами о кочку, Кора упала и словно бы на какое-то мгновение провалилась в черную бездну, а когда пришла в себя, поняла, что свисает с седла скачущего галопом коня, а чьи-то руки удерживают ее.

– Осторожней! Крепче держись, а то упадешь! – сквозь громкий перестук копыт прокричал ей Люк по-французски.

– Нет, я не упаду, – по-английски ответила она. Кора болталась в нелепой позе, ноги ее ударялись о бок коня. Всхлипывая, она попыталась освободиться из его захвата. – Пусти меня! Я не упаду… Шеба… она ранена…

– Ты маленькая дурочка. Твоя проклятая волчица в полном порядке. Посмотри на нее. Посмотри на нее, Кора!

Рывком Люк подтянул ее вверх и посадил ее перед собой на лошади. Взглянув вперед, Кора увидела, что человек, который с мечом в руках преследовал Шебу, окровавленный лежит на дороге. А его товарищи сгрудились в нескольких футах от него, натянув поводья лошадей и громко требуя от Люка объяснений.

Остановившись перед ними, Люк кивком головы указал на лежащего.

– Ваш человек ранен.

– Да, я вижу, – ответил один из всадников сердитым голосом. – Но зачем вы сделали это?

– Я не заметил волчицу в этих зарослях. Я думал, что он кинулся с мечом к этой леди, и метнул в него свой кинжал, – пояснил Люк.

К этому времени раненый солдат был уже на ногах, держась за окровавленное плечо. С перекошенным от боли лицом, он громко стонал и ругался, а его меч валялся на обочине дороги в луже ледяной воды. Кора вцепилась обеими руками в луку седла, внезапно почувствовав, что слабеет. Даже несмотря на то, что Люк обнимал ее левой рукой за талию, она чувствовала, что вот-вот свалится с седла на мокрую землю.

– Ах, – простонала она, – это я виновата.

Рука Люка сжалась еще сильнее.

– Я знаю, – прорычал он ей на ухо, – но пока что молчи!

Кора взглянула на волчицу: та бегала тревожными кругами вне досягаемости солдат, подвывая и навострив уши.

Когда Люк заговорил с этими людьми, Кора поняла, что это были вассалы ее отца, те, кто не явился под ее знамена, когда она позвала их защищать Вулфридж. Она выпрямилась и прислушалась к разговору, который начался на повышенных тонах.

Один из всадников, плотный седобородый мужчина, который держался чуть впереди, сказал, удерживая горячившуюся под ним лошадь:

– … все земли в округе разорены. Неужели Вильгельм думает, что пустые деревни принесут доход, а мертвые крестьяне способны работать?

– Здесь не место, чтобы это обсуждать, – холодно возразил Люк. – Я приглашаю вас воспользоваться моим гостеприимством. Тогда и поговорим. Позаботьтесь о раненом, а потом присоединяйтесь ко мне – поужинаем у меня в замке. Там и разрешим все недоразумения. Если вы не против, конечно.

Все еще сердитый, седобородый немного подумал и коротко кивнул:

– Хорошо, поговорим. Но вы гарантируете нашу безопасность?

– Вы беспрепятственно приехали сюда и точно так же сможете уехать.

– Ничего не скажешь, радушный вы оказали нам прием, – недовольным тоном проворчал предводитель, но потом уже мягче добавил: – Вы что же, всех гостей встречаете волками и кинжалами?

– Нет, только особо достойных, которые смогут выдержать это испытание, – насмешливо ответил Люк, и человек улыбнулся.

– Да, но в таком случае вам придется исправить последствия этого испытания. Бедный Рудрик принял на себя главный удар вашего любезного приема.

– И принял его достойно. У него будет хороший лекарь, а за обедом он получит столько эля, сколько сможет выпить.

Заметно повеселев, отряд поскакал по разбитой дороге, ведущей к замку. На скаку Люк крепко прижимал Кору к себе.

– Позволь позвать с собой Шебу, – попросила она.

– Ни за что. От нее уже и так было достаточно неприятностей. Я пошлю за ней Поля позднее, если она не вернется в замок сама. – Его рука крепче сжалась вокруг ее талии, и он прошептал ей на ухо: – Дурочка, что ты делала здесь, на этом холодном ветреном мысу?

Кора сердито попыталась оттолкнуть его руку, но ей это не удалось.

– Я что, пленница и должна сидеть весь день в духоте в своей комнате? Я решила прогуляться и дать Шебе побегать. Мы же не можем с ней вечно сидеть взаперти.

Люк ничего не ответил, но и не отпустил ее. Шеба позади них вдруг завыла так громко, что ее вой заглушил свист ветра и топот лошадиных копыт по мерзлой земле, и этот тоскливый звук преследовал их до самого замка.

14

– А какое вознаграждение ждет тех рыцарей, которые вам служат?

Люк посмотрел на лорда Освальда долгим взглядом и пожал плечами.

– По-моему, оно должно зависеть от поместья, которым он владеет, и от обязанностей, которые выполняет. Я пока еще не установил размер вознаграждения, поскольку не знаю возможностей тех, кто будет мне служить. Посмотрим, на что они способны.

Освальд усмехнулся:

– Зато, говорят, это досконально знает Вильгельм. Он считает делом чести знать каждого рыцаря, каждого вассала в лицо и учесть каждую корову в Англии с тех пор, как ступил на нашу землю.

– Король любит порядок и справедливость. Он не станет облагать высоким налогом человека, который не в силах его заплатить, и не будет платить тому, кого он не ценит. Но он также не оставит безнаказанным любой ущерб, нанесенный его владениям.

Лорд Освальд бросил на Люка быстрый взгляд. Было ясно, что он принял это к сведению, и Люк переключил свое внимание на Кору. Лицо ее было белым как снег, за исключением двух красных пятен на щеках, а голубые глаза раздраженно-холодными. Она так и не простила ему, что он оставил волчицу на мысу, как и то, что он следил за нею. И в замке она яростно набросилась на него, как только достаточно согрелась, чтобы вновь обрести голос.

Это была не слишком приятная сцена, но в конце концов ему удалось укротить жену и добиться того, чтобы она присоединилась к гостям в большом зале.

– Твое присутствие очень важно, – не терпящим возражений тоном сказал Люк. – Эти сакские бароны… Если они решат, что ты не поддерживаешь меня, они тоже не поддержат.

– Ну и пусть! Этот мерзавец Освальд так и не явился, когда я призвала его на рыцарскую службу. Будь я мужчиной, я бы с удовольствием сломала ему шею. Я бы не осудила тебя, если бы ты сжег его замок вместе с ним самим…

Нет, их разговор получился не из приятных.

Если оставленная на мысу волчица его вовсе не беспокоила, то при воспоминании о том, как солдат из отряда Освальда бросился на Кору с мечом, все внутри у него замирало. Какого черта она подвергала опасности свою жизнь ради этого зверя? До сих пор у него холодела кровь при мысли о том, что ее могли ранить или даже убить. Не мог он забыть и того, как Кора ответила ему, когда он обратился к ней по-французски: неужели она настолько хорошо знает их язык?.. Это тоже следовало еще выяснить.

Как мрачное изваяние, Кора сидела в кресле, глядя прямо перед собой, и вежливо, но коротко отвечала на обращенные к ней вопросы. Не только Освальду, но и Леофрику и Эдвину, бывшим вассалам Бэльфура, она не могла простить их предательства, того, что они не поддержали ее в трудный момент. До сих пор ее жгла обида, что они не ответили на ее призыв к оружию, хотя это все равно не повлияло бы на исход дела. Люк все равно победил бы, так он ей и сказал.

– Милорд, – обратился к нему Освальд, – говорят, что вы родились в Англии. Как же получилось, что вы примкнули к нормандцам?

Люк поднял брови. Довольно бестактно задавать ему такой вопрос сейчас, перед всеми. Неужели Освальд не понимает этого? Вести себя так дерзко и нахально за столом?..

Не спуская с гостя пристального взгляда, Люк повертел в руках украшенный драгоценными камнями серебряный кубок.

– Да, я родился здесь, но мои родители по происхождению нормандцы.

В дальнем конце стола коротко засмеялся Жан-Поль.

– Это как если человек родился в конуре, из этого еще не следует, что он собака.

Люк мрачно перевел взгляд на брата. От вина лицо у того было красным, а глаза слишком уж блестели.

– Ты выбрал неудачное сравнение, Жан-Поль. Ты предполагаешь, что моя мать спала в конуре?

Воцарилась неловкая тишина. Смешавшись, Жан-Поль опустил взгляд на свой пустой кубок.

– Нет, конечно же, нет. Ты прав, сравнение неуместное. Извини, я сморозил глупость.

Освальд обменялся взглядом с Леофриком, и Люк заметил это. Это было не то впечатление, которое он хотел произвести на посетивших его сакских баронов, и, снова повернувшись к Освальду, Люк весело проговорил:

– Много лет назад моему отцу были пожалованы земли в Англии вашим королем Эдуардом [5]. Но впоследствии он порвал с Вильгельмом. Если бы он не изменил нашему королю, то по-прежнему владел бы этими землями. Однако он поступил иначе и поплатился за это.

По кивку Освальда Люк понял, что тот прекрасно осведомлен обо всем этом. То было смутное время, когда преданность каждого человека подвергалась серьезным испытаниям, и Жан-Люк де Монтфор, их отец, не выдержал его. Принимая свое решение, он счел его более дальновидным и благоприятным для будущего своего наследника. А наследником он считал сидевшего сейчас с ними за столом Жан-Поля. Тогда же он проклял своего старшего сына за то, что тот не последовал за ним, а предпочел герцога Вильгельма, который в эту пору еще не был королем.

– Конечно, тут ходили всякие слухи, – пробормотал Освальд, глядя на свой кубок, а не на хозяина. – В такие смутные времена никогда не знаешь, чему верить, и не все, о чем говорят, оказывается правдой.

– Я могу вам сказать только одно – и это чистая правда! Вильгельм Нормандский навсегда утвердил свою власть в Англии, и он будет справедливо поступать с теми, кто справедливо поступает по отношению к нему. Если человек поклялся в верности, то должен держать свое слово. Мы все видели, что церковь не одобряет людей, нарушивших клятву, даже когда на карту поставлена судьба королевства.